Флаг на грот-мачте

Пятеро самых шустрых: два Ивана, два Петра и Фрол – ни о чем и думать не могли, кроме моря. Эти пятеро стали постоянной командой катера с броненосца «Чесма», который после славной победы над «Черным бобром» был торжественно переименован в «Будь готов!». Буквы для него вырезал и покрасил золотой краской тот же Сережка Тыров. Катер был главной заботой звена. Под командой Никиты они надраивали до блеска латунные уключины, терли жесткими вениками палубу, сушили и укладывали паруса. И почти всегда с ними наравне работала неутомимая Маняша Уткина.

Много помогали Первому городскому ребята из комсомольского клуба. В первые же дни существования отряда они притащили пионерам несколько столов, скамеек, шкафов для инвентаря, достали кумача для вымпелов и галстуков. А девушки-комсомолки их сшили.

Несколько раз в пионерский клуб заходил секретарь губкома РКСМ Василий Олишев, расспрашивал звеньевых, что да как. Иногда с ним вместе наведывались секретарь горкома Угловой и заместитель председателя губисполкома Боговой.

Когда Ленька заикнулся было, что неплохо бы организовать выпуск пионерского журнала «Костер», Олишев сказал:

– А что ж, хорошее дело! Дерзайте. Готовьте журнал в рукописном виде. А потом мы экземпляров десять размножим на гектографе. Кажется, я видел в городской типографии гектограф? – спросил он у Богового.

– Еще со времен большевистского подполья сохранился. Я договорюсь, – сказал Боговой.

И договорились.

Отец принес Никите из типографии три специальных химических карандаша: красный, фиолетовый и зеленый. Картинки и заглавия рисовали разными цветами, а весь текст писали фиолетовым. Потом каждую готовую страницу укладывали текстом вниз на желатиновый поднос гектографа и прокатывали валиком. Текст отпечатывался на желатине. Затем прикладывали чистый лист, прокатывали его тем же валиком, и на бумаге получался отчетливый оттиск.

Через неделю Ленька уже с гордостью держал в руках пахнущую типографией тоненькую тетрадку с красными буквами: «Костер». Под заглавием фиолетовый пионер, похожий чем-то на Петьку Жгилева, надув щеки, дул в зеленый горн с красным вымпелом.

Никита теперь каждый день шел в свой клуб как на праздник. Ему постоянно хотелось выполнить любое дело как можно лучше. Он все реже вспоминал свои беспризорные скитания. Жизнь четко разделилась на ту, вроде бы ненастоящую, и на эту, теперешнюю.

Он по утрам вставал вместе с отцом. Обливались из одного ведра за сараем во дворе. Вместе завтракали и выходили на улицу.

– Обедать не опоздай! – говорил отец и легонько подталкивал его в спину.

Никита вошел во двор пионерского клуба и увидел Володю, Леньку и Карпу.

– Вот и Никита, – сказал Володя. – Хочу с вами посоветоваться. Сможем ли мы вывезти отряд в лагерь?

– Даешь лагерь! – закричал Карпа.

– А что тут такого, – сказал Никита, – погрузимся на катер и поехали.

– А кто нас кормить будет? Где спать? – сказал Ленька. – Подготовиться надо как следует. Подумать надо.

– Да что тут думать! – Карпа даже покраснел от волнения. – Тут все ясно, как мармелад!

– А ты мармелад-то ел когда-нибудь? – засмеялся Ленька.

– Ну, не ел. Подумаешь! Его из варенья делают. И вообще, при чем здесь мармелад? Мы про лагерь толкуем. Видали! Я ему про лагерь, а он про мармелад.

– Да ты же сам! – возмутился Ленька.

– Не горячитесь, – сказал Володя. – Леня прав. Дело нешуточное. Как говорит наш Головко, «це дило требо розжуваты». Раз никто из моих помощников не возражает, начнем готовиться. А что для этого нужно?

– Ха, – сказал Карпа, – палатки, вот что.

– Топоры, лопаты, посуду, спички, хлеб, соль, картошку, – начал перечислять Никита.

– Лекарства, – добавил Ленька обиженно. – Бинты, йод!

