Шестеро смелых и парад монстров

— Тогда я стану медленно накручивать волосы на палец, вот так. — Девочка продемонстрировала новый условный сигнал.

— Только осторожно, — счел своим долгом предупредить Ахлябин. — Забудешь ненароком, что это не твои собственные волосы, и как раз перед бабусей предстанешь во всей своей первозданной красе. А кроме того, это совершенно неудобно. Нам с Ильей придется постоянно думать, крутишь ты волосы или не крутишь.

— Вообще — то, Ахлябин, смотреть и думать — это абсолютно разные вещи. — Марфины губы сложились в ироничной усмешке. — Но мужчины эти понятия почему — то не различают.

«Насчет мужчин она совершенно точно заметила, — подумала Елизавета. — Мозги у них набекрень. Никогда до конца не поймешь, что у них в головах происходит». И она, вздохнув, покосилась на Данилу.

Марфа тем временем продолжала:

— Ладно, предлагаю третий вариант условного знака: узнав старушку, я дважды топну ногой.

— Вот это другое дело, — одобрил Клим.

— Главное, как только что — нибудь выясните, сразу нам позвоните, — попросил Данила.

— Обязательно, — пообещал Илья. Марфа, застегнув куртку, уже собиралась отворить дверь, когда Лиза вдруг вцепилась в подругу:

— Ты что, с ума сошла? Бабка по этой куртке мигом тебя опознает.

— Каретникова, в тебе, кажется, ненадолго проснулось аналитическое мышление, — с иронией в голосе отметил Илья. — Иллюзий на будущее, конечно, не строю, но вынужден с прискорбием констатировать, что ты права. Соколова, куда твои — то мозги девались? — перевел он негодующий взгляд на Марфу. — Ты своей верхней одеждой едва не свела на нет весь маскарад.

— Она еще от шока не отошла, — вступился за сестру Данила.

— Ну, что ты стоишь и глазами хлопаешь? — опять напустился на нее Илья. — Марш переодеваться!

— Продолжаю грабеж родной матери.

Повесив куртку на вешалку, девочка снова направилась к шкафу Жанны Егоровны. Какое счастье, что мама с бабушкой сегодня вернутся поздно! Есть надежда положить до их появления все вещи на место. А дедушка вообще на одежду внимания не обращает и наверняка не заметит, что Марфа ходила в мамином.

Порывшись в шкафу, девочка остановила свой выбор на короткой шубке из искусственного меха. Вещь не новая и не слишком дорогая, зато выглядит эффектно. И даже если мама ее в ней застукает, влетит наверняка не сильно. Марфа посмотрелась в трюмо. Шубка вполне прилично села, а главное, она очень отличается от ее куртки.

— Что доктор прописал! — увидев Марфу, воскликнул Илья. — Теперь ты, Соколова, еще на пару лет повзрослела. Лет на восемнадцать, а может, даже на двадцать тянешь.

— Еще немного — и ты объявишь, что мне пора на пенсию, — буркнула Марфа, однако по взглядам, которые на нее бросал Бородин, поняла, что того явно интригует ее новый имидж.

— Хватит, Соколова, разглагольствовать, — прервал их обмен любезностями Ахлябин. — Оделась, вот и пошли.

— Действительно, — прыснула Лиза. — Клим же у нас волнуется, как бы эта бабуся не померла от старости, пока вы опознавать ее соберетесь.

— Вот — вот, — на полном серьезе отреагировал Клим, решительно распахивая входную дверь.

Проводив ребят, Данила и обе девочки возвратились к нему в комнату. Черчилль, все это время пролежавший на своем любимом месте — верхней полке книжного стеллажа, опустил голову на передние лапы и прикрыл глаза. Пожалуй, пора подремать, а то столько сегодня волнений! Странная какая — то охота. Не поймешь даже, кто мышь. Сначала ею вроде была его собственная любимая хозяйка. Но для нее все, к счастью, можно сказать, обошлось. Вернулась домой целехонькая. Потеряла — то сущую ерунду. Противную пискучую штучку, которая иногда к тому же зло жужжит. Он, Черчилль, вообще не расстраивался бы, но и Марфа молодец. Сначала, конечно, поплакала, а он утешал ее как мог, вместе с Данилой, конечно. А как испуг у нее прошел, и сама на охоту отправилась.

