Волшебная трубка капитана

Вскоре «Веселые пескари» снялись с якоря, но гостя это не смутило, он не стал кричать: «Эй, постойте, дайте сойти!», а спокойно остался на катере, с большим интересом наблюдая, как Марк лавирует среди судов.

– Что, порядок? – кричал Марк, похлопывая рукою по штурвалу. – Неплохой тебе попался рулевой, а?

– Об чем речь, дорогой! Ясное дело!

– Морской болезнью не страдаешь?

– Бог миловал!

– Ну держись тогда!

Марк сделал крутой маневр. Мотыльков замахал руками, покатился к корме и наверняка вылетел бы за борт, если бы не попал в руки Ивана. Отдышавшись, он тихо спросил Ивана:

– У него все на месте, а?

– Вроде все, – усмехнулся Иван.

– А ящики не полетят в воду, как думаешь?

Только сейчас Данька обратил внимание на ящики, в беспорядке рассованные среди имущества экспедиции. Иван перенес их на корму и привязал канатом. От тяжести катер поднял нос и шлепал теперь, прыгая с волны на волну, как дельфин. При каждом рывке гость тревожно открывал рот и хватался рукой за единственный ус, словно боялся, что ус оторвется и улетит. Несомненно, это был сухопутный человек и вел себя как чудак. Когда над ящиками начинали кружить чайки, он махал на них шляпой и кричал «Кыш!», как на кур.

Теперь Данька не сомневался, что он прежде видел его, – чем-то неуловимо знакомы были его круглые рыбьи глаза, вкрадчивые жесты и обходительная повадка, однако, как ни напрягался Данька, ничего не мог вспомнить. Тогда он решил поговорить с Марком, который, конечно, что-то знал о Робинзоне. Наверняка даже знал! Данька направился к рубке, взялся за ручку дверцы, но вдруг почувствовал на своем плече руку гостя.

– Ты меня уважаешь? – спросил Робинзон, высоко вздернув ус над губами, что должно было означать улыбку. – Если уважаешь, так я очень прошу тебя, не в службу, а в дружбу, подыши пока свежим воздухом, отгоняй птиц, а я с человеком потолкую…

Робинзон Мотыльков бочком просунулся в рубку и теперь уже не вылезал оттуда. Он что-то нашептывал Марку и успевал при этом оглядываться на Даньку и бодро кивать: гони, дескать, чаек, не подпускай!

Когда вдали показалась пристань, Робинзон вышел из рубки и стал крутиться возле Ивана, преданно заглядывая– ему в глаза.

– Экую же силу бог тебе дал! – удивлялся он. – Не поможешь, а? Тебе – раз плюнуть, а хорошим людям – большая будет радость…

На причале дожидались старик и мальчик с грузовой тележкой. Иван погрузил в нее два ящика и помог вкатить в гору, а вскоре тележка скрылась за товарными складами, и катер пошел дальше. Робинзон, с некоторым беспокойством следивший за погрузкой, теперь ласково похлопывал Ваню по плечу:

– С тобой, братишка, не пропадешь. От души уважаю!

На следующем причале операция с ящиками повторилась. Теперь их ожидал инвалид в автоколяске, не проронивший ни слова, пока Иван привязывал ящики к багажнику, а когда коляска укатила в лес, Робинзон Мотыльков стал еще благодушнее.

– Ну, спасибо, век буду тебе благодарен, крепко ты меня выручил…

– Да чего там, – отмахивался Ваня, не понимая, за что тут благодарить.

Но Робинзон не унимался, стал горячо убеждать, что люди должны помогать друг другу, и что сам он тоже никогда не откажет хорошему человеку, и что лучше иметь сто друзей, чем сто рублей, и что для друга последний кусок отдашь и так далее. Он так и сыпал пословицами, пока Ваня не заскуч.ал и не задвигал челюстями, скрывая зевок.

– А не пора ли нам животишки побаловать? – спохватился Робинзон, потирая руки. – Для поднятия духа, так сказать, и бодрости телесной?

В саквояже, который он принес на камбуз, оказались колбаса, сыр, крутые яйца, лук, чеснок, лавровый лист, перец, две бутылки, завернутые в папиросную бумагу, но главным продуктом были сырые шашлыки – деликатесы, о которых «пескари» и не мечтали.

