Записки Виквикского клуба (с иллюстрациями)

Я было заикнулся, что хочу забежать к Лене Кузовлеву предупредить его о внезапном отъезде, но папа раздражённо прикрикнул на меня, и я покорно полез в наш беленький «Москвич», в знак протеста — на заднее сиденье.

2. …И НАЗОВЁМ «ЗАПИСКИ ВИКВИКСКОГО КЛУБА».

У бабушки я на этот раз пробыл необычайно долго — больше трёх недель, — причём за весь этот срок папа с мамой известили нас лишь один раз. И сколько я ни допытывался у бабушки Прасковьи, что всё это значит, она неизменно пожимала плечами: «Откуда мне знать, Витенька? Может, на работе у них что-то такое эдакое, не для нашего с тобой ума, может, ещё что. Значит, нам с тобой знать пока не положено. Придёт срок, скажут».

Но по лукавым морщинкам у её глаз я догадывался, что она-то знает правду, только ей не велено мне ничего говорить.

Я изнывал от любопытства и очень скучал по дому, по ребятам, которые уже начали осваивать подсохшую территорию парка. Наконец за несколько дней до окончания учебного года папа приехал, чтобы меня забрать — и бабушку тоже.

Я возрадовался:

— Бабушка, ты к нам насовсем?

— Нет, Витенька, — вздохнула почему-то она, — я вас только провожу до самолёта и…

Спохватившись, что проговорилась, она испуганно поглядела на папу. Он махнул рукой:

— Теперь можно, чего уж там. Одним словом, едем мы с тобой, Виктор-помидор, в Лондон.

— Ку-да?!

— В Лондон, в Англию. Есть, понимаешь, такая страна на свете — Англия. Не слыхал? Говорил ведь тебе: учи географию, пригодится.

Он хотел шуточками загладить нанесённую мне обиду, но я сразу дал понять, что ничего у него не выйдет. Такая невероятная новость, такая огромная перемена в нашей жизни, а они просто взяли и отправили сына подальше! И бабушка хороша. Знала и даже не намекнула. Она по моему взгляду прочла мою мысль и виновато произнесла:

— Витенька, ведь не ведено мне было…

— Ты старше их, они ничего тебе велеть не могли, — непреклонно отвёл я её довод. — Никогда тебе не прощу.

Отец насупился:

— Ну, вот что, молодой человек, ты говори, да не заговаривайся. Когда сочли нужным, тогда и сказали. У нас это время и без тебя голова кругом шла — столько разных дел навалилось. Скажи спасибо бабушке, что выручила нас, как всегда, а то насиделся бы дома голодный.

— Лучше бы голодный! — проворчал я непримиримо и замолчал.

Так бы я промолчал до самого дома, если бы папа не пробормотал, высунув голову из машины и задрав её в небо, затянутое густыми облаками:

— Хоть бы погода не испортилась окончательно… Не хватало ещё в аэропорту застрять!

— В каком аэропорту? — завопил я. — Мы разве уже сегодня уезжаем?

— Чего ты орёшь как резаный? — осадил он меня. — Тебе русским языком так и было сказано: сегодня. Только не уезжаем, а улетаем. В пять надо уже быть в Шереметьево.

Новый сюрприз! Значит, я ни собраться толком, ни с ребятами толком попрощаться не успею. Удружили мне родители с бабушкой вместе!

— Ну и я вам больше никогда ничего не скажу, — пообещал я папе, отворачиваясь к окну, чтобы окончательно набрать в рот воды. Однако мне снова пришлось нарушить обет молчания, потому что меня пронзила одна мысль: — А как же я поеду без табеля за пятый класс? Кто же меня там примет в школу?

— Ах, чёрт! — вскричал папа, стукнув кулаком по рулю. — Совсем из головы выскочило. Ну ничего, что-нибудь придумаем.

— Да очень все просто, — успокоила его бабушка. — Схожу в школу, скажу, что спешно собирались, возьму табель, личное дело и пришлю, куда скажете. Слава богу, знают меня его учителя.