Вот это правильно! Это Черчилль одобряет. Сам он собакам никогда спуску не дает. Потому что известно: лучшая оборона — это нападение. И если кто — то хочет тебя превратить в мышь, прощать такого нельзя. Надо, чтобы он сам потом в мышь превратился. И Черчилль мечтательно представил себе, как тигровый боксер из соседнего подъезда, ужасно несимпатичный тип, хам из хамов, хотя при встрече один на один и довольно трусливый, вдруг начнет стремительно уменьшаться в размерах, а куцый хвостик его, наоборот, отрастает, и вот уже перед Черчиллем униженно присела на задние лапки мышь тигровой масти. Морда у нее, правда, по — прежнему та же, со свисающими брылями, и боксер, еще ничего не поняв, продолжает скалить зубы. Какое же жалкое зрелище! Черчилль хватает зарвавшуюся мышь за шкирку, подбрасывает в воздух. Еще несколько минут — и от боксера не останется и следа, а он, Черчилль, вкусно и сытно поужинает…

Неожиданный звонок в дверь заставил кота встрепенуться. Оказывается, он до того размечтался, что даже заснул! Неужели бабушка пришла? Нет, увы: всего лишь дедушка. Тогда можно еще подремать.

…Команда «разведчиков» вышла из подъезда — в центре Марфа, накинувшая на голову вместо шапки капюшон шубы, а по бокам, как два верных телохранителя, Клим и Илья. Все трое целеустремленно двинулись по Первому Серебрянопрудскому проезду в сторону Симаковской улицы. Шли молча. Говорить никому отчего — то совсем не хотелось. Главное — скорее достигнуть цели.

Скорее, увы, не получилось. На середине пути Клим внезапно ойкнул и шарахнулся за спины друзей.

— Ты чего? — не понял Илья.

— Отец, — трагическим шепотом сообщил Ахлябин. — С братом и сестрой. Увидит — вопросов не оберешься. А от малявок вообще не отделаешься. Одна надежда, что в темноте не заметят. Вы идите, не оборачиваясь, а я за вами. Глядишь, проскочим.

Родители Клима давно развелись и жили врозь. Мальчик остался с мамой, а у папы появилась новая семья и родилось еще двое детей, мальчик и девочка.

Мама Клима постаралась приобрести дом в том же районе, где жил ее бывший муж, чтобы у сына оставалась возможность свободно общаться с отцом и не терять с ним связи. Он и не терял, наоборот, в новой семье Андрея Климентьевича его все обожали, однако сейчас незапланированная встреча с родственниками совершенно не входила в его планы.

Андрей Климентьевич действительно не заметил старшего сына, но двое малявок оказались куда более зоркими.

— Папа! Гляди! Это же наш Клим! — звонкими голосами заорали они.

— Ахлябин, придется выходить. Все равно ведь попался, — не оборачиваясь, шепнул ему Илья.

— Тогда уж давайте все вместе подойдем, иначе они меня замучают. Ну пожалуйста! — взмолился тот.

В следующий миг Даша и Саша с веселым криком повисли на нем с двух сторон.

— Здравствуйте, ребята, — поприветствовал всю компанию Андрей Климентьевич. — Я папа Клима, если с кем не знаком.

— А я Илья, — объявил старший мальчик и добавил: — Хотя вообще — то мы с вами давно знакомы.

— Да, да, да! Совершенно верно! — радостно воскликнул отец Ахлябина. — Мне тоже так показалось.

Андрей Климентьевич перевел взгляд на Марфу, с интересом ее оглядел, но от вопросов воздержался. Хватит с него и того, что не узнал Илью. Возможно, его и с этой девушкой уже знакомили, хотя он лично не припоминает. Надо у бывшей жены уточнить. Девушка — то, пожалуй, постарше мальчишек будет, и, на его взгляд, не слишком они подходящая для нее компания. Вернее, она для них. Фу, черт, совсем запутался.

— Ну, как дела, сынок? — похлопал он по плечу Клима.

— Все нормально, пап, только мы с ребятами сейчас торопимся. У нас дела. Я лучше вечером тебе позвоню, ладно?

— И нам, и нам позвони! — хором проверещали Даша и Саша.

— Ну конечно, — рассеянно улыбнулся Андрей Климентьевич. — А мы тут еще погуляем.

Саша уже принялся разбрасывать своей игрушечной лопаткой во все стороны морозный снег, ослепительно сверкавший под ярким светом фонарей.

— Пока, пока, — торопливо помахал им рукой Клим, и ребята устремились дальше.