Робинзон повязался фартуком Диогена, зажег газовую плитку на баллонах и стал поджаривать шашлыки на сковородке. Он томно закатывал глаза, блаженно нюхал запах жареного лука, ноздри его трепетали, весь он так и дергался, словно сам поджаривался на сковородке.

Диоген суетился возле Робинзона, совершенно завороженный его расторопными движениями, и абсолютно не чувствовал телепатических взглядов, которые бросал на него Данька. Впрочем, Данька и сам был под властью какого-то гипноза, исходившего от Робинзона, может быть, поэтому сигналы, которые он посылал, не достигали цели.

– Ну-с, – сказал Робинзон, обводя мальчиков слезящимися от дыма глазками. – А кто же позовет сюда капитана? На угощение, так сказать?

Он уставился на Даньку, и Данька, чувствуя непонятную власть его взгляда, тут же спустился в –каюту и застал там полный беспорядок. Капитан возился с плоской пишущей машинкой, прочищая буквы ваткой, смоченной одеколоном, пальцы его, нос и щеки были черны, старая, пропитанная краской лента размотавшимся клубком валялась по всей каюте.

– Вас приглашает на угощение… Робинзон Евсеевич…

– Робинзон Евсеевич? – Капитан, очень похожий сейчас на трубочиста, оторвался от машинки, поправил очки на носу. – Не имею чести быть знакомым.

– Но ведь как же… его же Марк привел… Они приятели…

– Приятели? Ну раз приятели, так пусть и угощаются… –

– А нам как же?

– Это уж я, право, не знаю. Решайте сами…

– А что ему сказать про вас?

– Хм… Ну скажи что-нибудь… Ну вроде у меня разгрузочный день, решил похудеть, так сказать. Пожалуй, так и скажи, а что еще придумаешь? А я повожусь еще немного с машинкой..

Это было странно, потому что капитан был большим любителем вкусно поесть, никогда не делал разгрузочных дней и вовсе не был толстяком. Данька не стал говорить про разгрузочный день, чтобы не смущать команду, а сказал, что капитан очень занят и никак не может прийти. Это озадачило ребят. И насторожило.

– Вот так петрушка, – сказал Робинзон и почесал затылок. – Даже выпить, получается, не с кем. Может, ты, Иван, поддержишь компанию?

– У нас сухой закон, – пробурчал Иван.

– Раз закон, тогда о чем говорить!

Мотыльков налил себе полный стакан, обиженно чокнулся с бутылкой, выпил сам с собой и чуть повеселел. Потом налил второй стакан и повеселел еще больше. После третьего стакана глаза у него остановились, а усик поднялся вверх. Ребята ели шашлыки и тревожно поглядывали на двери: не появится ли капитан?

И вдруг все вздрогнули: Робинзон хлопнул кулаком по столу так, что звякнули стаканы. Круглые глаза его плавали, как рыбы в аквариуме, усик прыгал на губе.

– Я ему что плохое сделал? Он почему меня не уважает? – кричал Робинзон, потрясая кула ками. – Какие такие дела у него? Эй, капитан, иди сюда, вино пить будем! Мое вино! Я угощаю, не бойся!

Иван встал из-за стола, огромный и сутулый, как медведь.

– Ты что, брат, расшумелся, а?

Он подвернул правый рукав тельняшки. В каюте сразу стало тихо и тесно. Робинзон задумчиво поглядел на Ванин кулак, потом на свой, уловил разницу и сразу завял.

– Вас понял! – сказал он, икнул, свалился на койку и тут же захрапел.

Данька не стал доедать свою порцию – он схватил Диогена, втолкнул его на трап, ведущий в капитанскую каюту, и жарко задышал ему в лицо.

– Понял, кто это?

– Кто?

– Не узнал?

– Кого?

– Так это же «кожаный» человек!

Глаза у Диогена стали большими от страха. Он сразу вспомнил, как в прошлом году «кожаный» человек украл у них Мурзая, как Данька спас его, как они прятали Мурзая в подвале и в конце концов убежали вместе на необитаемый остров. Сколько было приключений, пока они не попали к капитану! Так это тот самый «кожаный» человек?

Диоген стал трусливо оглядываться, словно собираясь удрать. Но вдруг успокоился и облегченно вздохнул, выпуская из себя страх.

– У «кожаного» человека не было усов!

Диоген был прост, как овечка.

– Так это же маскировка! Разве не видно, что ус приклеенный?

Диоген опять испугался, но, впрочем, тут же успокоился. И даже рассмеялся.

– Так Мотыльков же садовод!