Моя сторона горы

— Как поживает Внушающая Страх? — спросил он, когда мы вошли в дерево и зажгли свет.

Я свистнул, она прыгнула мне на кулак. Он осмелел и погладил ее.

— А джем? — спросил он. — Отлично, кроме одного: горшки впитывают влагу и поглощают весь сок.

— Ну, я принес тебе еще сахара; попробуем в следующем году. Веселого Рождества, Горо! — закричал он и огляделся. — Вижу, тебе было чем заняться. Одеяло, новая одежда и оригинальный камин, с настоящей трубой, и смотри-ка, у тебя есть приборы!

Он взял вилку, которую я вырезал.

На обед у нас была копченая рыба с луковицами кандыка. Грецкие орехи в джеме — на десерт. Бандо был доволен своим джемом.

Когда мы поели, Бандо улегся на кровать. Он вытянул ноги и зажег трубку. — А теперь я тебе кое-что покажу.

Он потянулся в карман куртки и вынул газетную вырезку. Она была из Нью-Йорка, Бандо прочел:

Я посмотрел на Бандо и наклонился, чтобы самому прочесть заголовок.

— Ты все рассказал? — спросил я.

— Я? Не говори глупостей. У тебя были другие гости помимо меня.

— Пожарный и старушка! — воскликнул я.

— А еще, Торо, это могут быть просто слухи. Не стоит безоговорочно верить напечатанному. Прежде чем волноваться, посиди и послушай.

Он начал читать:

— Я не крал! — закричал я. — А взял лишь тех, которых они подстрелили и не смогли найти.

— Ну, это они рассказали своим женам, вернувшись домой с пустыми руками. Ну да ладно, слушай дальше:

— Просто ужасное, — подтвердил он. — Любой американский мальчик хочет жить в доме на дереве и сам добывать пищу. Но они этого не делают, вот и все.

— Читай дальше, — сказал я.

— Это просто бессмыслица!

Я оперся о стойку кровати и улыбнулся.

— Ха-ха, не думай, что на этом все кончилось, — сказал Бандо и потянулся в карман за еще одной вырезкой. — Эта от пятого декабря, предыдущая напечатана двадцать третьего ноября. Прочитать?

— Да.

Бандо засмеялся. Должен сказать, я даже покрылся испариной, так как не ожидал такого поворота событий.

— А теперь, — продолжил Бандо, — теперь королева нью-йоркских газет. Эта история была на девятнадцатой странице. Никаких сенсаций.

— Какого второго рейда? — спросил я.

Бандо забил трубку, с тоской посмотрел на меня и сказал:

— Готов слушать? — Конечно, — ответил я.

— Ну, вот продолжение, «…никаких следов его присутствия найдено не было, пожарный предполагает, что юноша вернулся домой в конце лета». Знаешь, Торо, я с трудом мог оторваться от газет, чтобы прийти сюда. Ты — отличная история. Я улыбнулся и сказал:

— Подбрось еще дров в огонь, сейчас Рождество. Никто не будет обыскивать горы до Первого мая.

Бандо спросил про ивовые дудочки. Я достал их для него. Пробежавшись несколько раз по отверстиям, он сказал:

— Давай споем серенаду изобретательности американских репортеров. А потом споем серенаду консерваторам, защищающим дикую природу Америки, чтобы мальчик мог быть один среди миллионов людей.

Я подумал, что звучит неплохо, мы сыграли «Священная ночь». Мы попробовали «Двенадцать дней Рождества», но дудочки были слишком тугими, а Бандо слишком устал.

— Торо, мне нужно отдохнуть. Давай поспим, — сказал он, зевнув два раза. Я потушил огонь, задул свечу и заснул в одежде.

Когда я проснулся, наступило Рождество. Завтрак был легким: желудевые блины, джем и чай из сассафрасов. Бандо пошел прогуляться, я зажег огонь в камине и провел утро, готовя праздничную еду. Когда Бандо вернулся, отдал ему подарки. Они пришлись ему по душе, я понял это по его бровям. Они ходили вверх-вниз. Кроме того, Бандо надел шляпу и мокасины, и я уже точно был уверен, что подарки понравились.

Луковый суп был практически готов, когда в отдалении услышал голос:

— Я знаю, что ты здесь! Где ты?

— Папа! — закричал я, вынырнув из дерева и плюхнувшись на живот.

Я скатился с горы, крича: «Папа! Папа! Где ты?» Я нашел его отдыхающим в сугробе, смотрящим на пару кардиналов, живших рядом с ручьем. Он улыбался, вытянувшись на спине, не из-за усталости, а от удовольствия. — Веселого Рождества! — выкрикнул он.

Я подбежал к нему. Он вскочил на ноги, схватил меня, ударил в грудь и кинул в меня снежок.

Потом он встал, вытащил меня из снега за карманы пальто и поднял меня так, чтобы наши глаза были на одном уровне. Он улыбался. Папа вновь уронил меня в снег и боролся со мной несколько минут. Когда с официальным приветствием было покончено, мы отправились к дому.

— Что ж, сын. — начал он. — Я читал о тебе в газетах и не мог удержаться от того, чтобы не навестить тебя. Я все еще не верю, что у тебя получилось.

Он обнял меня. Папа выглядел замечательно, я был очень рад видеть его. — Как ты нашел меня? — нетерпеливо спросил я.

— Я отправился к миссис Филдер, и она сказала, на какой горе тебя видела. У ручья я нашел плот и удочки. Потом искал тропинки и следы. Когда подумал, что мне становится «тепло», я закричал.

— Меня так легко найти?

— Отвечать не стоит, я наверняка замерз бы в снегу.

Пана был рад и вовсе на меня не злился. Он снова повторил:

— Я просто не думал, что у тебя получится. Я был уверен, что ты вернешься на следующий день. Когда тебя не было, я поспорил, что ты придешь на следующей неделе; потом в следующем месяце. Как дела? — У меня все отлично, пап!

Когда мы вошли в дерево, Бандо занимался последними приготовлениями стейка из оленины.

— Папа, это мой друг, профессор Бандо; он учитель. Прошлым летом он однажды потерялся и наткнулся на мой лагерь. Ему так здесь понравилось, что он вернулся на Рождество. Бандо, познакомься С МОИМ ОТЦОМ.

Бандо перевернул стейки на решетке, поднялся и пожал руку моему отцу.

— Рад познакомиться с человеком, воспитавшим этого мальчика, — торжественно сказал он.

Я заметил, что они понравились друг другу, Рождество будет великолепным. Папа прилег на кровать и огляделся. — Я думал, что ты выберешь пещеру, — сказал он.