Тайна Соколиного бора

— На войне не плачут! — услышали мальчики. К ним подходил старший лейтенант. — А еще воевать собрались! — пристыдил он их.

— Мы… ничего, — оправдывался Мишка.

— Это от дыма, — пробормотал сконфуженный Тимка. Он грязным кулачком растер на щеках слезы, отчего сразу стал похож на замазулю из детского букваря.

Командир улыбнулся. Он хотел еще что-то сказать, но к нему подбежал солдат и доложил, что за мостом осталось одно орудие, а лошади во время бомбардировки разбежались.

— Возьмите бойцов. Орудие немедленно переправить!

— Есть! — козырнул боец. — Как прикажете быть с лошадьми?

— Надо найти. — Командир повернулся к Васильку. — Ну, бригадир, выручай! Лошади у тебя есть?

— Всех отправили еще позавчера, — виновато потупил глаза в землю бригадир.

— Эх ты, начальник! — укорил его старший лейтенант.

Василек ожил. Его черные, как переспелые вишни, глаза вспыхнули радостью:

— Лошади сейчас будут, товарищ командир!

— Будут, говоришь? — недоверчиво переспросил командир. — Ну-ну, давай! Где ты их возьмешь?

— Мы сейчас… Под землей найдем ваших лошадей! Они далеко забежать не могли, а мы тут знаем каждый куст… Правда, ребята, найдем? — обратился он к друзьям.

— Живо найдем! — хором заявили те.

Мальчики двинулись на поиски.

— Только мигом! — приказал командир.

— Есть мигом! — выкрикнул уже на ходу Тимка и даже поднес руку к запыленной фуражке.

Командир слабо улыбнулся и невольно потянулся рукой к козырьку…

Как ни свирепствовали гитлеровские летчики, сколько бомб ни было сброшено, а мост остался цел и невредим. Только во многих местах он был так выщерблен осколками, словно по нему протащили большую борону с железными зубцами. Мальчики побежали через мост, весело улыбаясь бойцам, с большим напряжением выкатывавшим на этот берег тяжелое орудие.

«Прощай, Савва!»

Было уже за полдень. Мальчики утомились, а дело не шло на лад. Отойдя от моста довольно далеко, они минутку постояли, печально глядя на село: там горели родные жилища, может быть погибли матери, братья и сестры… Сердца ребят сжимались от горя, слезы навертывались на глаза. Ничего не поделаешь — война! Сегодня они встретились с нею лицом к лицу. Теперь они бойцы, и командир дал им важный приказ. Но все складывалось против них. Лошади маячили перед ними, как привидения: манили к себе, но в руки не давались.

Василек заметил их, как только отошел от села. Через полчаса цель была совсем близка. Сердца мальчиков радостно стучали; еще минута — и кони будут пойманы…

— Эх, что-то скажет командир! — уже мечтал вслух Тимка, забыв обо всем. — «Молодцы, — скажет, — ребята! Садитесь на тачанку или становитесь к орудию». А ты знаешь, Савва, как нужно ответить командиру?

Савва, видимо, не разделял Тимкиных восторгов и хмуро ответил:

— Лишь бы ты знал.

— А вот и знаю! «Служу трудовому народу!» — вот как нужно говорить.

— Ну и хорошо. Ты вот лучше заходи сбоку. Видишь, тот черт с лысиной испугался и волком смотрит.

Здоровенный, откормленный конь с лоснящейся шерстью на спине и большой белой лысиной на лбу, глухо храпя, косил зеленым глазом на незнакомых людей. Он повернул к ним голову и застыл, как изваяние. Василек совсем уж было приблизился к нему, но конь вдруг так ударил копытом, что земля с головы до ног осыпала Василька. Другой, гнедой конь тоже сорвался с места, и через мгновение розовые мечты Тимки растаяли, как дым.

Лошади бежали лугом по направлению к Соколиному бору. Увлеченные погоней, ребята забыли обо всем. Солнце уже уходило на запад, они сильно устали, а лошади и не собирались даваться им в руки.

Разумеется, о том, чтобы вернуться без лошадей, никто не смел и заикнуться. Савва подумал и сказал:

— Лошади — умные животные. Думаете, хорошая лошадь пойдет к незнакомому? Отец говорил, что военный конь только своего хозяина знает.

— И в цирке так… только хозяина, — вмешался Тимка. — Дядя Михайла…

— Да подожди ты со своим цирком! — осадил его Василек и обратился к Савве. — Ну, что там о военных лошадях? Давай!

