Оборотень из болот

Кто-то был там, у меня за спиной.

В темноте.

10

Я тихо вскрикнул и еще сильнее – до боли в руках – вцепился в стол.

– К-кто здесь? – выдавил я. Неожиданно зажегся свет.

– Эмили! – завопил я дурным голосом. – Эмили…

– Ты слышал вой, там, на улице? – спросила она громким встревоженным шепотом, пристально глядя на меня своими огромными голубыми глазами.

– Да. Он меня и разбудил. Жуткий такой, свирепый…

– Как будто сигнал к атаке, – прошептала Эмили. Я так и не понял, почему она говорит шепотом. – А ты чего такой странный, Грэди?

– Чего?! – растерялся я.

Я даже не понял, о чем она говорит.

– У тебя все лицо красное, – пояснила сестра. – И ты весь дрожишь.

– Наверное, у меня опять жар.

– Болотная лихорадка, – пробормотала Эмили. – Может быть, тот самый красный жар, про который ты мне рассказывал.

Я повернулся к двери на улицу:

– А ты слышала… там кто-то царапался. В заднюю дверь. Как будто просился в дом.

– Слышала, – прошептала Эмили, со страхом поглядывая на дверь. Мы прислушались. Тишина.

– Может быть, это олень выбрался из загона? – Эмили неуверенно шагнула к двери и остановилась, вцепившись обеими руками в пояс своего халата.

– А разве олени царапаются? У них вроде копыта, – глубокомысленно изрек я. – Да и зачем ему в дом ломиться?

Вот уж изрек так изрек. Достойная вышла речь. Мы расхохотались.

– Может, он пить захотел и собирался стаканчик воды попросить, – выдавила она сквозь смех. Мы опять рассмеялись. Но это был нервный смех. Истеричный.

Мы замолчали одновременно. И снова прислушались. Снаружи снова раздался вой, похожий на полицейскую сирену. Эмили вздрогнула.

– Это волк! – Ее голос дрожал от страха. Она поднесла руку ко рту и испуганно сжалась. – Только волки так воют, Грэди.

– Да ладно тебе, Эмили… – начал было я, но она не дала мне договорить.

– Нет, я знаю, – настойчиво проговорила она. – Это волчий вой. Точно, волчий.

– Эм, перестань. – Я вдруг понял, что мне тяжело стоять, и плюхнулся на ближайший стул. – На болотах Флориды не водятся волки. Почитай книжку, у нас же есть. А еще лучше, спроси у папы. Он тебе скажет, что волки не живут на болотах.

Она открыла было рот, чтобы мне возразить, но не успела. Потому что за дверью снова зашебуршало.

Царап-царап.

Мы с Эмили затаили дыхание и испуганно переглянулись.

– Что это? – спросил я шепотом и быстро добавил, догадавшись по лицу Эмили, что она сейчас скажет: – Только не говори мне, что это волк.

– Я… я не знаю. – Она поднесла ко рту и вторую руку Когда Эмили паниковала, она всегда закрывала рот руками. – Давай разбудим родителей.

– Давай сначала посмотрим. – Я решительно подошел к двери и взялся за ручку.

Я даже не знаю, с чего это я так расхрабрился. Может быть, из-за того, что меня лихорадило. Если у человека жар, он порой такое выкидывает, что самому страшно становится… Но как бы там ни было, я вдруг осмелился разрешить эту загадку.

Кто скребется к нам в дверь?

Кто… или что?

И для того, чтобы это выяснить, существовал один очень простой, но верный способ: открыть дверь и посмотреть.

– Нет, Грэди… не надо, – умоляюще протянула Эмили.

Но я лишь небрежно взмахнул рукой. Нажал на ручку и приоткрыл дверь.

11

Воздух с улицы ворвался в кухню. Дохнуло жаром и влагой. В уши ударил громкий стрекот цикад.

Придерживая дверь рукой, я осторожно выглянул во двор.

Никого.

В темном небе висела луна – почти полная, желтая, как лимон. На нее наплывали обрывки черных облаков.

Цикады вдруг разом умолкли, и стало тихо.

Слишком тихо.

Я смотрел в темноту на болотах, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть.

Но там ничто даже не шевельнулось.

Ничто не издало ни звука.

