Тайна утопленной рамы

Эта идея им очень понравилась. Так что я не только произвёл разведку боем, но и вам очистил прямой путь к налаживанию контактов с подозреваемыми. И сейчас, в сей ранний час, когда первые петухи воспряли, а я, при уже ненужном свете засаленного свечного огарка заканчиваю это послание, пристроив его на бочке с порохом, мне осталось добавить совсем немного. Мы ещё чуть-чуть поболтали и расстались вполне дружески, а я сел составлять для вас подробный отчёт. Воспользуйтесь хитростью и обаянием отца Валентина, с коими он подготовил почву для вас «засланных казачков», и не медлите, ловите удачу за хвост! Надеюсь, вы разберётесь, что в жалостной истории наших подопечных является правдой, а что злостным вымыслом, чтобы ввести всех в заблуждение относительно их зловещих целей. Если спросите меня, то скажу, что мне они представляются теми, за кого себя выдают, людьми порядочными и невинными. Но ведь ваш отец Валентин — человек наивный и бесхитростный, несмотря на долгую службу при пиратах, и с помощью жалостливой истории его всякий может обвести вокруг пальца! Так что вся надежда на ваш зоркий глаз. Ну вот, мне осталось запечатать письмо тяжёлым золотым дукатом и отправить его с голубиной почвой. Спешу, мыслями и душой остаюсь с вами, желаю удачи вам всем, особенно тебе, Борис.

Ваш отец Валентин.»

Глава ДЕВЯТАЯ. ГРИШКА ПОД ПОДОЗРЕНИЕМ

— Вот это да! — Ванька не мог сдержать восхищения. — Да, отец Валентин — ещё тот чувак, класснее некуда! Надо побыстрее двигаться к этим «художникам»!

— А сколько у нас есть времени? — поинтересовалась Фантик. — Я имею в виду, до того, как родители начнут волноваться?

— Часа два, — ответил я, поглядев на часы. — Если мы успеем на трамвайчик семь пятнадцать, — местные жители почему-то называли пароходик «трамвайчиком», и мы привыкли так называть — то как раз к ужину успеем.

— Тогда вперёд! — Фантик была вдохновлена не меньше Ваньки. — Где эта гостиница? Ведь где-то совсем рядом, насколько я помню?

— Да вон она, почти прямо над нами, — я указал на высокое для нашего городка — четырёхэтажное — здание гостиницы, выглядывавшее из-за одно — и двухэтажных домиков, стоявших вдоль набережной.

— Вот здорово! И не надо ни отмычек, ни стеклореза! — Ванька вскочил со скамейки и нацелился на гостиницу. — Да, кстати, — повернулся он ко мне, — как по-твоему, этот мужик, толкавший икону, не мог быть Гришкиным Толяном?

— Кто его знает! — ответил я, аккуратно убирая письмо в карман. — По-моему, вряд ли. То есть, было бы здорово, если б это было так, нам бы и искать его не пришлось, и многие загадки мы бы сразу выяснили — но ты представляешь, сколько в городе пьянчуг, которым остались иконы от родных?

— Не так много, — справедливо возразил Ванька. — Большинство из них иконы давным-давно пропили, как и всё остальное, так что круг поисков будет узким. Это они, чужаки в нашем краю, не могли сообразить, где искать — а мы разом найдём!

— Как по-вашему, они честные люди или нет? — спросила Фантик, когда мы уже торопливо шли к гостинице. — Мне кажется, что честные. И… — она замялась, а потом выпалила. — Мне жалко, что я их так описала, как негодяев! Это, видно, из-за всей обстановки. А сейчас я понимаю, что даже в этом, в Желтолицем…

— В Одноруком! — с важным видом поправил её Ванька.

— Ну да, пусть в Одноруком… Ничего зловещего не было! И как я могла не заметить, что у него нет одной руки!

— Не гони волну, — предостерёг я. — Ведь и отец Валентин призывал нас к бдительности. Он не уверен, что они рассказали ему полную правду… Или всю правду.

— Так ясно же, что он продолжает подозревать их шутя… — начала доказывать Фантик, но тут, буквально в пять минут, мы подошли ко главному входу в «Княжескую» и я сделал знак прекратить лишние разговоры.

Швейцар, весь раззолоченный и навороченный, чуть покосился на нас, потом расцвёл в улыбке:

— Ба! Борька с Ванькой! И каким ветром вас сюда занесло?

