Выстрел

н Валентинович подошли к дому, они увидели Витьку Бурова. Он стоял в калитке, вырезанной в воротах, в своей обычной ленивой позе, загораживая проход и не проявляя намерения сдвинуться с места.

Юра оказался позади Валентина Валентиновича. Впрочем, у него все всегда получалось естественно, а значит, и достойно.

– Молодой человек, – холодно произнес Валентин Валентинович, – будьте добры посторониться.

– Места вам мало? – Витька продолжал загораживать калитку широкими плечами.

– Витя, перестань! – поморщилась Люда. Она не боялась Витьки.

– Или вы посторонитесь, или я помогу вам это сделать, – сказал Валентин Валентинович.

Витька лениво подвинулся.

– Чешите, не вы мне сейчас нужны.

– Так будет, пожалуй, разумнее, – оставил за собой последнее слово Валентин Валентинович.

Во дворе, на скамейке, виднелась еще одна фигура – Шаринец.

– Мне сюда, спокойной ночи! – Юра вошел в свой подъезд, оставив Валентина Валентиновича один на один с Витькой и Шаринцом.

Прощаясь с Навроцким, Люда сказала:

– Витька опять к вам привяжется.

– Переживу как-нибудь, – улыбнулся Валентин Валентинович. – Вы довольны сегодняшним вечером?

– Очень.

– Я рад, что Юра нас познакомил, – сказал Валентин Валентинович.

– Да, спасибо ему.

– Ваши уже, наверно, спят.

– У меня свои ключи.

Навроцкий скользнул взглядом по ключам, которые она вынула из сумочки.

– Ну что ж, спокойной ночи, привет вашей очаровательной матушке.

Люда поднялась по лестнице, осторожно повернула ключ в замке, открыла, потом тихо закрыла дверь, сняла туфли, в одних чулках прошла по темному коридору, вошла в свою комнату…

Послышались шаги, и вслед за ней в комнату вошел Николай Львович.

– Ты не спишь, папочка?

– Ты тоже не спишь.

– Сказать тебе, где я была?

– Пожалуйста.

– В ресторане… Да, да представь себе… И мне там понравилось: музыка, танцы… Но если ты не хочешь, то больше не пойду, обещаю.

– Ничего страшного в ресторанах нет… Но мне кажется, туда ходят одни спекулянты. И, может быть, тебе еще несколько рановато… Впрочем, если ты захочешь ходить, никто тебя не удержит…

– Нет, папочка, я тебе сказала: если ты не хочешь этого, я больше ни разу не пойду.

– Но ведь ты пошла, захотела и пошла, и нам ничего не сказала… Конечно, потом призналась, так сказать, постфактум, и на том спасибо, не стала ничего выдумывать и придумывать, это очень хорошо… Но ведь мы не знали, где ты.

– Ты не ложился из-за меня? И мама?

– Ты спрашиваешь об этом?

– Я думала, что вы… Я понимала, что огорчу вас… Но если бы я знала, что вы не спите из-за меня…

Вошла Ольга Дмитриевна.

– Доченька, господи, как я волновалась, чего я не передумала! Ну, слава богу, ты дома! Я уже одевалась, чтобы пойти тебя искать!

В халате, розовая, румяная, Ольга Дмитриевна выглядела свежо, моложаво, казалась не матерью, а старшей сестрой Люды – такое же нежное лицо, такие же каштановые кудряшки, такие же тонкие стрелочки бровей и зеленоватые глаза.

– Ну, мама, – только