Черные крылья тайны

— Кто здесь? — негромко уточнил Вася, чувствовавший, как трясутся поджилки.

Стон повторился. Сами едва живые от страха мальчишки, подошли к краю оврага и увидели на его дне здоровенную кучу хвороста, под которой что-то темнело. Больше всего Пете с Васей хотелось удрать подальше от страшного места, но вместо этого они отважно двинулись вперед, желая узнать, что за тайну скрывал от них зловещий лес.

Глава третья

Дэн, Кэт и «стая»

В отличие от полузаброшенной деревеньки Волково находившийся неподалеку от нее поселок Колываново слыл оплотом цивилизации — здесь имелись и промтоварные магазины, и почтовое отделение и железнодорожная станция с деревянным, «доисторическим» вокзалом. Как и в других населенных пунктах, летом население Колываново резко увеличивалось — в гости к бабушкам и тетушкам приезжало множество ребят — любителей дармовой клубники и прочих прелестей деревенской жизни. Не стал исключением и приземистый, добротный, старый дом на самом краю Колыванова, куда в начале лета нагрянули из Москвы гости. После долгого перерыва к бабушке Серафиме приехали состоявшие с ней в отдаленном родстве Данила и Катя. Старушка недолго радовалась приезду «детишек», очень быстро сообразив, что ее ждут нелегкие дни.

Данька, который ныне откликался только на имя Дэн, последний раз приезжал в поселок лет семь назад, и надо признать, очень сильно изменился за прошедшие годы. Конечно, он вырос, стал взрослым, но суть перемен состояла в другом — у парня катастрофически испортился характер. Если в детстве Данька был обычным мальчишкой, правда довольно разболтанным и невоспитанным, то теперь превратился в настоящего «монстра». Он никого не слушал, делал, что пожелает, и считал себя центром вселенной. К тому же он много болтал, философствуя и рассуждая на отвлеченные темы, превращая общение с собой в настоящую муку. Младшая сестренка также Кэт пошла по стопам брата, стараясь выглядеть крутой, взрослой и самостоятельной. Брат и сестра постоянно ссорились друг с другом, ссорились с родителями, ссорились с приятелями и вообще были злы на весь белый свет. Причину своих бед и неудач Дэн видел в том, что у него не было крутого мотоцикла, о котором он мечтал последние года полтора. Парень даже одевался, как байкер, но такой прикид выглядел не слишком убедительно, когда ему приходилось передвигаться на автобусе. У отца имелось достаточно денег, чтобы осуществить мечту сына, но он вредничал, лишая Дэна самого необходимого в жизни. В доме постоянно царила напряженная обстановка и наконец, отец не выдержав, отправил своих отпрысков в летнюю ссылку. Родители слишком поздно поняли, что детей надо не только кормить и задаривать дорогими вещами, но и воспитывать, и теперь пытались наверстать упущенное. Впрочем, трудотерапия не помогла — брат с сестрой приближались к грядкам исключительно ради того, чтобы сорвать огурец или полакомиться клубникой.

Приехав в Колываново, Дэн отчаянно заскучал, но потом, неожиданно для себя нашел достойное времяпровождение. Его колоритная фигура привлекла внимание сельских мальчишек, и заезжий москвич сразу стал звездой местного масштаба. Парень не жалел данных отцом на карманные расходы денег, сорил ими, одаривая сладостями и жвачкой своих новых приятелей и вскоре стал их лидером. Конечно, командовать малолетками было не слишком престижно, но, по правде говоря, приятно. Мальчишки безоговорочно слушали своего вожака, и вскоре он организовал из них «стаю» — команду из десятка подростков, основным занятием которой вроде бы были посиделки у костра. Многим родителям не нравилось, что их сыновья пропадали непонятно где до глубокой ночи, но члены «стаи» подчинялись только своему вожаку, а потому и не думали слушать советов взрослых. С появлением Дэна в Колываново возникло множество семейных конфликтов, но это его только забавляло.

Что же касается Кэт, то она оставалась единственной девчонкой в «стае», часто тусовалась с ребятами, но иногда оставалась дома, проводя время за книгой. Чтение казалось ей старомодным, почти постыдным занятием, однако Кэт не могла от него отказаться. Как ни странно, такая крутая особа обожала книжки про любовь, путешествия и романтических героев, приходящих на помощь в трудную минуту. Вот и сегодня, проснувшись где-то около полудня, она почти до обеда валялась в постели, читая очередной авантюрный роман.

