Озеро Черного Дракона

...Помещичий дом Чпиь Бапа стоял па восточной окраине деревни. Окруженный глубоким проточным рвом и глинобитной стеной с воротами, обитыми железом, он был похож на крепость.

Нгуен и Аистенок прошли первый двор с его хозяйственными постройками и остановились у внутренних ворот. За ними в густой зелени виднелся большой кирпичный дом с черепичпой крышей, на гребне которой возвышалась еще одна крыша с загнутыми вверх краями.

Не часто Аистенку приходилось бывать на обширном дворе братца тигра, как называли между собой крестьяне помещика Чинь Бана. Пожалуй, не будь сейчас рядом с Аистенком дядюшки Нгуена, он и теперь не решился бы пойти туда.

О Чинь Бане рассказывали вот что. В далекой еще молодости Чинь Бан вовсе не был богат. Жил он тогда в доме на сваях и обрабатывал свой кусок земли, который с трудом отвоевал у леса. Были у него жена и маленький сын. Пошел однажды сын в заросли бамбука за молодыми побегами. Там подстерег его тигр, утащил в джунгли и съел. Горю родителей не было предела. Тигр лишил Чинь Бана опоры его старости, того, кто после смерти родителей должен будет поминать их души.

Когда прошли часы отчаяния, опечаленный и разгневанный отец отправился к начальнику округа.

«Разве, — сказал он ему, — мало в лесах и селениях кабанов, свиней, буйволов, которыми может поживиться господин тигр, если он проголодался? Кто же позволил ему отнимать у бедного землепашца последнего сына?»

Выслушав жалобу Чинь Бана, начальник округа посочувствовал ему, но разъяснил, что тигра нельзя привлечь к ответственности. На то он и господин тигр, чтобы не только побояться спросить с него за преступление, но даже подумать об этом. Если Чинь Бан не верит начальнику округа, пусть поговорит об этом с главным сыщиком, на обязанности которого лежит разыскивать всех тех, кто нарушает законы.

Вызвали сыщика. Как обычно, он был пьян, и, когда ему рассказали о сути дела, он ударил себя кулаком в грудь и воскликнул:

«Тигр съел твоего единственного сына? Да как он посмел! Не плачь, добрый человек. Клянусь небом, не пройдет трех дней, как я приведу его сюда!»

Усмехнулся начальник округа и говорит:

«Ну что ж, раз ты в моем присутствии обещал этому человеку привести сюда господина тигра, то обязан это выполнить. Иначе придется тебе голову отсечь... Иди!»

Отрезвился па другой день сыщик, вспомнил о вчерашнем и пришел в отчаяние. Он хорошо знал нрав начальника. Но раскаиваться было поздно. И, подумав, сыщик отправился в лес. В самом деле, не все ли равно, погибнуть от когтей господина тигра или под мечом палача? Встретилась ему по дороге кумирня, вошел он в нее и пал перед изображением Будды па колени. Проходил в это время мимо тигр, услышал слова человека, его раскаяние и мольбу о спасении и остановился у входа. Сыщик затрясся от страха. Но тигр не набросился на него, не растерзал. Усевшись на порог, он терпеливо ждал, пока человек закончит молитву.

«Ты звал меня? — спросил тигр. — Зачем я тебе нужен?»

Когда сыщик наконец пришел в себя, он с трудом пролепетал:

«Если ты тот, кто съел сына Чинь Вана, то должен позволить мне арестовать тебя».

Тигр не отрицал, что это он съел сына Чинь Бапа, позволил сыщику надеть себе на шею цепь, и тот привел его к начальнику округа.

«Разве господин тигр не знает древнего закона? —* спросил его начальник. — У землепашца Чинь Бана был один только сын, а ты его съел. Кто же теперь будет кормить его на старости лет? Свою вину ты можешь искупить лишь тем, что будешь отныне заменять ему сына. Согласен?»

Тигр кивнул головой и был отпущен.

В тот же вечер на пороге своего дома Чипь Бан обнаружил зарезанного кабана. И с тех пор не проходило дня, чтобы тигр не приносил чего-либо из своей добычи. Появилась не только дичь, но и золото, дорогие ткани, которые тигр добывал убийством и грабежом прохожих людей...

Чинь Бан богател и жил припеваючи. Он, не скрывая, говорил: «Вряд ли покойный сыночек принес бы мне столько богатства, сколько его полосатый братец». Богатея, Чипь Бан становился все более алчным. Он стал скупать за бесценок землю у разорившихся соседей и сдавать ее в аренду беднякам. А время шло. Человек и хищник не только подружились, но и побратимами стали, потому что нравами и повадками были очень похожи друг на друга.

Но вот пришло время помирать тигру, и попросил тогда он Чинь Бана после смерти шкуры с него не сдирать: без нее ведь мучиться ему на том свете! Человек пообещал выполнить просьбу своего побратима. И все же после смерти тигра Чинь Бан и на шкуру польстился — содрал и застлал ею пол в своей спальне...

Вот что рассказывали люди об этом человеке.

Чинь Бан — невысокий, тучный человек в темно-красном шелковом халате, расшитом аистами и цветами, — сидел на веранде. Его похожая на тыкву голова с короткими, густо напомаженными волосами, толстое, дряблое лицо и непомерно длинные руки внушали отвращение.

Мельком взглянув на вошедших, он почесал длинной бамбуковой «обезьяньей лапой» спину и, зажмурив глазки, спросил:

— Зачем пришли?

Нгуен снял тростниковую шляпу и чуть наклонил голову. Поклонился и Аистенок.

— Прикажи, господин, отдать вдове Дэ ее буйвола.

— Какого еще буйвола? — словно удивился помещик. — Толком говори!

На легком бамбуковом столике перед помещиком стояла коробка с орехамп ареки, листьями бетеля и толченой известью.

Неторопливо свернув жвачку, Чинь Бан, не глядя на просителей, сунул ее в рот.

Нгуен указал на Аистенка и добавил:

— Мальчишка недоглядел, и буйвол вдовы Дэ забрел на твое пастбищо, господин.

Чипь Бан повернул свое отекшее желтое лицо к Нгуену и сплюнул на пол.

— Значит, по-твоему, на моем пастбище может гулять скотина всей деревни? Так, что ли, Нгуен?

— Если господин прикажет, то вдова заплатит за потраву. Буйвол ведь и пяти минут не пасся: только вылез из воды — тут его твой человек и схватил.

— Все вы так говорите! Выходит, что Чинь Бан должен кормить скотину всех здешних крестьян. Так ведь?.. — Помещик осуждающе покачал головой. — Ну ладно, все знают, что душа у меня добрая. Берите своего буйвола!.. Эй, кто там в комнатах?

Аистенок облегченно вздохнул. Что это, в самом деле, с помещиком? Оказывается, он вовсе не такой уж злой.

Поругал немного, а все же буйвола отдает. А люди о нем так плохо говорят!

На веранду вышел Нга, правая рука помещика, маленький, с сухим, желтым лицом человек. Он даже не взглянул в сторону Нгуена и Аистенка.

— Послушай, Нга! Говорят, буйвол вдовы Дэ забрел на мое пастбище?

— Не знаю чей, но один буйвол, господин, пойман на твоем пастбище. Мальчишка сам загнал его туда.

Нгуен вмешался в разговор:

— Мальчишка не мог сделать этого.

— Значит, по-твоему, я вру? — зло сверкнул глазами Нга. — Все вы, грязные свиньи, пользуетесь добротой нашего господина-благодетеля, обманываете его на каждом шагу, досаждаете с утра до ночи.

<— Постой, Нга, — лениво махнул рукой Чинь. — Возврати ему буйвола!

— Не могу, господин.

— Почему?

— Поздно. Буйволу уже на ухе клеймо выжгли...

— Ах, как жаль! — словно сокрушаясь об этом, покачал головой помещик. — Почему так поспешили, Нга?

— У твоих людей, господин, ведь есть приказ, — ответил Нга. — Вот они и выполняют его. А им, этим наглецам, это послужит уроком. Пусть не лезут к нам за даровыми кормами!

Помещик беспомощно развел руками, и глазки его хитро заблестели.

— Вот видишь, Нгуен, что получается? Поздно явились! Теперь уже ничего не поделаешь. В другой раз, если так случится — ведь вдова купит себе другого буйвола, — немедленно приходи ко мне...

Нга бросил насмешливым взгляд на Нгуена и бесшумно удалился.

Даже Аистенку было ясно, что помещик издевается над ними. Мальчик задрожал от гнева, а Нгуен, сжав кулаки, вплотную подошел к помещику.

— Господин, прикажи отдать буйвола вдове! — глухо произнес он.

Чинь Баи принялся готовить очередную порцию жвачки бетеля, но пальцы его дрожали.