Хозяин Гнилого болота

— Правильно мыслишь! — с нескрываемым ехидством прокомментировал Хозяин болота. — Смерч вытянет грунт из-под вашего круга — и вы провалитесь в тартарары! Ваш живой крест распадется, круг погаснет, колпак исчезнет, а Великая Черная книга попадет ко мне! Говорил тебе — подчинись мне по-хорошему! Вспомни, сколько дорогих, полезных и нужных вещей у тебя могло бы быть, если б ты не послушался эту старую каргу Маланью, а сделал так, как я тебе велел?! Жалко стало всех этих ничтожных людишек?! Ну и чем ты им помог?! Ничем! Только страху натерпелся да лишил себя того, что мог бы иметь совершенно бесплатно! Все равно все будет по-моему! Жалеешь?! Поздно жалеть! Впрочем, может, еще и не поздно… Моли о пощаде, глядишь, и помилую!

Вовка был почти готов это сделать. Потому что понимал: хоть и велика вероятность, что Хозяин обманет, но все-таки какой-то шанс. Малюсенький такой, но шанс. Упорство никаких шансов не оставляло. Столб-«морковка» мог рухнуть уже через несколько мгновений. К тому же от всех этих сомнений огненная линия поблекла до малинового цвета.

Но тут произошло нечто, не вписывавшееся в планы Хозяина болота.

Стенка «граммофонной трубы» сперва выпятилась внутрь, будто была сделана из резины, и через через доли секунды после этого прорвалась. Сквозь рев смерча отчетливо послышался громкий хлопок, сверкнула лиловая вспышка, а затем через пробоину ворвалась огромная, размером чуть ли не с истребитель (так Вовке показалось), черная птица. Конечно, при ближайшем рассмотрении (точнее, если уменьшить суперптичку в несколько раз!) можно было догадаться, что это не кто иная, как вороница Маланья.

Вовка об этом догадался, а вот все остальные, которые с Маланьей были незнакомы, завизжали от ужаса. Небось подумали, что это чудовище тоже помогает Хозяину.

Вообще-то Куковкин поначалу подумал, что и Маланье, несмотря на ее нынешние размеры, мало что светит. Уж больно сильно разбушевался смерч. Но он ошибся.

Огромная воронища — вороницей такое чудище звать неудобно! — отважно ринулась таранить стенки «граммофонной трубы», да так, что только ошметки полетели! Вихрь этот самый ей оказался вовсе нипочем, он начал слабеть сразу после того, как в «трубе» появилась первая дыра. К тому же все камни и грунт, что выносил смерч, стали ударяться о «трубу» и проламывать ее стенки, которые, оказывается, были уже не из черного тумана, а из чего-то похожего не то на жесть, не то на картон. Куски этого «чего-то» воронища в клочья рвала своим чудовищным клювом. Заодно доставалось и золотистой спирали. С каждым повреждением «трубы» вихрь становился все слабее и слабее, его рев тоже ослабевал и, наконец, дошел до еле слышного посвистывания, вроде как если сильно подуть в горлышко стеклянной бутылки.

— Ур-а-а! — завопил Куковкин, а заодно с ним и все остальные. Круг вновь засиял, как электросварка и даже ярче.

Впрочем, темные силы не собирались отступать без боя. Хотя вихрь и притих, но порванная во многих местах золотистая спираль стала постепенно срастаться, а дыры, пробитые Маланьей в «граммофонной трубе», — затягиваться черным туманом. Правда, Маланья продолжала долбить «трубу» и рвать спираль, но теперь повреждения восстанавливались очень быстро, а воронища заметно устала и сама изрядно побилась во время своих таранных ударов. Постепенно стал усиливаться ветер, и стало ясно, что он скоро опять задует, как раньше. Тогда столб-«морковка» вместе с Вовкой и всеми остальными рухнет в считанные минуты…

Едва Вовка успел об этом подумать, как где-то внизу, должно быть в самой тонкой части «морковки», что-то дрогнуло и послышался сперва тихий, а затем нарастающий гул. Вслед за этим края воронки, посреди которой стоял столб с ребятами, стали быстро уходить вверх…

— Мы проваливаемся! — завизжала Агата.

Мальчишки издали дружный вопль. Площадка, очерченная кругом, шаталась и трескалась, буквально уходила из-под ног. «Все! Пропали!» — успел обреченно подумать Вовка.