Громко хлопнула калитка. Похоже, домой вернулся Дэн, вопреки обыкновению пропадавший где-то спозаранку. Настроение у него было паршивым — оттолкнув путавшуюся под ногами курицу, он проследовал в дом, а вскоре Кэт услышала, как брат плюхнулся на кровать в своей комнате. Слышимость в доме была потрясающая, словно помещения не разделяли перегородки.

Встретились все за обедом. Брат и сестра удобно устроились за столом, в то время как бабушка Серафима хлопотливо расставляла тарелки. Трапеза проходила в молчании. Насытившись, раздумывавший о чем-то своем Дэн, повертел в руках ложку, оглядел скромную, обставленную старой мебелью кухню, а потом задал довольно неожиданный вопрос:

— Бабушка, а в твоей семье в Бога верили?

— А что?

Бабушка Серафима с подозрением посмотрела на парня, ожидая от него какого-нибудь подвоха. Но вид у Дэна был невинный, он пригладил собранные в «хвост» волосы и изобразил на лице доброжелательное любопытство:

— Мне, правда, интересно.

— До революции все в церковь ходили, а потом настали новые времена, большевики сказали, что Бога нет. Некоторые им поверили, некоторые — при своем мнении остались. Молодежь иконы ногами топтала, с предрассудками боролась. Моя мама комсомолкой была, со своей мамой ссорилась, все свою новую веру в атеизм отстаивала. А бабушка домашние иконы на поругание ей не отдала и здорово за косы оттаскала. Но случилось все это еще до моего рождения. Потом война началась, и тут уж все неверующие верующими стали. Кого еще кроме Бога о спасении молить, когда над твоей головой фашистские бомбардировщики кружат, смерть сеют? Ну а после победы кто как: кто постарше, в церковь ходил, а кто помоложе снова атеистом сделался, — закончила рассказывать бабушка Серафима и посмотрела на очень внимательного, вопреки обыкновению, Дэна. — И почему только, Даня, тебя это так заинтересовало?

— Э… корни семейные и все такое. Я подумал, может, в доме иконы сохранились старые, намоленные.

— Ты, никак в монастырь собрался, братец, — хихикнула Кэт. — И откуда ты словечко такое знаешь: «намоленные»?

Дэн бросил на грозный взгляд, однако девчонка была не из пугливых и брата не боялась. Ссора могла вспыхнуть в любую минуту, но тут заговорила бабушка Серафима:

— Сестра у меня была верующая, да только не уберегла ее Богородица от беды. Как-то все нелепо, странно получилась и обидно. Вроде бы у человека целая жизнь впереди, а он скомкает ее, выбросит и все — нету ни будущего, ни надежды. Все мимо прошло, одна боль осталась. Да кто ж знает, как судьба сложиться? Молодость наша пришлась на послевоенное время. Трудно тогда было, но радостно. Страшные испытания остались позади, мы выжили, все дороги для нас были открыты. Сестра моя Аграфена первой красавицей на деревне слыла, всех местных парней с ума сводила. А уж как пела! До сих пор голос ее помню — звонкий, будто серебряный. Нашла она себе мужа, всем на зависть — лучшей пары во всей округе не сыщешь, и стали они жить весело да счастливо.

Дэн зевнул. Его мало интересовали бабкины россказни, а она, похоже, разговорилась по полной программе. В отличие от брата Кэт внимательно слушала рассказ, поскольку обожала всевозможные истории — выдуманные и реальные.

— Все было хорошо у Груши и Сергея, да вот только детишки никак не появлялись. Год живут супруги, второй, третий, а детей нет, как нет. Груша и в райцентр к врачам ездила и к знахарке ходила, ничего не помогало. Вот тогда-то и решила моя сестра отправиться на богомолье. Косо на нее наши бабы смотрели, мол, как комсомолка, ударница труда в такие глупости верит, но Аграфену никто не мог остановить, уж очень она дитё родить хотела. Отправилась она вместе с мужем в один из монастырей, целый месяц отсутствовала, а когда вернулось, лицо у нее стало другое — словно светом изнутри озаренное. С той поры Груша в Бога и поверила. В церковь, правда, редко ходила, а вот дома перед иконой каждый вечер молилась, детей вымаливала.