Грот афалины

Паренек не верил своим ушам. Ему доверяют такое важное дело?! Вскочил так, что затряслись стены.

– Потише прыгай… А то раньше времени хату развалишь, – сказала мать слабым голосом. Они с отцом еще не вставали, будто раз и навсегда потеряли интерес к жизни. – Наруби орехов, брось поросенку, а потом уж лети. Кур выпусти.

Их избушка, как и все в деревне, построена на высоких сваях. Под бамбуковым полом-настилом можно ходить согнувшись. Тут и загородка для поросенка, и клетка для кур. Тут и кладовка, в которой есть еще немного кокосовых орехов предыдущего урожая.

Янг работал и прислушивался к тому, о чем говорят Ганеш с отцом. Один стоит возле порога, другой – в дверях.

– …Так ведь толку нет в зеленых. Сок, молочко… Разве что бражку делать. Так на бражку можно и из самой пальмы соку взять! – говорил отец. – Да на какое лихо она, и без нее горько!

– А я советую срубить орехи, хоть они и зеленые. Все же какая-то польза будет, – возражал Ганеш. – А то может случиться – не успеем и такие использовать. Сроют все бульдозерами… Я слышал, что сюда, на Биргус, будут прилетать и садиться большие самолеты, корабли военные приплывут.

– Боже милосердный! Такое бедствие наслал…

– Надо всем нам вместе держаться. Может быть, придут американцы, станут грозить расправой, так будем в один голос говорить: мы только молились, изгоняли злых духов. И что Раджа не было с нами, уехал на Рай… Я это всем скажу, предупрежу… (Янг подумал: «Ну и хорошо, что сам староста скажет…») А солдат первый напал на нас… И надо готовиться к похоронам Япа и Раты… – Ганеш ушел, постукивая посохом.

– Великий Вишну! – всхлипнула мать. – Они же целую ночь пролежали на берегу. Крабы, наверное, глаза у них повыели… Как я теперь буду рожать? Бомо нету, некому будет отгонять злых духов.

– Ты не переживай. Даст бог, все хорошо будет, – вздохнул отец.

– А Ли Сунь и сегодня пошел к американцам. Поволок мешок больше самого себя – чуть носом землю не рыл.

– Торговлю, наверно, налаживает, чует – поживиться можно, – ответил отец.

Янг выбрался из-под избы.

– Я все сделал. Нате вам по яичку… – и положил в шершавую отцовскую ладонь яйца, найденные в курином гнезде. – Я побежал!

Голопузиков, что бегают без штанишек или трусиков, Янг не станет брать в помощники. И девчонок не возьмет… Хотя одну-то и можно было бы взять – Натачу. Ее назвали так в честь советской докторши. Хорошо, что в тот момент, когда рождалась Натача, неподалеку стояло исследовательское советское судно. Люди до сих пор помнят, что над ними развевалось два флага – красный и сине-белый. Если бы не приехала с судна доктор, то могло бы и не быть ни Натачи, ни ее матери. Люди уже молились Вишну, чтоб забрал себе их души. Боевой росла Натача, ловкой. Но Янг не станет звать ее сегодня, у него чисто мужское задание.

Прежде всего Туна позовет. Обычно, когда спадала дневная жара и в деревне начиналось хоть какое-то движение, Янг будил Туна так: подлезал под помост его хижины и острой тоненькой палочкой колол снизу между бамбуковых жердей. Янг знал, в каком углу спит Тун, и всегда попадал в него если не с первого, то со второго раза. А сегодня пробрался Янг и раз кольнул, второй…

– Ой, что это? – послышался испуганный мужской возглас. Кто-то подскочил, хижина затряслась, словно при землетрясении: – Нечистый дух! Нечистый дух!

Янг дал драпака из-под хижины. В ту же минуту донесся смех Туна и его голос:

– Янг, это ты? Ха-ха, чуть отцу живот не проткнул!

– Я-a… Выходи скорей!

– Чего ты вскочил так рано?

– Поручение нам есть! Боевое! – Янг рассказал, что к чему. Уже вместе побежали к Мансуру.

Мансурова хижина стояла в той половине деревни, что была ближе к лагуне. Нашли его на пальме – срубал орехи. Вся земля уже была покрыта ими, зелеными, шершавыми. Мансур и слушать не хотел, что ему кричали снизу ребята, пока те не стали бросать в него палками, а Янг пригрозил, что заберется на пальму и стянет его за ногу. Помогли Мансуру собрать орехи в мешок, затащить домой. Помогли уговорить и его строгого отца, которому не понравилось, что сын не выполнил его распоряжения, а порывается куда-то бежать. «Искупайтесь и бегом назад. Если через полчаса не придешь, можешь вообще домой не возвращаться!» – пригрозил Мансуру отец.

