Двое с «Летучего голландца»

ПАСТУХ

Глава 8

Ночной ветер, завывая, вершил свою одинокую погребальную службу над бесплодными берегами Огненной Земли. Гонимые ветром рваные облака то и дело заслоняли луну, и на землю ложились замысловатые узоры — то серебряные, то черные. Огромные, словно горы, темно-зеленые волны, увенчанные белоснежными гребнями и клочьями летящей пены, с оглушительным грохотом разбивались о скалы в напрасных попытках захватить этот берег и, злобно шипя, отступали по мелкому щебню в море, готовясь к новому набегу на мыс Горн, где сходятся два могучих океана. Нэб постепенно приходил в себя. Прилив протащил его между скал по отмелям в небольшую бухту. Наконец, мальчик мог осознавать, где он и что с ним. Пес, тихо рыча, тащил Нэба за шиворот подальше от воды. Очередная волна настигла их и свалила с ног, но Лабрадор упрямо не отпускал мальчика. Тот с трудом встал на четвереньки и, превозмогая боль, пополз, понимая, что пес выбивается из сил, стараясь оттащить его за линию прибоя. Там, среди выброшенных на берег водорослей и плавника он некоторое время беспомощно лежал на светлом, усеянном мелкими камнями песке. Потом мальчик скорчился от судорог, и его начало рвать морской водой с песком.

— Бер-р-рег, Нэб, бер-р-рег!

Слова прозвучали где-то рядом. Нэб встал на колени и вытер рот рукой, на которую налипли мелкие ракушки и песок. Вокруг не было ни души. Мальчику почудилось, что кто-то пытается заговорить с ним. Но он ничего не слышал, и ощущение было какое-то странное.

В голове его снова прозвучал грубый голос, и Нэбу показалось, будто чья-то мысль проникает в его мозг.

— Гр-р, мы на бер-р-регу, др-р-уг, гр-р, спасены, гр-р!

Пес лапой скреб Нэба по ноге, а Нэб поднял глаза на утесы, стараясь разглядеть, не прячется ли там кто. Все это время он терялся в догадках — что бы это могло быть? Нэб подумал, что, возможно, именно так и разговаривают духи. А может, это Ангел снова тревожит его воображение? Но нет, разве ангелы рычат? Нэб вздрогнул: пес тупым когтем поцарапал ему ногу. Мальчик обхватил ладонями собачью морду, заглянул в добрые темные глаза, а сам подумал: «В чем дело, Денмарк, видно, ты тоже что-то почуял?» Ответ поразил его как гром среди ясного неба: он услышал мысль собаки! «Денмар-рк рр-р… Это я, Денмар-рк, гр-р, живи, др-р-руг». И тут же Нэб услышал собственный голос! Именно голос, а не мысль, которая рождалась и умирала только в его голове. Его голос эхом отдавался от скал; подхваченный ветром, он полетел над морем.

— Ты Ден! Ты Ден-ннн! — руки Нэба метнулись к горлу, и он произнес, заикаясь, но вполне разборчиво: — Я… я г-говорю!

Потрясенные этим свалившимся на них чудом, Нэб и Ден, совсем как дети — мальчишка и щенок, — стали кататься на радостях по песку, прыгать, бороться, слезы струились у них из глаз. Нэб заливался смехом, а Ден громко лаял: «Гр-р! Мы р-р-разговар-риваем! Нэб и Денмар-р-рк р-разговар-ривают!»

Их ликование донеслось до старого пастуха Луиса. По широкой расщелине в скалах он спускался с утеса на берег. Там всегда можно было найти что-нибудь интересное, а не только прибитые к берегу доски или уголь для очага. Луис весьма удивился, услышав столь необычные звуки. Этот угрюмый берег никогда еще не слышал криков радости. Взвалив на плечи вязанку дров, Луис забрал припрятанный заранее мешочек угля и зашагал по мелководью, туда, где скалистый мыс делил берег на две части. Подобрав шерстяное одеяло, служившее ему плащом, и держась за скалу, чтобы сохранить равновесие на коварном песке, он сощурил глаза, вглядываясь в даль сквозь летящие брызги. Так, не отрывая глаз от берега, зашлепал он по отмели, а вокруг его глаз лучиками разбежались мелкие морщинки. Увидев странную картину, Луис невольно заулыбался.

