Хонорик - таежный сыщик

Хоть никто не ехал на метро и не застревал в пробках, взрослые собирались полчаса.

– По всему поселку-то идти две минуты! – сокрушался Холмогоров. – Что людям мешает вовремя прийти?

Имелись в виду, конечно, Афина Палладиевна и Иван Васильевич. Кооля со скучающим видом слонялись по комнатам и переставляли какие-то вещицы на столе. Коля даже успел сходить домой за накомарником, который он забыл, и запасным тюбиком мази против комаров.

– В космос собрались, что ли? – возмущался Холмогоров. – Неужели трудно запомнить, что с собой брать?

– В космос как раз и нельзя ничего забывать, – усмехнулся Коля.

– Вот так и живем! – обиделся Холмогоров. – В космос для них – важно, Енисей переплыть – неважно. Позволяем себе нарушать правила в малом, значит, и в большом что-нибудь упустим. Жизнь-то едина, как мы этого не поймем!

«Ну все, готово, – подумал Макар. – Теперь будет читать проповеди и нам. Землякам насчет еды и доброты, а нам – насчет дисциплины. Хотя его ворчливость не такая уже и злая. Как будто работает мотор его старой лодки – тихо, монотонно, без перебоев».

Пока Холмогоров ворчал и даже, рассердившись, уходил в другую комнату, Коля выскользнул из дома. Вернулся он быстро, и уже одновременно с Афиной Палладиевной и Иваном Васильевичем.

Иван Васильевич выглядел африканским колонизатором: пробковый шлем, комбинезон, сапоги и ружье. На ружье Холмогоров покосился недовольно.

– Баловаться оружием не будем, – сказал он.

– Я для самозащиты – а вдруг медведи, – оправдывался Иван Васильевич.

– Медведи только с испугу и нападают. Если их не трогать, и они не тронут.

– А если медведь кушать захочет? – спросил Ладошка.

– Еды в тайге полно. Медведю делать особо нечего – вот он целый день и ест коренья и ягоды. Мы ему ни к чему, – ответил Холмогоров.

Все вздрогнули, представив себя на месте кореньев и ягод.

Облако духов, которым Афина Палладиевна обдала Холмогорова, заставило его вздрогнуть.

– Какая-то новая мазь против комаров? – потянул носом он. – Ну и как действует?

– Это духи, молодой человек, – обиделась Афина Палладиевна.

– Духи так духи, – согласился Холмогоров. – Главное, чтобы мошкару отгоняли.

Как понял Макар, любая компания больше одного человека собирается долго. Еще не один круг все сделали по комнатам, не один хлопок по лбу раздался в знак забывчивости, пока все не выбрались на улицу. Папа повесил на дверь замок и обошел дом, проверив, закрыты ли окна: все-таки внутри оставалась ценная книга.

Две лодки ожидали у воды. Здесь все уже полностью стали подчиняться бакенщику. Он поделил компанию на две части, одной лодкой стал управлять сам, а в другой посадил за руль папу. Натужно урча – все-таки народу было много, – лодки медленно взяли курс на другой берег Енисея. Не такие уж и большие были волны на середине – все-таки Холмогоров постарался выбрать для такого путешествия ясную погоду. По дороге он не преминул остановиться у каждого бакена. Стремительное течение огромной реки особенно чувствовалось рядом с этими искусственными островками.

Все зачарованно смотрели по сторонам, никому и в голову не приходило произнести ни слова. Макар даже догадался, что слово «внимание» происходит от «внимать».

К другому берегу причалили только через полчаса.

– Да-а... – протянул папа. – Енисей даже трудно назвать рекой в нашем обычном понимании. Нечто невообразимое – движущееся море!

Холмогоров довольно улыбался, как будто показывал свои владения. С таким же видом он повел всех вверх, на гору. Макар понимал его радость: когда ты показываешь людям такие красоты и от тебя зависит, что они увидят, конечно, будешь собой гордиться. Вполне заслуженно!

Показывая кедры, Холмогоров даже называл их по именам. Среди них были его любимые.

– Вот Сердитый, а вот Добряк – все шишки после первого удара колотушки отдает. А вот Жадина – как ни колоти по нему, а после каждого удара едва-едва одна шишка слетает.

На горе устроили привал – с костром, с чаевничаньем, настоящий пикник на дикой природе. С верхней точки Среднего Брата, где находились путешественники, видно было далеко, несмотря на дымку над тайгой.

– Вот я всегда думаю: почему это в походах и всяких экскурсиях люди особенно дружны? – сказала Афина Палладиевна. – Кстати, интересно, что бы по этому поводу мог написать Тетерев?

– А он и написал, – ответил папа. – Только, конечно, не называл таких слов, как «поход» и «экскурсия». Он рассматривал жизнь целиком, для него она была едина.

– Что-то я ничего такого не помню, – прощебетала Оля. – А на какой странице он про это написал?

– Страница пять, строчка три, – проворчал Коля. – У меня такое ощущение, что эту книгу нас обяжут знать назубок, как букварь. Хотя, по моему мнению... – Тут он махнул рукой.

Папа не обратил на его жест внимания.

– Вот вернемся домой, я вам покажу, где это написано, – сказал он Оле.

Как ни странно, спускаться с горы было тяжелее. Может быть, просто потому, что уходить никому не хотелось. Но Холмогоров беспокоился, что к вечеру волны на Енисее могут стать больше.

– Лучше нам не рисковать, – сказал он. – А то ковшиками воду придется вычерпывать.

Вычерпывать ковшиками воду из лодок никому не хотелось. Обратно переплыли в таком же молчании, вертя по сторонам головами. Макар посмотрел на маму – она была просто в восхищении от того, что им не встретилось ни одного происшествия.

«Как мало взрослым надо для счастья!» – вздохнул он.

Никто не знал, какое происшествие ждет их впереди...

– Подождите минуту, – сказал папа, когда подошли к дому, – я вам все-таки на прощание процитирую то место из книги, которое как раз касается нашей сегодняшней прогулки. Буквально минутку!

И, быстро отомкнув дверь, он исчез в доме.

На пороге он появился действительно через минуту. Но с бледным лицом и дрожащими губами.

– Книги нет... – только и сумел прошептать папа.

Его шепот показался Макару громом среди ясного неба.