Ещё бы не знали, если она все пять лет присутствовала на всех родительских собраниях вместо папы с мамой.

Когда мы подрулили к нашему подъезду, я твёрдо заявил папе, что прежде всего мне нужно попрощаться с Ленькой.

— Ну что ж, законное желание, — разрешил он. — Только не торчи у своего друга до отлёта.

Продолжительные звонки в Ленькину квартиру остались без ответа. Я было приуныл, но тут же вспомнил, что мать часто заставляла Леньку гулять с маленькой, совсем недавно появившейся сестрёнкой. Он вполне мог находиться в сквере.

Так оно и оказалось. Ленька сидел на скамеечке, держа в одной руке толстенную книжку, а другой покачивая коляску, в которой надрывалась плачем его сестра. Ленька её воплей, казалось, не замечал, он умел читать в любой обстановке. Вообще это просто чудо, что мы с ним дружили и почти не ругались: мне мои родители вечно ставили в пример и его пятёрки и его начитанность.

— Привет! — сказал я ему, подходя быстрым шагом. — Чего это она у тебя орёт?

— Здравствуй, Виквик. Кто её знает, чего она разошлась. Орёт и орёт без конца, — посетовал он беззлобно. — И пелёнку ведь сменил, а все орёт. Ты куда пропал?

— Да понимаешь… — Я запнулся, потому что не хватало духу нанести ему удар вот так, с ходу.

Мы с ним дружили по-настоящему, ничего не таили друг от друга, строили сообща планы на будущее, и планы эти вырисовывались таким манером, что мы с Ленькой всегда будем вместе. И вдруг я уезжаю, да ещё куда — за тридевять земель, в чужую страну, а он остаётся один. Всё-таки я сказал ему, что уезжаю.

Между прочим, прозвище «Виквик» тоже он для меня придумал. Оно появилось на свет опять-таки благодаря его пристрастию к книгам. Он прочитал «Республику ШКИД», и ему страшно понравилось, как они называли друг друга и своих наставников, сокращая имя, отчество, а иногда и фамилию. Директором у них там был Виктор Николаевич Сорокин, а они его прозвали Викниксор.

Следуя этому правилу, Ленька сначала сократил моё имя и фамилию. Получилось — Викла, нечто среднее между «Фёкла» и «свёкла». Я запротестовал, и он скомбинировал Виквика — мой папа ведь тоже Виктор. Мой друг очень свыкался со своими выдумками, так что я раз и навсегда стал для него Виквик.

— Когда вы отправляетесь? — спросил Ленька.

— Через час, — помедлив, тихо ответил я.

— Через час?! — ошеломлённо спросил он, перестав раскачивать коляску.

— Понимаешь, Лень, я ведь сам обо всём узнал час назад, когда папа за мной приехал.

— Значит… уже идти надо? — дрогнувшим голосом спросил Ленька.

— Надо, отец велел не задерживаться. У меня и не сложено ничего.

Он встал и протянул мне руку:

— Напишешь мне оттуда?

Пытаясь хоть как-то смягчить горечь расставания, я зачастил, затараторил, обещая писать часто и подробно, со всеми деталями.

— Только не забудь, чего обещал, — предупредил он веско. — А то ведь приедешь, новых ребят встретишь и забудешь. Пиши обязательно. А мы потом из твоих писем целую книжку составим, — уже веселее закончил он и добавил, бросив взгляд на «Записки Пиквикского клуба», которые читал до моего появления: — А назовём знаешь как? «Записки Виквикского клуба». Идёт?

Он засмеялся, довольный своей новой выдумкой, и ещё раз встряхнул мою руку.

— Ну ладно, передай привет лорду — хранителю печати.

— Обязательно передам, — заверил я, тоже стараясь держаться как положено мужчине и не имея ни малейшего понятия, кто такой этот лорд — хранитель какой-то печати.