Всадники на станции Роса

Сережу рванули вперед. Он уперся пятками, но кожаные подошвы сандалий заскользили по траве. Сережа постарался зацепиться ногой за куст, но только зря расцарапал кожу.

Ну, почему так устроен человек? И не боится он, и боли особой не чувствует, а только злость, и плакать совсем не хочет, а слезы сами по себе закипают где-то в глубине и грозят вырваться. Они еще не очень близко были, эти слезы, но Сережа уже чувствовал их.

Вырываясь, он сказал сквозь сжатые зубы:

— Зря стараетесь. Ну, притащите в лагерь, а потом что? Все равно за мной сейчас придут. Алексей Борисович обязательно придет. И собака.

«В самом деле, — думал он, — не уедет же Алексей Борисович. Все равно искать будет. Только как он догадается, где я? И когда он в лагерь придет?»

Гутя злорадно объяснил:

— Пусть ищут. С собакой. Там для тебя отдельная комнатка приготовлена в изоляторе. Будешь сидеть, пока мам-папу не вызовут. А потом на линейке… Ну, в общем, ясное дело.

— Могут и галстук снять, — пыхтя, добавил Солобоев.

— Нет, — огорченно сказал Гутя. — Не снимут. В лагере нельзя выгонять из пионеров. А то бы запросто.

«Если запрут, могут и не сказать Алексею Борисовичу, что я в лагере. Тогда что?» — подумал Сережа. И рванулся так яростно, что его чуть не упустили.

И задрожала земля, расступились кусты.

— А ну не тррогагь! — послышался звонкий и грозный голос.

Витька Солобоев сказал, дыша компотом:

— Ну, я так не согласен. Четыре километ ра его переть. Машина-то, небось, уехала, а мы вкалывай. Я не лошадь.

— Чичас он сам побежит, — вдруг сообщил Пудра. — Вы его только подержите.

Он отпустил Сережу (а Витька с Женькой вцепились в него еще крепче) и побежал к заросшей канаве. Мальчишки ждали. Сережа видел, как Пудра натянул на ладонь обшлаг рубашки и вырвал длинный, почти метровый стебель крапивы с темно-зелеными узкими листьями.

— Гады, четверо на одного, — сказал Сережа и даже удивился, что ничуть не боится. И слезы больше не грозили ему. Была в нем холодная, спокойная злость, только и всего. А Пудра улыбался большим ехидным ртом, помахивал крапивой и медленно подходил.

— Ну, побежишь? — спросил он.

— Попробуй только ударь, — сказал Сережа.

Пудра сильно размахнулся и стеганул его повыше колен. Сережа закусил губу, но не двинулся.

— Вы меня хоть огнем жгите, я вам подчиняться все равно не буду.

— Будешь, — протянул Пудра и хлестнул еще раз.

Неожиданно, то ли из книжки про разведчиков, то или еще откуда-то, вспомнились Сереже слова: «Если ударить противника под колено каблуком, можно сразу вывести его из строя…» И он без размаха, коротко, трахнул сандалией Пудру по ноге.

Пудра ойкнул, присел. Свободной ладонью зажал колено. Однако крапиву не выпустил. Глаза у него сузились, и он прошипел:

— Ну, чичас попляшешь… — И размахнулся.

— А ну, кончай! — сказал вдруг Женька Скатов и отпустил Сережу. Это было очень неожиданно, и Сережа пропустил момент. Ему бы рвануться из Витькиных лап — и был бы свободен. А он прозевал, и в следующий миг его руку перехватил Гутя.

— Ты чего? — спросил Гутя у Женьки.

— А ничего, — хмуро бросил Женька. — Мучаете человека. Чего он размахался? — Женька кивнул на Пудру. — Ему бы так…

— Ты, а меня крапива не берет. Я в нее могу без штанов прыгнуть. На спор, — сказал Гутя.

— Ну и болван, — отрезал Женька. — Все вы… Собаку еще погубить хотели, она-то при чем?

— А тебе жалко? — с досадой сказал Гутя. — Она бы тебе ноги пообглодала.

— А мне чего их глодать? Я, если б знал, с вами бы не связался… Обождите, я еще скажу в лагере, как вы его мучили…

Он вдруг повернулся, пролез через кусты и зашагал к дороге.

