Цепная реакция

— Я тебе сказал иначе… Ну ладно. Одно только смотри запомни хорошенько: завтра в семь ноль-ноль. И передай дальше Рите, как положено.

Анрийс растерянно кивнул. Его застывший взгляд будто приковался к лесной дороге; неподалёку от усадьбы она исчезала за деревьями. Мысленно он был уже возле Граверов и видел, что должно произойти на том месте.

— Всё! Я пошёл! — Эдгар двинулся было в обратный путь, но вдруг повернулся снова: — А Джек? Где же ваш Джек?

Анрийс с трудом оторвался от своих тревожных мыслей. Ах да, Джек… Теперь можно сказать, теперь это не играет больше никакой роли.

— Под столом на кухне. Грозы боится.

— Вот оно что! Что ж ты сразу…

Эдгар хотел было закончить: «… сразу не сказал?» — но тотчас прикусил язык. Он не спросил — вот Анрийс и не сказал. Одновременно с чувством облегчения его охватила досада и злость. Надо же, всю дорогу напрасно боялся!

Как будто в этом был повинен не он сам, а кто-то другой!

Эдгар ещё раз взглянул на небо, потом торопливо зашагал по обочине в обратную сторону.

19.08

Анрийс проводил взглядом Эдгара, затем пошёл в дом.

— Мам, мне нужно к Рите.

Мать повернулась от плиты и вопросительно посмотрела на него.

— Надо ей передать… Завтра в семь утра в школу.

— И тебе тоже?

— Всем пионерам.

На раскалённую плиту брызнула вода из кастрюли и, шипя, быстро испарилась. На стене играли блики пламени.

— Уж очень что-то рано.

Анрийс согласно кивнул. Конечно, рано. Придётся вставать сразу после пяти. Будет ещё темно — солнце теперь поднимается лишь около шести…

— А разве Алвики не могли позвонить Рите? — спросила мать.

— Нет, у нас своя пионерская цепочка.

— Ах вот как! Тогда иди.

Мать сняла крышку с кастрюли, клубы пара рванулись к самому потолку. Дразняще запахло варёной картошкой… До Граверов два километра и дорога только одна… Интересно, почему это кладбище называется Гобземским, а не Граверским? Оно ведь как раз на середине пути между усадьбами.

— Что ж, значит, я…

Он не успел закончить — снаружи раздался удар грома, посильнее всех предыдущих. Задребезжали стёкла в окне. Джек шевельнулся под столом и тоненько взвизгнул. Жаль! Совсем неплохо было бы взять его с собой. С Джеком не так страшно.

— Надень плащ! Он там, в передней, на вешалке…

Запах молодой картошки остался позади, за плотно прикрытой дверью кухни. Шею неприятно холодил воротник чёрного клеёнчатого отцовского плаща. Полы доходили до пят, а широкие рукава пришлось подвернуть, иначе они закрывали даже кончики пальцев.

Отец скоро должен вернуться с работы. Вот бы здорово встретиться с ним в лесу, — на дороге, там!.. Нет, напрасные надежды. Отец обычно приезжает совсем с другой стороны.

Анрийс остановился на пороге. Темнота сгущалась чуть ли не на глазах, хотя до заката солнца оставалось ещё часа два. Гром со стороны Цаплиного болота гремел почти не переставая. В воздухе такое напряжение, что кажется, дотронься до чего-либо — и проскочит искра. И тут Анрийс подумал — первый и последний раз за весь сегодняшний вечер, — а если не пойти в Граверы?

Подумал — и сразу же отогнал эту глупую мысль. Что значит не пойти, когда он обязан! Чепуха какая-то!

Анрийс зябко передёрнул плечами и переступил порог.

19.12

Эдгар уже успел добраться до места, где мы впервые повстречались с ним десять минут назад. Сильный порыв ветра заставил деревья качнуться, зашуметь возмущённо. Эдгар снова взглянул на небо. Белёсые рваные клочья, едва не задевая вершины деревьев, неслись на север. Они были словно разведчики, а за ними на лес наползали главные силы грозы — гигантская рычащая чёрно-синяя глыба, которую одна за другой полосовали вспышки молний. Сомнений не могло быть: вот-вот хлынет ливень. Эдгар прибавил шаг.

