С мешком за смертью

— Садись, я сам тебя скатаю…

— Со мной вот парень еще…

— Ничего. Ты сзади. А ты, барин, садись в коляску…

Самокатчик взобрался на седло, за ним на багажник примостился малюшинец, а Марк едва успел забраться в кузовок мотоциклетки, как мотор, стреляя выхлопом, помчался вверх по улице…

Замелькали дома, переулки, площади; у Марка закружилась голова и замирало сердце каждый раз, как самокатчик, не слушая гудков автомобилей, пересекал им путь под самым носом.

Мотоциклетка остановилась у высокого серого дома. Малюшинец, не говоря ни слова, соскочил с задка машины, кивком позвал за собой Марка, а мотоциклетка тут же стремглав умчалась, стреляя сизым дымом…

Поднявшись на третий этаж, малюшинец постучал в дверь, на которой была медная дощечка с крупной надписью:

— Курт Кроон.

Дверь открылась, и кто-то молча пропустил малюшинца и Марка в темную переднюю, закрыл дверь на замок и цепь.

Впереди открылась другая дверь, и Марк вслед за малюшинцем вошел в комнату, за ними кто-то затворил дверь.

Марк в испуге остановился: на кресле у письменного стола лежал пес, — серый с тигровыми полосками и черной свирепой мордой. Он поднялся навстречу вошедшим, потянулся, зевнул, понюхал воздух курносым коротким носом и вопросительно посмотрел на пришельцев…

Малюшинец протянул руку собаке и сказал:

— Здравствуйте, Марс!

Пес протянул малюшинцу лапу и проворчал какие-то приветствия на своем языке.

Марк тоже сказал:

— Здравствуйте!

И Марс и ему подал для рукопожатия лапу и что-то пробормотал по-своему.

Повидимому, он пригласил гостей садиться, потому что малюшинец сел на второе кресло у стола и, вытянув ноги на ковре, спросил:

— Ну, как поживаешь, Марс?

Марс ничего не ответил и грустно вздохнул, положив голову на лапы…

— Что так, — сочувственно спросил малюшинец, — скучаешь без дела?

Марс вильнул обрубком хвоста.

— Ну, вот. А мы к тебе как раз с делом. Вот понюхай.

Малюшинец взял у Марка узелок Ани Гай и дал понюхать Марсу.

Пес обнюхал узелок с большим интересом… Потом соскочил с кресла и, подбежав к боковой двери, тихо тявкнул.

Ковер на двери приподнялся, и в комнату вошел высокий, одетый в серую куртку бритый человек с коротко остриженными седыми волосами. Глаза его, темные и внимательные, были похожи на глаза Марса.

— А! Это вы, Стасик, — сказал вошедший малюшинцу. — Очень рад. Что скажете?..

— Мы, Курт, к вам по экстренному делу.

— Говорите.

Хозяин сел в то кресло, где раньше был Марс. Пес тотчас вскочил хозяину на колени и, обратив к Стасику морду, тоже как будто приготовился слушать. Марк облегченно вздохнул, а то ему сдавалось, что хозяином комнаты был именно пес, на ошейнике которого он увидал золотые буквы монограммы.

Стасик кратко рассказал дело. Курт насмешливо прищурил глаза:

— В каком платье девушка?

— Девочка. В сером.

— Какого цвета флаг на автомобиле?

— Этот болван сказал «разного».

— Разного?.. Так, — продолжал Курт. — Вот что я вам скажу, Стасик. Вы — способный мальчик. Из вас выйдет, может выйти, прекрасный работник. Но что-нибудь одно, или вы бандит — тогда не увлекайтесь пустяками и делайте серьезные дела; или вы мошенник американского пошиба — тогда открывайте в Марьиной роще фабрику Гознака [16]; или вы агент — тогда учитесь разбираться во вкусах. У вас все в руках. Вы знаете, в каком платье девочка, вы знаете, что автомобиль под разноцветным флагом, т. е., вероятно, это иностранцы, и вы, зная все это, думаете, что стоит на такое пустое дело поднимать Марса? Мы с Марсом люди серьезные. Скажу вам больше: найти девчонку дело простое, но и трудное. Могу помочь только в одном — сказать вам: догадываюсь, где и кто, но именно потому, что он под флагом «разного» цвета, наши не решатся их тронуть.

