Томек в стране фараонов

— Делай, что хочешь! — решил Томаш.

Новицкий пошел вести переговоры. Вдали уже показались белые и серые минареты Бени-Суэф, возвышающиеся над пальмовыми рощами. Появились трубы сахарных заводов и фабрик по переработке хлопка, их в Египте становилось все больше.

— Еще день дороги отсюда на запад, и там, у красивого живописного озера Биркет Куарун — при фараонах оно называлось Моерис — расположен оазис Аль-Фаюм, — напомнила Салли.

— Надеюсь, отец и Смуга тоже на подходе, — добавил Томаш.

А ветер тем временем гнал судно к набережной городка Бени-Суэф, там стоял портовый постоялый двор и уютная кофейня, вся затянутая зеленеющим плющом. Она живописно расположилась под раскидистым деревом. Вдали, среди старых деревьев, виднелся дворец бея [88], а за ним огромные казармы. Не успели они пристать к берегу, как Новицкий завершил следствие.

— Ну, братишка, раскололись они…

— И что?

— Это бедные люди из какой-то деревеньки неподалеку от Каира. Белые поставляли им опиум и гашиш, а когда у арабов не хватило денег на наркотики, предложили участвовать в нападении, а заплатить обещали нашим добром.

— А те двое белых?

— О них им ничего неизвестно. Привозили товар из Каира или посылали через посредников.

— Из Каира, — задумался Томаш. — «След ведет в Каир». Так сказал Смуга в Александрии. Зачем в таком случае мы едем в Долину царей?

— К истокам, ваше сиятельство, к истокам… Ведь краденые вещи идут оттуда, — усмехнулся Новицкий.

Задумавшись, Томек даже не заметил, как они подошли к берегу.

Новицкий с капитаном отвели пленников в британские казармы, чтобы передать их в руки властей. Матросы застряли в таверне. Патрик гулял по берегу с Динго. Салли и Томек уселись в кофейне, где на них бросали любопытные взгляды. Они заказали кофе.

— Надеюсь, Нил не будет больше на нас гневаться, мы ведь принесли ему барана в жертву, — заметила Салли, глядя на ленивые воды.

— Для древних эта река была богом, — Томек понизил голос.

— Разумеется. Гневный, разбуженный Нил размывал лодки, топил людей, уничтожал все на своем пути. Ему приносили жертвы, бросали в огонь плоды, яйца, куриц, индюков, других животных.

— Так что мы задобрили разозлившегося великана, — улыбнулся Томаш.

— То есть, Новицкий это сделал. Видимо, Нил узнал в нем родную водную душу, хоть он и влюблен в другую реку.

— Нил… Самая длинная, самая загадочная река на земном шаре [89], — задумчиво сказала Салли. — Ничего удивительного, что реке приписывали творческую мощь.

— Если бы не она, страну поглотила бы пустыня, — добавил Томек.

— С незапамятных времен через Египет шли завоеватели… Но самая большая битва идет здесь между пустыней, которую древние отождествляли со злым божеством, и богом — отцом Нилом.

— Ты права, есть в этой реке какая-то таинственность. Даже источники ее обнаружили совсем недавно [90].

— На карте этот «бог» напоминает финиковую пальму. Ее ствол — долина Нила, увенчанная дельтой. Старое предание говорит, что когда Бог лепил тело человека, с руки его на Египет упала крошка ила и на ней выросла финиковая пальма. И первые слова Корана записаны были на пальмовых листьях, не на папирусе. А в раю растут прежде всего пальмы.

— Потому пальма относится к здешним святыням. За нанесение ей вреда, за уничтожение раньше сурово наказывали, — продолжил молодой Вильмовский.

— А свежие, сушеные, маринованные, приготовленные всякими другими способами финики составляют одну из основ здешнего питания.

— Вся долина Нила пестрит этими пальцами.

— О дельте Нила говорят, что она имеет форму опрокинутой пирамиды, где конус — Каир, а основание — Дамьетта и Розетта [91].

— Вся жизнь здешних жителей сконцентрирована в долине и дельте Нила. Как подумаешь, действительно Геродот был прав, когда говорил, что Египет — это дар Нила.

Томек еще не успел закончить фразу, как увидел возвращающихся Абдуллу и Новицкого. Те рассказали, как прошел их «визит» в английскую казарму. Томек, хотя и несколько сдержанно, все же выразил неудовольствие тем обстоятельством, что пленные по дороге сбежали, а когда они остались одни, сказал своему «лакею»:

— Ты, наверное, был прав, Тадек, они очень бедные люди. Дай Бог, им еще повезет в этой жизни.

Он не знал, что произойдет как раз наоборот.

Сообщение о нападении на европейцев вызвало, по словам Новицкого, своего рода сенсацию. Английский офицер заявил, что со времен Мухаммада Али нападений на европейцев практически не случалось. Приговоры выносились суровые и их приводили в исполнение. Еще до сегодняшнего дня кое-где наводят ужас развалины сожженных деревень.

Многочисленные селения, плодородные берега постепенно уступали место пустыне. Во время остановок путники часто делали короткие вылазки, где убедились, что — пустыня — это не только песок, но прежде всего твердый покрытый гравием грунт. На краю пальмовой рощицы они увидели двух шакалов. Над оазисами кружили стаи птиц-гусей, уток, гагар. Томек иногда охотился, чтобы разнообразить питание. При звуке выстрела оазис оживал. Шум, свист, крики вылетающих птиц… Они кружились, били крыльями, снова возвращались в свои излюбленные места, а Динго разыскивал подстреленных особей. Салли все высматривала ибиса почитаемого, но, увы, больше он им не попадался.

Поездка с того времени, как в столь драматических обстоятельствах они избавились от сомнительных попутчиков, становилась все приятней. Путешественники все больше сближались с командой, а Новицкий и Патрик просто подружились с этими людьми. Моряк совсем не расставался с капитаном. Единственное, о чем он сожалел, так это о том, что тот, как правоверный мусульманин, не разделяет его, Новицкого, любви к ямайскому рому, но и это обстоятельство не помешало им как-то ночью просидеть до самого утра.

Через двадцать дней они пристали в Асьюте, столице Верхнего Египта, главном городе коптов, пополнили там запасы продовольствия. Еще через четыре дня миновали местность Кина, называемую в древности Ценополис, что располагалась на пути караванов, идущих в Мекку. В четырех днях пути по пустыне на запад, над Красным морем находился порт Аль-Кусайр, там паломники садились на корабли. Наконец, в середине апреля путники достигли Луксора. Пустыня здесь уже местами доходила до самого Нила, а цепь Ливийских гор, казалось, была на расстоянии вытянутой руки. По берегу непрерывно тянулись сады, засеянные травой и хлопчатником поля, оросительные системы. Пейзаж разнообразили длинные ряды тибетских пальм, дум.

Салли была просто очарована, много лет она ждала этой минуты. С восторгом смотрела она на остатки каменной набережной, помнящей времена фараонов и в ее воображении рисовалась картина богатого, живого, наполненного людьми города. Салли казалось, что еще миг, и она увидит сановника, которого несут в паланкине, колесницы воинов, Харона, перевозящего умерших из Карнака и Луксора в Западные Фивы… Она грезила наяву, не слыша как Томек повторяет уже в который раз:

— Салли, любимая, мы на месте!

Да, они были на месте, там, где понемногу прояснялась тысячелетняя тайна.