Побежали к лагуне наперегонки с худой собакой Мансура, ориентировались на странные звуки: впереди что-то пронзительно звенело, трещало и выло.

Выбежали – и глазам своим не поверили: таким незнакомым стал берег! Чужой, голый: вперекрест и вразброс, а то и вповалку лежали все прибрежные пальмы – казалось, здесь пронесся бешеный ураган. Возле двух деревьев еще хлопотали двое белых мужчин в шортах. В их руках и выли те штуковины, которые прямо на глазах подгрызали деревья. Третий мужчина, такой же не загорелый и почти голый, резал стволы на куски.

– Чего рты поразевали? Бензопил не видели? Марш отсюда! – закричал на них, будто он был тут хозяином, китаец Ли Сунь.

Ребята оглянулись: лавочник наносил под большой банан кучу орехов, разложил там на рогожке кое-какой товар и вел торговлю. То пильщики, то солдаты, которые распаковывали ящики и собирали из металлических частей какие-то механизмы, подходили к Ли Суню, и он вскрывал для них орехи, давал выпить соку. Кому не нравилось, тем вскрывал жестяные банки с соком или пивом. Ли Сунь делал свой бизнес.

– Чужие пальмы обчистил! Я побегу расскажу Ганешу! – Тун готов был сорваться с места.

– Подожди, а там что? – остановил его Янг.

У входа в лагуну, который очень суживали рифы и атолльчики, неподвижно застыл понтон, который переправлял с баржи на берег машины и грузы. На нем стояла и татакала прямоугольная глыба на колесах. На понтоне суетилось несколько человек. Что-то делали, что-то спускали с понтона вниз, к воде. Вот на понтон вскарабкался почти голый человек с ластами на ногах и оранжевым баллоном за спиной. Лица человека не было видно, блестело только стекло маски. Вот он стянул маску на лоб, прочистил пальцами уши…

Понтон сегодня был украшен разноцветными флажками – черными, красными, желтыми, синими. Радж как-то сказал, что когда ведутся подводные работы, то выставляются такие флажки.

– По островкам подберемся ближе к понтону, разведаем, что они там делают! – Янг кинулся вниз.

Песок возле воды был притоптан – остались вчерашние следы людей. Тут и там валялись факелы. А где же бомо Яп? Где старая Рата? Сколько ни вглядывались в ту сторону, где суетились возле ящиков солдаты, трупов не увидели. А может, их не убили? Может, они встали ночью и тихонько вернулись домой?

Помчались полосой прибоя, собака весело лаяла и старалась то одного, то другого цапнуть за пятку. Добежали до мыса и сразу плюхнулись в воду – белопенную, быструю в узком протоке. Собака повизжала, побегала по берегу и, осторожно войдя в воду, задирая голову, поплыла за ними.

Возле последнего островка волны были большие, все кругом пенилось и бурлило. Притаились за скалами, понаблюдали… И поняли, что тут приезжие и правда что-то делают под водой. От той четырехугольной машины на колесах клубами валил удушливый черный дым. От нее под воду тянулись черные резиновые шланги. Время от времени к понтону подплывал человек с баллоном за спиной и в маске, и ему подавали сверху то какие-то тяжелые пакеты, то провода.

– Ребята, там что-то грохочет под водой! Так бьет по ушам, ужас просто! – успел нырнуть и тут же выскочил на поверхность Мансур.

Спустились в протоку между третьим и четвертым островками. Янг с Туном нырнули и тут же вынырнули. Правда!

– Не выдержать! Голова раскалывается!

И тут их заметили с понтона: закричали, замахали руками, чтоб выбирались из воды и вообще выметались прочь. Но ребята только заплыли за островок и снова начали следить из укрытия, смотреть, что делается на понтоне, возле понтона и рифов.

Вот из воды один за другим вынырнули двое в масках и с баллонами за спинами. Им помогли влезть на понтон, снять баллоны. А маски посрывали они сами и, тяжело дыша, размашисто терли искривленные, точно от боли, губы, прочищали пальцами уши. Собака нетерпеливо скулила, ей хотелось залаять на незнакомцев, и Мансур сдавливал ее морду, прижимал к скале. Рабочие, хлопотавшие на понтоне, вытаскивали из воды черные шланги, на концах которых зависли какие-то железные штуковины с острыми наконечниками.