— Вр-решь! Не пр-ропадешь! — громогласно прокаркала Маланья и стремительно спикировала в воронку. Меньше чем за десятую долю секунды до того, как площадка разрушилась, она ухватилась своими огромными лапами за сверкающий круг и взмыла вверх!

Вовка и все остальные оказались под брюхом огромной птицы. Как ни странно, несмотря на то что она поднималась наискось, площадка с ребятами и Великой Черной книгой оставалась в горизонтальном положении и даже не качалась. А тонкий слой дерна, из которого состояла площадка, не только не рассыпался, но даже не прогибался под ними, будто лежал на твердом листе броневой стали. Круг по-прежнему ярко сиял электросварочным огнем, но, судя по всему, Маланья об него не обжигалась. Колпак тоже вел себя нормально.

Однако когда воронища поднялась метра на три над уровнем земли, ураган забушевал даже сильнее, чем прежде. «Граммофонная труба» полностью восстановилась, только еще немного наклонилась к западу. Все, что ранее составляло столб-«морковку» и обрушилось в воронку, стало со свистом вылетать наверх и уноситься по спирали в направлении Дьявольской звезды.

Вовке показалось, что на сей раз Маланье не удастся противостоять буйству чудовищного смерча. Даже при том, что воронища еще больше увеличилась в размерах — чуть ли не с транспортный самолет «Ил-76»! — сил ее хватало только на то, чтоб, развернувшись клювом против ветра, удерживаться над воронкой, не давая вихрю утащить себя в «черную дыру». Вокруг нее, правда, была какая-то невидимая защитная оболочка, от которой отскакивали даже крупные булыжники и валуны, вылетавшие из воронки. Но преодолеть силу урагана Маланья явно не могла.

— Кайтесь, гр-решники! — истошно-напряженно каркнула она. — Облегчите души! А то не выдер-ржу! Кайтесь в гр-рехах, вам говор-рят! Говор-рите: «Гр-решен!» — и вспоминайте последний гр-рех — да пр-ростит его вам Господь!

Первым покаялся Колька:

— Грешен! Я бабушку ругал, за то, что она меня хворостиной! И даже хотел, чтоб она померла!

— Грешен! — заорал Андрюша. — Я маму не послушался и побежал за бабочкой к Дурной речке! И на чужую модель позарился!

— Грешен! — завопил Митюша. — Я Андрюшу не отговорил!

— Грешна, — всхлипнула Агата, — зачем я только на этот мотоцикл села?!

Ее брат помедлил. Слишком уж во многом надо было каяться.

— Мало! — выбиваясь из сил, крикнула Маланья. — Почти не убавилось тяжести! Сейчас пр-ропадем все с гр-рехами вашими!

И Вовка, набравшись духу, выкрикнул:

— Грешен! Я во всем виноват! Я с котом Злодеем договорился, чтоб он мне помог Поросятниковых в футбол обыграть! А потом — чтоб он мне помог их поколотить! Я коту поверил, и он меня сюда, на болото, заманил! И пообещал мне много всяких вещей, если я ему помогу всех сюда привести. Даже Главным помощником обещал сделать. Я в бабочку превращался, чтоб Поросятниковых на Дурную заманить, я модель у Хозяина болота попросил, чтоб они вверх по речке пошли. Я в байкера превратился, чтоб Агату на болото отвезти! И Кольку я тоже обманул, чтоб Хозяину Великую Черную книгу доставить! Я виноват, каюсь!!!

Вовка ожидал, что все заорут: «Предатель! Негодяй!» — и так далее, но ребята настолько оторопели от этого признания, что даже рта раскрыть не успели. К тому же и времени на дискуссии у них не оказалось. Слишком уж быстро стали развиваться события.

— Отпускаются гр-рехи ваши! — каркнула Маланья и, вырвавшись из вихря, пробила клювом огромную дыру в восточной стороне «граммофонной трубы». Ураган сразу стих, но тем не менее вылететь сквозь дыру вороница не смогла.

Откуда ни возьмись посреди «трубы» возник Хозяин болота в образе Черного великана. Только уже не трехметрового, как прежде, а гораздо большего роста. Правда, по сравнению с воронищей он не казался особенно большим, но для того, чтоб загородить Маланье дорогу, его вполне хватало. Глазищи у него теперь стали размером с экран большого телевизора, и зеленые лучи, исходившие из них, были помощнее, чем у прожектора, которыми подсвечивают московские высотные здания.