Кораблики, или «Помоги мне в пути»

– Что будет угодно мсье? – Судя по всему, здесь был принят французский стиль общения.

Я отозвался столь же дружески:

– Мсье здесь первый раз, приехал издалека. Что вы можете порекомендовать?

– Для знакомства с нашими "Рапирами" – бутылочку "Пласа де торос", это красное испанское. И наш фирменный набор блюд, главное из которых – жареное седло ламы в соусе "Мушкетер".

– Валяйте!

– Мсье будет один или кого-то ждет?

– Один, – вздохнул я. – Видите, мне и одному-то за этим столом тесновато.

Парень понимающе посмеялся, исчез, через минуту вернулся с бутылкой, стаканом и тарелкой, полной какой-то еды, густо усыпанной курчавой зеленью. Налил стакан и сообщил прежним доверительным тоном, что седло уже жарится. Потом скрылся.

Я глотнул. Вино было восхитительное. Я полностью разнежился. Сидел, ковырял вилкой закуску, так и не разобравшись, что это такое (по вкусу – вроде запеканки из крабов с орехами под острой приправой). Поглядывал на людей.

За одним длинным столом бесхитростно веселились простоватые на вид мужчины с двумя девицами, которые сдержанно хихикали в ответ на игривые тосты. У другого такого же стола – ближе ко мне – расположилась компания, которая появилась тут вскоре после меня. Более аристократическая, чем соседи. Это были три тонколицые дамы с тяжелыми серьгами, томными глазами и высокими прическами и пять кавалеров в ладно скроенных кожаных сюртуках. Было нечто старомодное в их широких обшлагах с блестящими пуговицами и в белых, похожих на взбитые сливки жабо между черных лацканов.

До меня долетали фразы:

– Однако, господа, странно было бы видеть несравненную Терезу в этой роли...

– Его жеребец был резвее моей Красотки, но не в пример капризнее, и это дало мне счастливый случай выиграть позицию...

– Я и говорю: "Сударыня, надежды ваши весьма беспочвенны, ибо этот господин не имеет обыкновения платить долги..."

Один из этой компании – тощий, лысоватый, маленький – часто вставал и мимо меня уходил к стойке, затем возвращался. Он прихрамывал, но движения его были быстрые и не лишенные верткого изящества.

Изящество это, однако, не спасло его от неловкости, с которой он и зацепил спинку моего стула. Сделав по инерции три шага, он плавно оглянулся. Неторопливо ощупал меня бесцветными глазками, а потом сказал чуть пренебрежительно:

– Па-ардон, мсье.

Мне это не понравилось: и взгляд, и тон. Однако я отозвался добродушно:

– Пустяки, сударь. – В самом деле, не затевать же склоку. Тем более, что "Пласа де торос" нравилось мне все больше. Закуска – тоже.

Умиротворенность так овладела мной, что и второй толчок неосторожного вертуна я снес довольно мирно.

– Па-ардон, мсье...

– Ничего-ничего...

Но сколько же можно! Не успел я пропустить еще стаканчик, как опять – трах! По краю стола. Чуть посуда не посыпалась.

– Па-ардон, мсье... – сказал он с той же ленцой и рыбьим взглядом.

– Сударь! Не кажется ли вам, что вы несколько однообразны?

Видимо, я это довольно громко сказал. По крайней мере отчетливо. Красное испанское приятно растворялось в крови, и мне не хотелось, чтобы кто-то портил мой обед.

Вертлявый тип встал прямо. Маленький, как подросток, но с залысинами и морщинистым пренебрежительным ртом.

– У мсье какие-то претензии?

Я сел удобнее.

Парень в безрукавке – он только что принес мне пахучее жаркое – сказал очень тихо:

– Не связывайтесь...

Но я ощутил в себе Петьку – обиженного пацана, который никого не трогал, а к нему нахально пристали и нарываются на драку. Думают, что если я один, то все можно? Думают, что Петька Викулов не читал "Трех мушкетеров"?

– Пока у меня претензий нет, – старательно разъяснил я. – Но если у вас, шевалье, возникнет желание четвертый раз зацепить мой стул или столик, придумайте какую-нибудь иную фразу. Мне не нравятся повторения.

Он склонил набок голову, скрестил руки:

– А что вам нравится мсье?

– Не советую, – опять шепнул мне официант.

Я кивнул ему:

– Благодарю. Вы свободны... – А вертлявому сообщил: – Мне нравится еще, когда слушают мои советы. На данный момент совет мой таков: обходите меня стороной. А то странно видеть, как господин со столь изящной талией не проявляет ни малейшей ловкости. Другое дело, если бы это был я, с моей комплекцией...

Последней фразой я давал еще возможность обратить дело в шутку. И вертлявый, кажется, понял меня. Молча кивнул и отошел к своему столу, за которым все внимательно слушали наш разговор.

Вертлявый и друзья, не глядя на меня, стали тихо переговариваться. Их дамы, склонив прически, оживленно зашептались. Я с полминуты наблюдал за компанией. Потом остыл и принялся за жаркое. Решил, что вопрос исчерпан. Однако прежней беззаботности уже не было.

Вскоре я увидел, как два приятеля вертлявого поднялись и направились ко мне. Один был высокий, крючконосый, с гладкой прической. Другой – пониже, с лицом, обрамленным тонкой черной бородкой, как у испанского шкипера из кино. Только нос у него был не испанский, разлапистый.

Я напрягся, но оба держались учтиво. Крючконосый с полупоклоном осведомился:

– Прошу прощения, сударь, вы дворянин?

Я сперва чуть не подавился. Но быстро ухватил правила игры.

– У вас есть сомнения на этот счет?

– Ни малейших, мсье! – темпераментно воскликнул шкипер. – Но хотелось бы услышать подтверждение из ваших уст!

Это становилось забавно. Хотя в глубине души уже шевельнулся червячок нешуточной тревоги.

– Мой отец, – сказал я, – был начальником штаба Отдельного гвардейского орденов Суворова и Александра Невского полка. Полагаю, вам этого должно быть достаточно.

– Вполне, – наклонил голову крючконосый. – И я полагаю, что, будучи сыном столь достойного кавалера, вы знаете, как между людьми нашего круга решаются вопросы чести.

Я сел поудобнее. И попружинистее.

– Объяснитесь, мсье.

Крючконосый объяснился:

– Минуту назад вы оскорбили нашего товарища, отставного штабс-капитана Гвальского. К сожалению, господин Гвальский, по причине полученного в сражении увечья, на которое вы столь неучтиво намекнули, не имеет возможности драться на поединке сам. Эту роль великодушно согласился взять на себя наш общий друг граф Угин...