Я пригляделся ко швейцару. Лицо, вроде, было знакомое, но я не мог сообразить, кто он такой и откуда он нас знает.

— Забыл? — усмехнулся раззолоченный громила. — А кто тебя в «ягуаре» сопровождал, а потом оформлял этих охотников за сокровищами и выпроваживал их из города?

Тут я вспомнил. Это был один из телохранителей Степанова, крупнейшего местного мафиози — или, попросту, бандюги. Про Степанова я, по-моему, упоминал. Он долго был шофёром отца, а потом ушёл «в бизнес» и теперь был владельцем городского рынка — отреставрированных Степановым торговых рядов семнадцатого века, которые Степанов оборудовал всякими современными холодильниками и укрыл их внутренний двор (ряды образовывали замкнутый четырёхугольник) стеклянным куполом, чтобы там тоже было удобно торговать — и ряда других предприятий. Фрукт этот Степанов был ещё тот — как, надо понимать, и его телохранители с приплюснутыми боксёрскими мордами и прочие приближённые — но к отцу относился с неизменным уважением, и даже трепетом, а в тот раз, о котором упомянул швейцар, и правда здорово нам помог.

— Точно! Я тоже тебя помню! — заявил Ванька. — Ты, что, ушёл от Степанова?

Громила повёл плечами так, будто расшитый золотом зелёно-малиновый кафтан был ему не очень по душе и он был бы рад его сбросить, и рассмеялся.

— Почему ушёл? Я на самом что ни на есть боевом посту!

— Погоди!.. — мои глаза округлились. — Хочешь сказать, и эта гостиница теперь принадлежит Степанову?

— А як же! — довольно ухмыльнулся громила. — А чего бы ещё здесь всё было так чисто и ухожено, бельё в номерах меняли каждый день, и в каждом номере все работало — и душ, и телевизор, и холодильник?.. Но вы-то за каким делом сюда пожаловали?

— Тут остановились художники, скупающие иконы, — объяснил я. — Ты ведь, наверно, знаешь?

— Разумеется, знаю! И за каким… этим самым… они вам понадобились? Их тоже в чём-то подозреваете?

— Нет, — ответил я. — Это они к нам обратились. Кто-то взял у них аванс за икону, а икону не принёс, вот они и хотели, чтобы мы нашли этого мужика. Ты не знаешь, они сейчас у себя?

— Надули их, да? — разулыбился швейцар. — Да, с нашим народом это недолго, лишь на секундочку пасть раззявь! Нет, их сейчас нет, уехали.

Я разочарованно вздохнул.

— Тогда передай им, что мы заходили, ладно? И теперь приедем завтра утром.

— Постойте! — влезла Фантик. — Ну и что, что их нет? Ведь мы можем подождать их в их номере, верно?

Я увидел, как Ванька незаметно от громилы подмигнул Фантику и показал ей поднятый большой палец: молодец, мол, если нас пустят к ним в номер — мы все осмотрим, и разберёмся, кто они такие, правду говорят или врут!

— В одном из их номеров, хочешь сказать? — поправил громила. — Ведь каждый из них взял себе по номеру, — он хитро прищурился на нас. — Ой, ребята, что-то вы опять затеваете…

Ванька и Фантик подрастерялись при этом замечании, но я, к счастью, нашёл нужный ответ.

— Понимаешь, у нас дело уж больно неотложное! Они говорили, что им уже пора уезжать, и чем скорее мы с ними свяжемся, тем лучше. А ждать в фойе — это как-то глупо…

— Хм… — громила опять поёрзал плечами, будто позолоченная форма мешала ему думать (я так понимаю, что думалось ему вообще с трудом, и любое лишнее препятствие приводило его в полное смятение). — Это б надо с хозяином согласовать, потому что вообще-то… Ну, мы отвечаем за всех постояльцев, и с тем, чтобы у них было полное спокойствие — это однозначно, — он извлёк мобильный телефон и набрал номер. — Алло? Хозяин? Тут наши мальчишки хотят заглянуть в номера этих… искателей икон. Чтобы подождать их, понимаешь? Вроде, у них договорённость имеется… Ага, понял! — он протянул мне телефон. — Тебя требует!

— Здравствуйте… — сказал я в трубку.

— Здорово, Борис! — услышал я хрипловатый голос Степанова. — Насчёт этих скупщиков икон давай подождём. Ты мне по другому делу нужен.

— По какому? — удивлённо спросил я.

— Ты ведь был на ночной рыбалке с Гришкой Селяниным?