Долговязый мальчишка, оборванный, худой как скелет, со свалявшимися от песка и морской воды волосами неудержимо визжал и смеялся, плясал и прыгал как сумасшедший. А рядом, почти в обнимку с ним прыгал такой же худющий пес, лая и подвывая на все свои собачьи лады. Луис подошел к странной парочке, помахал вязанкой дров и проговорил на своем родном испанском:

— Hola! [4] У вас что, пляска святого Вита? Чему вы радуетесь на берегу Огненной Земли в такую погоду? Откуда вы взялись, друзья?

Веселье прекратилось и парочка уставилась на старика, не зная, как вести себя дальше. Нэб мысленно произнес: «Спокойно, Ден. Это друг. Я понимаю, что он говорит».

Денмарк лизнул хозяину руку. «Гр-р, стар-р-рик хор-р-роший. Ден не понимает его слов, а ты, друг?»

Луис опустил на землю дрова и уголь и в знак того, что не имеет злых намерений, протянул им открытые ладони.

— Приятель, ты, видно, попал сюда с какого-то корабля, верно, он потерпел крушение? А больше никого не осталось в живых?

Нэб молча покачал головой, не доверяя своему так нежданно обретенному голосу. Старый пастух только кивнул.

— Пусть Господь упокоит их души. Выходит, только вы двое и живы, ты и собака. Меня зовут Луис, пастух, а тебя как?

Нэб медленно показал на собаку.

— Это Ден, — потом прижал пальцы к груди: — Нэб. Луис повторил прежний вопрос:

— Как вы попали сюда?

Странный мальчик не ответил, но Луис увидел, как по его щекам потекли слезы. Старик осторожно приблизился к Нэбу. Он коснулся его холодной влажной рукой, потом приложил ладонь к горячему сухому лбу.

— Да у тебя лихорадка, мальчик. К тому же ты голоден и весь промок, — сказал он мягко. — Тебе не за что будет благодарить судьбу, если ты погибнешь тут под открытым небом. Да и псу твоему нужно отдохнуть и поесть. У меня в хижине найдется еда, там тепло. Идем со мной, я не причиню вам зла. Пошли!

Луис снял плащ и укутал им дрожащего Нэба.

Нэб и Ден не долго размышляли: «Старик хороший, пойдем к нему, Ден». — «Гр-р, я с тобой».

Хижина Луиса оказалась довольно большой. Место для нее, видно, было выбрано поневоле между высокими, защищающими от ветра утесами. Она прилепилась к наклонной скале, и та служила ей одной из стен и частью крыши. Другие стены были сложены из корабельных брусьев, досок, древесных сучьев, а щели заделаны камнями и дерном. Внутри хижина была обшита кусками парусов, которых у Луиса было великое множество. Вход в хижину прикрывала ободранная дверь, некогда закрывавшая каюту на каком-то корабле. За дверью висел парусиновый занавес, защищая хижину от сквозняков. Окон в хижине не было, так что она служила надежным укрытием от бурь и ветра. Луис усадил гостей на странное сооружение — остатки спасательной шлюпки он обшил ее мешковиной и набил сеном. Сидеть на шлюпке было одно удовольствие. Луис подбросил дров и угля в огонь, горевший в глубокой жаровне из листового железа. Языки пламени иногда дотягивались до треножника, где стоял перевернутый корабельный колокол, на закопченном боку которого было выгравировано название судна: «Палома Верде». Луис ударил по колоколу половником, раздался глухой звон.

— Иногда море бывает добрым к бедному человеку. Подбрасывает ему подарки. Видите, вот кастрюля из колокола, вот кушетка из шлюпки и еще много всякой всячины я подобрал на берегу. Сеньор Нептун нет-нет, да и покажет себя хорошим другом. Вот сегодня он послал одинокому старому пастуху двух гостей, с которыми можно разделить трапезу и тепло очага. Постойте-ка! — он порылся в углу и вытащил толстое пончо из овечьей шкуры и несколько мягких и чистых мешков из-под муки. Все это старик протянул мальчику. — Дай мне свою мокрую одежду, а мешками разотрись досуха и собаку свою славную тоже вытри. А потом надень пончо. Оно теплое. Смотри только, не засни. Вы оба должны сперва поесть.

В своей короткой трудной жизни ни мальчик, ни пес никогда не видели такой доброты. Луис дал каждому по миске горячей ячменной похлебки с бараниной, которую они уплели молча. Старик смотрел, как они едят, и дважды снова наполнял миски. А потом пастух сварил какой-то горячий, темный, ароматный напиток из сухих листьев, бросил в него сахару, который отколол от большой сахарной головы, и добавил желтоватого овечьего молока.