– Ну вот видите, не так уж мало, – сказал Володя, посмеиваясь. – А кроме всего этого, нужно и ребят подготовить, обучить. В каждом звене должны быть санитар, горнист, барабанщик. Значит, так, Никита с Леней берите по нескольку ребят от каждого звена и отправляйтесь. Помните казармы, где винтовки ЧОНа получали? Там возьмете все по этой записке и договоритесь об обучении барабанщиков и горнистов. А Карпа отыщет Маняшу и организует занятия санитаров.

У Карпы вытянулось лицо.

– Да, – сказал он, – всегда так. Кому в казармы: горны, барабаны, палатки получать, а Карпе с девчонками бинты разматывать.

С Никитой и Ленькой отправились Петька из «Серпа и молота» и четверо новичков из других звеньев.

Полк помещался в длинном здании, на фасаде которого еще сохранились щербатые следы от пуль. Дневальный со штыком на поясе провел ребят через всю казарму рядами аккуратно заправленных коек и пирамид с начищенным оружием. Ребят поразила чистота и тот особый порядок, который отличает военные казармы.

Молодой командир с кубиками на воротничке и кимовским значком на груди приказал вызвать барабанщика. Пришел пожилой солдат с длинными, как у запорожца, усами. Усмехаясь в усы, он протянул ребятам солдатский барабан и спросил:

– Ну, кто хочет?

Петька осторожно взял палки, повесил на шею тяжелый барабан и ударил. Получилось что-то жалкое вроде: «тра-та-та, тра-та-та, вышла кошка за кота». Солдат прищурил глаза, шевельнул усами, взял барабан и сказал:

– Дай-ка попробую.

Взмахнул палками и скомандовал:

– На месте шагом марш!

Барабан зарокотал рассыпчато и четко. В такт ему ноги дружно заработали по полу нечастым шагом. Усы солдата шевелились в ритм барабанному маршу, и он негромко, не очень отчетливо выговаривал:

– Старый барабанщик, старый барабанщик, старый барабанщик крепко спал.

Он проснулся, перевернулся, барабанить снова стал.

Казалось, что это говорит не солдат, а выговаривает сам барабан.

Все ребята захотели стать барабанщиками и горнистами. Договорились о дне занятий.

Со склада получили топоры и лопатки в брезентовых чехлах, несколько солдатских котелков и фляжек, а самое глазное, настоящие походные палатки.

На обратном пути, у самого клуба, ребята столкнулись с Тодиком. Он стоял на углу с каким-то верзилой и, увидев ребят, быстро юркнул за угол дома. Тодька исчез с того дня, когда «бобры» хотели потопить катер, и ни разу не появлялся в пионерском клубе.

– Ну и шут с ним! – сказал Ленька, когда ребята гадали, куда он подевался. – Небось мамочка не отпустила. Ах, Тодик, не промочи ножки!

И вот сейчас, увидев его испуганный, жалкий взгляд, Никита передал свою ношу Петьке и бросился за угол.

– Тодька, – закричал Никита. – Подожди, дело есть!

Тодик остановился. Верзила дернул его за руку, подтолкнул в спину, и они скрылись в дыре забора.

Когда Никита подбежал и заглянул между досок, за забором уже никого не было.

– Ну что, догнал? – спросил Ленька, когда Никита вернулся.

– Нет, удрал.

– Ладно. Нечего нам из-за него переживать, – успокаивал Никиту Ленька. – Он вообще чуждый элемент. У него отец инженер, а мать буржуйских деточек музыке обучает. Не наша прослойка.

– Сам ты прослойка! – сказал Никита. – Мне кажется, он чего-то боится. Кто этот длинный, что с ним был?

– Его Оглоблей кличут. Он раньше бойскаутом был, а потом куда-то смылся. Тоже не наш.

– Слушай, – сказал Никита, – по-твоему рассуждать, так я ведь тоже чуждый. У меня отец в редакции работает, а мать гимназию окончила. Тоже уроки давала.

Ленька задумался.

– Во-первых, твой отец красным командиром был, а сейчас он партийный.

– А во-вторых? – спросил Никита.

– Во-вторых, и ты был чуждый. А теперь перевоспитался вроде. Ты был несознательный люмпен-пролетарий, а теперь стал сознательным борцом за дело рабочего класса.

Он подумал и добавил честно:

– Ну, может, еще и не совсем сознательным. Но ничего, мы тебя и дальше перевоспитывать будем.

– Это кто же меня перевоспитывает? – обиделся Никита. – Ты, что ли? – Но тут он вспомнил историю с ящиками и замолчал.