— Военный конь не пойдет к тому, кто за ним не смотрит. Тут нужна какая-нибудь хитрость. Если бы была торба с овсом или кусочек хлеба — они это любят. Отец говорил, что у него конь был такой лакомка: сам из батькиного кармана хлеб доставал.

— Торбу можно сделать из рубашки, — вслух подумал Мишка.

Мысль понравилась, но где взять хлеба?

Перебрали все другие способы, и Василек нашел выход:

— Савва, сейчас же беги в село! Достань там веревку, хлеба и бегом назад. Не забудь сказать командиру, что коней нашли и скоро приведем.

Савва пустился во всю прыть.

— Ногами, ногами! — крикнул вслед ему Тимка.

Василек, Мишка и Тимка не спеша двинулись за лошадьми — пусть привыкают! — но совсем близко решили не подходить, чтобы не пугать.

Время тянулось необычайно медленно. Лошади спокойно переходили с места на место, пощипывая молодую травку. Мальчики лениво перебрасывались словами, думая каждый о своем. Они вспомнили, что с утра ничего еще не ели, и начали собирать молодые листья щавеля, жадно высасывая кислую, терпкую влагу. Вдруг Мишка указал рукой и воскликнул:

— Гляньте, гляньте! Что это с ним?

Ребята обернулись. С лысым творилось что-то неладное: он топтался на месте, как подстреленный, конвульсивно выбрасывая вперед одну ногу; другая была поднята почти на уровень головы.

— Запутался! Ногой заступил!.. — первый догадался Тимка.

Действительно, лысый передней ногой случайно попал в опустившиеся к земле короткие поводья и теперь бился, как зверь в капкане.

Через несколько минут лысый был в руках у Василька. Немного погодя и гнедой покорно шел под Мишкой. На гнедом, позади Мишки, пристроился и Тимка.

Утомленные, но счастливые, гордые собой, мальчики спешили к командиру.

…А Савва тем временем подходил к переправе. Он очень утомился. Ведь у него тоже с утра ничего во рту не было. Пережитая бомбардировка, неудачная охота за лошадьми заглушили голод. Только теперь, оставшись один, Савва почувствовал сосущую боль под ложечкой. Но все же, обливаясь потом и пошатываясь, он бежал не останавливаясь.

Как-то забылось все, что произошло сегодня. Казалось, все было обычным и не было войны. Вот он придет домой. Маленькая сестренка Верочка спросит о рыбе. А мать будет укорять за то, что он бродит не евши неведомо где. И дальше все пойдет по-старому, как всегда…

При мысли о матери и сестренке болезненно сжалось сердце. В сознании Саввы снова возникло сегодняшнее утро: сонная сестренка, мать с прижатыми к груди руками. «Не уходи из дому, не время!» уговаривала она Савву, когда он собирался…

Савва вышел из кустарника, и перед глазами встало село. Еще дымилось пожарище, осокори протягивали вверх черные, обгорелые ветви.

У Саввы подкосились ноги. Он сел на траву и горько заплакал.

Зачем он покинул в такое время мать и Верочку? Может быть, они лежат где-нибудь, убитые бомбой; может быть, сгорели в пламени пожара… А он им не помог, не спас от смерти!..

Отчаяние и горе снова подняли Савву на ноги.

— Мама! Верочка! Родненькие мои!.. — говорил он сквозь слезы.

Он снова побежал между кустами. Хотел рассказать своим, почему не мог остаться с ними, объяснить, что ни в чем не виноват. Не мог он иначе! Теперь он в Красной Армии, он будет бить фашистов!

Маленький?.. Что ж из того, что маленький!..

«Эх, если бы вы знали, мама, какое важное поручение я исполняю сейчас! Вы бы не думали, что Савва где-то баклуши бьет. «Молодец, Савва!» сказали бы вы…»

Он вспомнил, куда и зачем спешит.

«Думаете, один я, мама? — продолжал он свой немой разговор с матерью. — Кто со мной? И Тимка, и Мишка, и даже бригадир Василий Иванович. А знаете ли вы, мама, что мы делаем? Эх, если б вы только знали!»

Савва уже забыл, что село сгорело, что, может быть, матери и в живых нет. Сейчас он видел ее перед собой, как всегда озабоченную и ласковую. Вот сейчас он придет домой. На строгий, укоряющий взгляд матери он ответит весело, непринужденно, как тот солдат, что заходил однажды: