НГ (Не Говори) (СИ)

Параллельно с благотворительностью я пела в церковном хоре, совместив дела прихода со своими деяниями. Местный священник хотел полностью объединить мой фонд со своим, но я нашла слова и причины, чтобы предотвратить это. Ему ничего не оставалось, как согласиться со мной. Как я могла отдать свое детище во славу этому поборнику чужих заслуг?

После школы вопроса о поступлении в колледж передо мной не стояло, это просто не обсуждалось. И в Тринити я так же продолжила свою благотворительность, организовывая творческие вечера по сбору средств для нуждающихся. Было очень интересно готовить речи, соответственно выбранной тематике, будь то бездомные или больные СПИДом. И все они были благодарны, когда я самолично вручала им необходимые вещи, еду и препараты, купленные на собранные средства. Помню, однажды попался один неблагодарный тип, заразившийся ВИЧем, наверное, от своего голубого дружка или когда кололся всякой дрянью, который заявил, что не нуждается в моих подачках. Многие уверенны, что об их статусе никто не узнает, так как это врачебная тайна, но на самом деле существуют списки, в которых можно отыскать всех, у кого когда либо был обнаружен вирус иммунодефицита человека. Прибегнув к помощи знакомых, я смогла заполучить «лондонский каталог», скажем так. Потом, как добрая фея, я являлась к этим больным, одаривая всем необходимым. А этот не оценил моих усилий и благосклонности к нему, оскорбив мой порыв. Тогда я решила, что будет целесообразно отбирать из этих списков тех, у кого нет возможности позаботиться о себе самому. Тот тип, видимо, был достаточно состоятелен и не нуждался в наших средствах, но можно было бы вежливо об этом сообщить, а не строить из себя обиженного и оскорбленного.

Некоторые интересовались, почему я прибегла к такому нетрадиционному методу, вместо того, чтобы, как и раньше, помогать тем, кто попросит сам. Но я подумала, что на много интереснее преподнести это человеку, который сидит и не о чем не подозревает, воспринимая все как дар свыше.

Теперь я совмещала благотворительность с пением на сцене, вместо церкви. Стали появляться поклонники, и меня начали приглашать в различные проекты и рекламу. Вскоре времени на благотворительность становилось все меньше и меньше, но таблоиды пытались очернить меня всякими грязными слухами, поэтому я усилила эту сторону своей деятельности и вернула свое доброе имя. Именно тогда я открыла официальный фонд имени себя, ставший довольно-таки популярным и востребованным. Я ездила по всему миру, чтобы облагодетельствовать бедняков и обделенных. Став известной с помощью пения, я поняла, что теперь обо мне больше говорят именно в ключе благотворительности, поэтому, естественно, на это я отводила большую часть времени.

Меня поражали те, кто имел финансовое благосостояние, но отказывал моему фонду в финансировании. Вскоре эти жадные личности находили нелицеприятные отзывы о себе в прессе и телевидении. Конечно, это делалось не мной лично, чтобы не запятнать свою честь, я прибегала к иным помощникам. Я возмущалась глупости окружающих, которые отказывали сами себе в возможности сделать добро, которое им обязательно зачтется и в этой и в той жизни.

Спустя пару лет после свадьбы, муж заявил, что хочет ребенка. Многие мои сверстницы уже давно обзавелись потомством, но я не могла себе этого позволить, видя их раздобревшие фигуры. Для меня было неприемлемо так изуродовать свое тело, поэтому я решила усыновить кого-нибудь. Как-то, будучи с миссией в Никарагуа, я приметила очень симпатичного мальчика, коих не встречала ранее среди этих обездоленных. Да что там, даже среди обычных детей. Тогда я решила усыновить именно его. Муж требовал собственное дитя, но я сказала, что либо этот, либо никакого. Процесс усыновления начался, но муженек пошел на попятную. Отказаться от мальчика я уже не могла. Что бы обо мне тогда заговорили? Так что великовозрастного ребенка я променяла на маленького, принесшего мне новых почитателей.

Как-то я с волонтерами застряла в одном из аэропортов Боливии.