До Убулей оставалось каких-нибудь метров двести, когда ветер опять качнул деревья так, что со всех сторон раздался угрожающий треск. В дорожный песок шлёпнулись первые тяжёлые капли. Эдгар припустил во всю мочь. В груди у него трепетало от радости. Всё удалось блестяще, гораздо лучше, чем можно было ожидать. Сейчас он окажется дома, под крышей, в полной безопасности. А Анрийс будет топать в разгар грозы, под проливным дождём до самых Граверов. И в полном одиночестве: даже своего геройского Джека он не сможет взять с собой, тот лежит чуть ли не в обмороке у них на кухне… Здорово! Так всё отлично совпало, нарочно не придумаешь!

Когда Эдгар, тяжело дыша, взбежал на своё крыльцо, рубашка на плечах сделалась тёмной, а мокрые волосы прилипли ко лбу. Уже под защитой навеса Эдгар прислонился к дверному косяку и смотрел, как бушует гроза. Крыша хлева серебрится от густой водяной пыли. А лес и вовсе не виден, только угадывается — сплошная стена дождя скрыла его, словно запотевшее стекло.

Эдгар посмотрел на наручные часы — их купили ему в подарок ещё весной, в честь успешного окончания пятого класса. Он старательно убрал пальцами капельки воды со стёклышка. Было самое время звонить в Граверы.

Проходя через кухню, Эдгар подумал, что будет хуже, если трубку возьмёт не сама Рита, а её мать. Тогда не очень-то поговоришь. Виерпа женщина шумливая и неприветливая, не любит, когда «названивают по пустякам».

В комнате у стола сидел отец и от нечего делать листал журнал — читать нельзя, слишком темно. Беспрерывное сверкание молнии слепило глаза, после каждой вспышки сумерки, казалось, сгущались ещё больше. Удары грома следовали один за другим. В коротких промежутках между ними слышно было, как струи хлещут с крыши по кустам сирени и жасмина под окнами.

Только Эдгар собрался взять телефонную трубку, как отец сразу оторвал взгляд от журнала.

— Это ещё зачем?

— Позвоню Рите.

— Сейчас же положи на место! Ишь выбрал время!

— Но… А что такое?

— Звонить? Во время грозы?.. Котелок у тебя, что ли, совсем не варит?

И, будто подтверждая слова отца, одновременно с очередным ударом грома в телефонном аппарате что-то звякнуло.

— Отойди от телефона! Слышал, что сказано? Чтоб я тебя здесь больше не видел!

Отец провёл ладонью по лысине — явный признак, что сердится. Последнее время это случалось с ним всё чаще. Но никогда ещё Эдгар не видел отца таким разозлённым, как тогда, полторы недели назад. Он примчался на поляну, где пеклись в костре яблоки, красный, весь в поту, прерывисто дыша. Схватил Эдгара за ворот, приподнял, как щенка…

Потом отец затоптал огонь, набросал земли поверх обгоревшего хвороста. Приказал идти за водой. Эдгар промедлил секунду, упрямо уставившись в землю. Но вот он поднял глаза, взгляд его встретился со взглядом отца, и Эдгар тотчас же заспешил к дому…

Когда он вновь появился на полянке, волоча тяжёлое ведро, отец всё ещё стоял у места, где недавно горел костёр. Велел Эдгару полить водой вокруг, повернулся и молча двинулся к дому. Эдгар тащился позади и строил планы мщения.

Отец встал, посмотрел в окно, прошёл на кухню. Эдгар прислушался: ага, стукнула дверь в передней! Он заспешил к телефону. Но только схватил трубку, как в кухне послышался голос матери, и почти в ту же секунду отец снова появился в комнате. Значит, не он, выходя, стукнул дверью. Наоборот, мать вернулась со двора.

Отец вошёл так неожиданно, что Эдгар не только не сумел отскочить от телефона, но даже руки с трубки снять не успел.

— Это что ещё такое? — Лицо отца угрожающе быстро краснело. — Я тебе, кажется, что-то сказал?.. Хочешь, чтобы убило?

— Я… Мне только…

Что сказать? Что ему сказать? Эдгар лихорадочно соображал.

— Гроза… Вроде потише стала… Я и решил…

Что он решил, так и осталось недосказанным. Сверкнула молния, почти сразу же раздался оглушительный треск, и трубка звякнула так громко, что Эдгар невольно отшатнулся, его щёки побелели.

Когда раскат грома, постепенно стихая, укатился вдаль, отец произнёс коротко: