Давно закончилась осада...

, Коля учтиво произнес:

– Мадам! Стихийность религиозных чувств свойственна дикарям с островов, открытых капитанами ла Перузом и де Бугенвилем. А здесь, Россия, мадам.

– О! – пожилая дама уронила лорнет. Два господина столкнулись твердыми соломенными шляпами, поднимая его. Девушка обрадовано засмеялась:

– Какой очаровательный гамен!

– Вы так находите, мадемуазель? – язвительно сказал Коля.

– Не обижайтесь, пожалуйста! Гамен – это…

– Не трудитесь, мадемуазель. Роман месье Юго «Les miserables» известен не только на берегах Сены.

Последовала немая сцена, вроде той, которой заключил свою знаменитую комедию любимый Колей писатель Гоголь. С удовольствием отметив это, Коля обернулся к сторожу:

– А правда, можно побывать внутри?

– Пожалуйте… паныч… – Да, мальчишка был помятый и взлохмаченный, однако же явно не из простых. Вон как отбрил непонятными словами французиков.

В окруженном высоченными стенами пространстве стоял странный, сказочный свет. Потолка еще не было, его заменяло высокое густо-синее небо, в котором висело лишь одно полупрозрачное облако. Время от времени высоту косо рассекали чайки. С южной стороны били в оконные арки широкие лучи. Их ярко-желтый свет растворялся в синеве воздуха, придавая ему зеленоватый таинственный оттенок.

Между стенами слышался тихий гул и шелест. Это было эхо легкого прибоя, что шуршал галечником внизу под обрывами. Коля мигом забыл о французах. Душа у него притихла. Саша взяла его за руку очень теплыми пальцами и повела на середину.

– Вот…

Серые бугристые стенки – высотою по пояс – очерчивали контур древнего византийского храма – совсем небольшого по сравнению с нынешним. Кое-где были заметны цоколи колонн. В дальнем краю стенки выгнулись дугой, отмечая алтарное закругление. А в центре площадки были косо навалены известняковые плиты. Видимо, для строительства.

– Говорят, там под ними купель, – шепнула Саша. И перекрестилась. Коля тоже перекрестился. Показалось на миг, что у дальних стен возникли в зеленоватом воздухе древние священники в золоченых одеждах и усатые воины в кольчугах, со снятыми острыми шлемами в руках… Он зажмурился, постоял так и коснулся ладонью верха каменной стенки. Камень был сухим и прохладным. А воздух все шелестел и шелестел отзвуками моря

Саша опять взяла его за руку.

– Идем?

Теперь они пошли не к большому входу, а к узкому проему в боковой стене. Здесь был высокий, по колено, порог. В Коле вновь проснулся прежний петербургский мальчик (тот, что вспомнился недавно при разговоре с французами). Он вспрыгнул и отработанным жестом протянул руку Саше. И она – ну, в точности как Оленька! – легко и ловко приняла его помощь. Наверно в каждой девочке, независимо от звания-воспитания, прячется принцесса.

Они спрыгнули в колючую траву, глянули друг на друга и рассмеялись.

– Ты о чем это так ловко говорил с теми приезжими?

– А… больно много о себе думают. Будто их Франция пуп Земли, а мы дикари. Ну, я им напомнил одну книжку,