Понимаете? To-есть — вот теперь, в эти трудные месяцы. А потом? Ого! Поняли? Но вам должно быть ясно, что ответственные лица тут, вероятно, не при чем и флагом кто-то пользуется недобросовестно, чтобы прикрыть свои дела. Действуйте сами. И если окажется действительно нужна наша помощь, милости просим.

— Девчонка-то пропадет, товарищ Курт, — решился вставить свое слово Марк.

— Э, милый мальчик! Теперь в Москве каждый день гибнут сотни брошенных детей.

Марс соскочил с колен хозяина. Тот тоже встал. Все ясно говорило, что надо уходить.

Прощаясь с Стасиком, Курт Кроон прибавил:

— Кстати, Стасик: я знаю, вы очень свободно пользуетесь фальшивыми документами. Еще раз: осторожней. Особенно остерегайтесь партийных, они и своих не жалеют; попадетесь с фальшивой бумажкой — вас прямо к стенке. Лучше избегайте этого совсем…

Когда за малюшинцем и Марком захлопнулась дверь, Стасик постоял с минуту в задумчивости на лестнице и, вздохнув, сказал:

— Вот старый дьявол! Надавал советов.

XIV. Базарный вздор.

Внизу на улице у подъезда малюшинец остановился и некоторое время стоял в задумчивости и внимательно рассматривал Марка, словно увидел его впервые. Лицо у Стасика было расстроено, складочка между бровей указывала на озабоченную думу. Марк перевел вид Стасика на свой язык так:

— Чего же мне с тобой теперь делать? Надоел ты мне, парень. И зачем это я с тобой связался?

Марк встревожился и снова вспомнил про свой маршрут и про отца. Что если маршрут ушел или отправляется? Марк подумал, что Стасик бросит его в незнакомых местах и придется долго плутать. Мелькнула мысль об Ане, но теперь, после свидания с Марсом и Куртом, найти девочку казалось Марку невозможно. Мальчик спросил малюшинца:

— Далеко отсюда до Курского вокзала?

Стасик презрительно усмехнулся и спросил:

— Твой отец большевик?

— Да.

— А ты кем будешь?

— Тоже.

— Не тоже. А коммунистом.

— Да.

— А быть коммунистом значит — думать не о себе, а о товарищах. Девчонка товарищ тебе?

Марк медлил ответом.

— Если она тебе не товарищ, то ты должен стать ее товарищем. Понимаешь, чтобы все были друзьями и так далее. Чем больше друзей, тем меньше врагов. Чем меньше врагов, тем легче их победить.

— Это ясно! — угрюмо пробормотал Марк, — а что же нам делать, если собака отказалась…

— Ты прав. Курт поступает, как собака: на сене лежит, сам не ест и другим не дает. Нам надо подумать самим.

— Я думаю…

— Не тем местом думаешь.

Марк рассердился:

— Ну уж ты не очень задавайся. Я и без тебя могу.

Он решительно повернул и пошел по улице, не зная куда и уставясь себе под ноги. Малюшинец пошел рядом с ним. Так они дошли до поворота, и Марк, не глядя, повернул за угол, и Стасик с ним. Свертывая направо и налево, они бродили около часа, оба упорно думая. Какой-то прохожий, наскочив на Марка, грубо его толкнул. Марк с удивлением осмотрелся, пробуждаясь от упорной думы. Стасик остановился и, улыбаясь, спросил:

— Ну, надумал?

Марк нерешительно сказал:

— Видишь ты, какое дело. Если нам нельзя ее найти, пускай она ищет нас. Может, никто ее и не увозил, а она бродит тоже. Мы не знаем, где она, — пускай она знает, где я. Надо опять мешок напоказ, чтобы она сразу увидала.

— Я думаю, что она тебя в лицо скорее узнает, чем по затылку. А все же, мальчик, из тебя выйдет, может выйти толк.

Стасик стал говорить с Марком тоном, подобным тому, каким с ним самим говорил Курт Кроон:

— Я думал тоже о твоем мешке. Где бы она ни была, нам надо дать ей знать, что мы ее ищем. Коротко говоря, надо звонить… Идем. Идем.

Стасик стремительно увлек за собой Марка вперед. Вдали на перекрестке уносились в небо золотые кресты под голубыми главами храма и молчала колокольня. Марк отогнал набежавшую смешную мысль, что они сейчас поднимутся на колокольню, ударят в колокол, сбежится народ, и Стасик скажет на митинге речь об Ане Гай.

Марк улыбался, шагая рядом со Стасиком.