Я подождал, пока глаза не привыкнут к темноте. В бледном свете луны трава на лужайке казалась серой. Чуть подальше чернели темные силуэты деревьев. Там уже начинались болота.

Кто же скребся к нам в дверь? Может, теперь он прячется в темноте? Наблюдает за мной? Дожидается, пока я не закрою дверь, чтобы снова жутко завыть?

– Грэди… закрой дверь. – Голос у Эмили был испуганным. – Грэди, ты что-нибудь видишь? А?

– Нет, – отозвался я. – Только луну.

Я вышел на заднее крыльцо. Воздух был жарким и влажным, больше похожим на пар – как в ванне после горячего душа.

– Грэди, вернись. И закрой дверь.

Эмили вся издергалась. Голос у нее дрожал.

Я посмотрел на олений загон. Олени спокойно спали. Во всяком случае, ни один из них не шевелился. Горячий ветер прошелестел в траве. Снова застрекотали цикады.

– Здесь есть кто-нибудь? – крикнул я и тут же почувствовал себя полным идиотом.

Никого там не было. Никого.

– Грэди… закрой дверь. Пожалуйста.

Эмили потянула меня за рукав пижамной куртки. Она буквально втащила меня в кухню. Я закрыл дверь и запер ее на задвижку.

Лицо у меня было мокрым от влажного ночного воздуха. Несмотря на жару, меня бил озноб. Колени дрожали.

– Вид у тебя нездоровый, – заметила Эмили. – Совсем больной. – Она тревожно глянула на дверь поверх моего плеча. – Ты что-нибудь видел?

– Нет. Ничего. Там темень такая – вообще ничего не видно. Даже при полной луне.

– Что у вас тут за собрание? – раздался строгий голос у нас за спиной. Мы с Эмили и не заметили, как отец вошел в кухню. Теперь он стоял в дверях и поправлял ворот своей длинной ночной рубашки. Папа у нас принципиально не признает пижам. – Уже давно за полночь.

Пытаясь понять, что происходит, он перевел вопрошающий взгляд с Эмили на меня, а потом снова на Эмили.

– Мы слышали вой снаружи, – объяснила Эмили.

– А потом кто-то скребся в кухонную дверь, – добавил я.

Хоть я и старался держаться, меня всего трясло.

– У тебя жар, – сказал папа, пристально глядя на меня. – Вот тебе и мерещатся всякие ужасы. Ты посмотри на себя. Ты же весь красный как помидор. И трясешься мелкой дрожью. Тебе надо измерить температуру. Впечатление такое, что ты весь горишь.

Папа пошел в ванную, чтобы взять градусник.

– Ничего ему не померещилось! – крикнула Эмили ему вдогонку. – Я тоже слышала.

Папа остановился в дверях:

– А вы не проверили, как там олени?

– Я проверил. С оленями все в порядке, – ответил я.

– Может быть, это был ветер. Или какой-нибудь зверь на болотах. В новом доме всегда плохо спится. Все эти незнакомые звуки… они раздражают и не дают заснуть. Но со временем вы привыкнете.

Я никогда не привыкну к этому жуткому вою, упрямо подумал я. Но не стал ничего говорить, а просто пошел к себе в комнату.

Папа измерил мне температуру. Чуть выше нормы.

– Завтра ты будешь совсем здоровым, – сказал он и поправил мое одеяло. – Только давай мы с тобой договоримся: никаких больше блужданий по дому посреди ночи, ладно?

Я что-то буркнул ему в ответ и тут же провалился в тяжелый сон.

Мне снова приснился какой-то бред, тревожный и странный. Мне снилось, что я иду по болотам. И слышу все тот же зловещий вой. В просветах между ветвями деревьев проглядывает белый диск полной луны.

Я побежал. И неожиданно оказался по пояс в воде – в густой и зеленой воде торфяного болота. А в темноте слышался вой. Он разносился протяжным эхом среди деревьев. А потом мутная жижа накрыла меня с головой, и я утонул в болоте.

Когда я утром проснулся, сон не забылся сразу, как это обычно бывает. Я почти все помнил, но как-то смутно, нечетко. Я даже не был уверен, действительно ли этой ночью я слышал на улице вой или мне это только приснилось.

Я встал с кровати и понял, что чувствую себя замечательно. В окно лился яркий свет солнца. На небе не было ни облачка. Погожее, ясное утро тут же заставило меня забыть о ночных кошмарах.