— Во изменник! — сказал Пудра, все еще держась за колено.

— Ему же хуже будет, — сказал Гутя.

— Хуже всех будет вам, — пообещал Сережа. — Вы еще вспомните…

— Ой, страшно. Он сейчас маму позовет, — прохихикал Витька Солобоев. Сережа напряг плечи и сжал кулаки — кулаки-то у него были свободны. И Пудра, глядя на него, вдруг проговорил:

— Не-а. Он не маму позовет. Он всадников своих позовет чичас… Мюн-Хавузен. Ну, зови своих всадников! — И, скривив рот, он издевательски проблеял: — Ескадро-о-он!..

Ох, если бы на самом деле были всадники! Все, что есть у него, отдал бы за это Сережа! Полжизни отдал бы за минутное чудо, за то, чтобы гневные всадники примчались сейчас для защиты и мести. Чтобы и Гутя, и Витька, и гнусный Пудра затряслись и побелели от ужаса перед непонятной и неожиданной силой. Если бы!

И сильнее боли, сильнее обиды и злости жгучей волной поднялась в нем тоска по чуду, которого не может быть.

Ведь только совсем маленькие дети верят в сказки до конца…

*

Только очень маленькие дети верят в чудеса. Да еще старые, много пожившие люди утверждают, что чудеса все-таки бывают. Редко-редко, но случаются. Но Сережа-то не был маленьким ребенком. И старым, опытным человеком он тоже не был.

И он изумился и вздрогнул почти так же, как и его враги, когда в полыхании рыжих грив и с глухим громом подков пятеро кавалеристов вылетели на поляну и встали полукругом.

И самый главный всадник, смуглый, белозубый, в зеленой рубашке и парусиновой буденовке с суконной голубой звездой, негромко сказал:

— Не трро-огать!..

И стало тихо-тихо. Только в сбруе у лошади звякнули медные колечки.

*

Катер рокотал мотором и разгонял по стеклянной воде длинные волны. Вода и небо были светлыми, несмотря на поздний час. А берега кутались в сумерки.

Мигая цветными огоньками, плавно прокатывались навстречу сухогрузы и буксиры.

На них играло радио.

Впереди, там, где не гасли закатные облака, поднимался город: трубы, крыши, башни и узорчатые вышки. Там тоже мигали огоньки, и становилось их все больше.

— Через полчаса причалим, — сказал Алексей Борисович. — Если больше не будет приключений. Если не сядем на рифы, не нападут пираты и не налетит тайфун.

Они с Сережей стояли на носу у поручней. Сережа молчал. Он не откликнулся на шутку. Смотрел перед собой и молчал.

— Сергей, — сказал Алексей Борисович. — Ты меня пугаешь, честное слово. Ты целый час будто в рот воды набрал. Что с тобой?

Сережа повернул к нему лицо. Оранжевыми веселыми точками блеснул в его глазах закат.

— А как всадник услышит, что его зовут?

— Учись… — откликнулся Алексей Борисович. — Слушай, смотри.

— Я вспоминаю, — сказал Сережа. — Вы не смейтесь, Алексей Борисович, ладно? Я вспоминаю. Как они примчались! А говорят, чудес не бывает.

Алексей Борисович взял его за плечо. На Сережином плече, под ключицей, часто билась горячая жилка.

— Чудеса бывают, — осторожно сказал Алексей Борисович. — Собственно говоря, что такое чудо? Несколько редких случаев, совпавших друг с другом… Вот, допустим, открою я портфель и скажу: «Раз, два, три! Упади сюда метеорит!» Упадет?

— Нет, — уверенно сказал Сережа.

— А вдруг? Ведь они все-таки падают на Землю. И если так совпадет, что катер окажется на месте падения.

Сережа засмеялся.

Алексей Борисович сказал:

— Так получилось. Надо было, чтобы я взглянул на берег и увидел «газик», который вдруг остановился у моста и высадил ребят. Надо было, чтобы рядом оказался телефон. И надо было, чтобы в правление колхоза в тот момент зашел командир отряда Володя Малахов. Они как раз хотели ехать в Дмитровку, и лошади были оседланы… Вот и получилось чудо. Это, брат, такие ребята, что лишнее чудо сотворить не откажутся.