Нам предоставили какие-то ночлежки, где из развлечений не было совершенно ничего. Тогда я и нашла Библию в ящике прикроватной тумбочки, которую стала читать от скуки. Меня очень увлекло это занятие.

Я узрела много вещей, которые не видят живущие на нашей земле. Я увидела свои деяния, как заслуживающие моего дальнейшего пути к свету, который я и продолжила с еще большим рвением после того, как смогла покинуть этот клоповник.

Я стала просвещать массы, указывая им верный путь. Меня приводили в исступление лица, смотрящие на меня во время произнесения мной речи, а невежды, отворачивавшиеся, усмехавшиеся или уставившиеся с непонимающим или отчужденным видом, вызывали поначалу злобу. Но со временем к таким особям я стала относиться снисходительно, жалея их и предвидя огненную гиену, уготованную им.

Глобальные катастрофы и эпидемии были очень плодородной почвой для моего фонда. Сразу начиналась шумиха, куча финансовых притоков и возможностей продвижения. Я всегда была на гребне волны и там, где нуждались больше всего. Именно поэтому я и помчалась в Японию, как только услышала об этом жутком землетрясении. Последнее, что помню, развалины в Ибараки и летящая мне на голову балка.

По ходу повествования выражение лица новенькой сменилось с благоговейного от мысли о попадании в круг почитателей ее заслуг и добродетелей, на изумленное от того, что речь ее оказалась не столь официальной и стройной как обычно, выдав многие факты, которые она всегда старалась скрыть.

– Давайте поблагодарим Альберту за то, что она поделилась с нами своей историей.

– Спасибо, Альберта.

Кто мог осудить человека, целью которого был Рай? Но хотелось спросить эту женщину: возможно, стоило стараться просто жить так и делать такие поступки, чтобы быть достойным попадания туда, а не ставить каждый раз галочку, подав бездомному и требуя его преклонения. Но мы не имели такой возможности. Да и кем мы являлись, чтобы осуждать?

– Джемма, давай теперь послушаем тебя…

Незнакомка

(входит в сборник «Рассказы»)

Мэри укладывала нашу двухмесячную малютку Сюзи. Она была такая крохотная, что я боялся к ней прикасаться. Она еще ничего не умела делать, только постоянно пачкала памперсы, сосала сиську и улыбалась своим беззубым ртом, когда дядя Генри корчил рожи, которыми он доставал в детстве и меня. Ну, еще, конечно, она любила плакать.

О, да! Это малышка Сюзи умела делать отменно.

Говорят, что отцы хуже осознают свое положение, нежели матери, и родительское чувство приходит к ним постепенно. Особенно, если отцом стал двадцатилетний сопляк. Но, черт побери, как только я взял на руки эту кроху, я понял, что она единственное, ради чего стоит жить.

В дверь постучали. Я подумал «кому в такую погоду неймется ходить в гости?». Если бы это оказались очередные миссионеры, я бы засунул в их вымокшие под ливнем задницы их же поганые листовки и махнул на прощание ручкой. Эти мерзавцы, считающие, что если мы не примкнем к их миссии, будем вечно гореть в аду, уже три раза на этой неделе оказывались на нашем пороге. А ведь сегодня только среда, черт бы их побрал! Я неохотно отставил бутылку пива, когда в дверь постучали второй раз.

– Кто там? – раздался голос Мэри. И как только ей удается все слышать сквозь шум дождя и вопли Сюзи.

– Я открою, – крикнул я.

Чертыхаясь, я добрался до двери и распахнул ее настежь, уже почти уверенный в том, что это очередные свидетели апокалипсиса или нового мессии.

– Здравствуйте, могу я чем-то помочь? – спохватился я. Передо мной стояла молодая девушка, промокшая насквозь. Она дрожала в своем крохотном платьице, облепившем ее хрупкое тельце. Светлые волосы прилипли к лицу, и с них текли холодные струйки, заставляющие кожу покрываться мурашками.

– Можно воспользоваться вашим телефоном? – стуча зубами спросила незнакомка, – пожалуйста…