Дело о танцующей статуе

— Значит, Альберт Васильевич знал, что за ним следят?

— Еще бы не знал. Потому и в Москву перебрался. У Петра Леонидовича в Горянке дача, там Альберт его и встретил со своей жалостливой историей. И из этого же поселка он управлял хорошо налаженной в Москве сетью наркодилеров. Короче, очень удобно устроился: город рядом, подручный, Алексей Сомов, или Леха, как ты его назвал, прекрасно справлялся со своими обязанностями. А потом, как это часто бывает, он почувствовал себя безнаказанным, или доходы маленькими показались, вот и, потеряв бдительность, разрешил Лехе устроить в доме тайный притон для наркоманов. Но разве в маленьком поселке можно что-нибудь утаить? Кто-то из местных донес о притоне куда следует. Потому он в Москву и переехал. Но ему и здесь не повезло. Когда я в ЦДХ снимки делал, он меня сразу узнал и понял, что когда я их проявлю, то непременно тоже узнаю на них сторожа усадьбы. Однако вы ему рассказали, где они находятся, он их и забрал у моей бабушки с помощью своего Лехи от греха подальше. Дальше больше. Трех Лехиных девчонок с поличным взяли, несомненно, каждая из них указала на его напарника. Ну, он и решил не ждать, пока Леху тоже возьмут и тот на него самого укажет, и просто-напросто убрал своего подручного. Ведь Леха один из всех имел с ним дело, а другие даже не знали его в лицо. И тогда только успокоился. Думал, что все забудется, а потом он новую сеть создаст и снова за свой нелегкий труд примется.

— Он же не знал, что есть мы! — гордо заявил Ромка.

— Да, вот этого он никак не мог предвидеть.

— И хромал он нарочно?

— Ну да. Подозрений меньше, и еще для того, чтобы Петр Леонидович поверил, что он где-то воевал.

— Хитрый какой. Почти как я, — сказал Ромка. — И лоб у него низкий.

— А это при чем?

— Так. Теория одна.

— Что за теория?

— Ломброзо. Чезаре, — с важным видом пояснил Ромка. — Знаешь о таком?

— Разумеется, знаю. Это выдающийся мыслитель девятнадцатого века. Он исходит из врожденных особенностей человека, которые одних людей приводят к высотам творчества и гениальным открытиям, а других — к пороку и преступлениям. Только эта теория была подвергнута критике еще при его жизни.

— А зачем же его до сих пор переиздают?

— Очевидно, потому, что его идеи до сих пор представляют для многих интерес.

— А значит, и приносят пользу, — упрямо возразил Ромка и перевел разговор на другую тему: — А где Альберт наркотики брал?

— О, это тоже длинная история. Он хоть и довольно крупная рыба, но далеко не последняя инстанция. Здесь еще копать и копать.

— Да? — воодушевился Ромка. — А кого подозревают?

— Успокойся, — остудил его пыл Андрей. — Здесь, мне кажется, и без тебя обойдутся.

— Я знаю, — вздохнул Ромка. — Ты только скажи, как Семен Аркадьевич в Горянке оказался? Мы все же его, а не Альберта, во всем подозревали. Особенно после того, как ты его на снимке узнал.

— А он в те выходные у Петра Леонидовича на даче гостил. Когда мы его попросили показать дорогу, он всего-навсего в магазин за чем-то бежал.

— А почему он всегда такой подозрительно хмурый?

— У него жена болела, он за нее волновался очень. Теперь, кажется, на поправку пошла, так что он уже улыбается.

— Как же все просто, — вздохнула Лешка в трубку параллельного телефона.

— Проще не бывает, — согласился с ней брат. — Так и напиши Темке.