Призрак в Венеции

Шли они пешком, вдоль берега, и почти повсюду Нэнси видела свалки из кусков стекла и прочего хлама, что отнюдь не красило вид острова. Дон заметил ее неодобрительную мину и посчитал нужным сказать:

— Сейчас вы можете этому не поверить, но когда-то Мурано было красивейшим, фешенебельным местом. По-теперешнему говоря, курортом. Богачи прохаживались здесь в роскошных садах, мирно беседуя с поэтами и художниками о красоте и смысле жизни…

Квартира Пьетро располагалась неподалеку от того места, где и раньше, и теперь жили наиболее уважаемые мастера стекольных дел. Нэнси была несколько удивлена, что у Дона имелся ключ от двери.

Дон объяснил и это:

— Пьетро не любил одиночества. Иногда, если он работал допоздна, я приходил сюда раньше и потом оставался на ночь…

Квартира выглядела типично холостяцкой, но была хорошо обставлена и аккуратно прибрана. Никаких следов борьбы… Впрочем, следы могли быть давно заметены.

— А почему в полиции решили, что его похитили ночью? — спросила она.

— Наверное, потому, что, когда мы пришли за ним на следующий день… ведь мы искали, куда он пропал… свет в комнатах горел.

Вкратце рассказав, как все это было, Дон подвел Нэнси к изъеденному жуками, сплошь в царапинах старинному бюро и указал на стоящую на нем фотографию. Это был вставленный в рамку моментальный снимок, запечатлевший стоящих на океанском берегу Пьетро Ринальди и его хорошенькую невесту-американку. Похоже было, что снимок сделан где-то в районе Джерси, так подумала Нэнси.

— Маркиз говорил, — сказала девушка, не сводя глаз со снимка, — что Пьетро сам пригласил художника для изготовления этих зверей из стекла. Вы не знаете, отчего он выбрал именно Рольфа Игана?

— Что же здесь удивительного? Иган хороший художник, а кроме того, они старые приятели.

— Не знаете, где познакомились?

— Понятия не имею. Но разговаривали они друг с другом, как давние друзья. Где-то в Штатах, наверное… Так я думаю.

— Вам известно, какое несчастье произошло с Рольфом Иганом?

— Кое-что слышал.

Узнав подробности, о которых рассказала Нэнси, Дон содрогнулся:

— Похоже, дело рук мафии.

— Да, похоже… Что это?

Нэнси наклонилась и подняла с пола игральную карту. Та лежала картинкой вниз возле мусорной корзинки, как если бы ее намеревались бросить туда, но промахнулись. Это был бубновый туз.

— Здесь играли в карты? — спросила Нэнси. — Откуда он мог взяться? Дон покачал головой.

— Не припомню никаких карт.

Они поискали, но нигде в комнатах не нашли ни карточной колоды, ни отдельных карт.

Когда подошли к пристани, там было полно народу, в основном туристы. На обратном пути от Дома Пьетро Нэнси и Дон почти не говорили между собой — об этом она думала сейчас, стоя в густой толпе, на краю причала. Она взглянула на Дона, и ей показалось, что он как-то странно на нее смотрит — пристально и вопросительно.

В это время причалил пароход, толпа устремилась на борт. И вдруг Нэнси почувствовала резкий, болезненный толчок в спину. Она потеряла равновесие, стала падать вперед, попыталась ухватиться за невысокие перила, но это ей не удалось… Еще немного, и она бы опрокинулась через них в воду… К тому же у нее сломался каблук, который она вонзила в дощатый настил. Она в страхе закричала…

ЕЩЕ О РАКОВИНЕ

Сильные руки обхватили ее, когда она уже почти падала через барьер, головой вниз, в темные, глубокие воды лагуны.

Нэнси была бледна как смерть, сердце чуть не выскакивало из груди. Но все-таки собралась с духом, попыталась осознать, что с ней, и поняла: голова ее крепко прижата к груди Дона Мэдисона, а его руки обвились вокруг нее железным кольцом.

— Вы в порядке? — прозвучал над ее ухом голос.

Она могла только молча кивнуть, их взгляды встретились и задержались, прежде чем они сами оторвались друг от друга. И оба, как видно, испытали облегчение после вынужденных объятий.

— Кто-то вроде толкнул вас, — проговорил Дон. В голосе его слышалась злость.

— Да. Не знаю, случайно или… А еще я сломала каблук и совсем потеряла равновесие.

Они, как по команде, посмотрели вокруг, но что могли они увидеть? Все спешили взойти на борт парохода, никто не обращал на них внимания. Не было никакой возможности определить, кто именно толкнул Нэнси и зачем.

Внезапно она вспомнила о чувстве, которое преследовало ее на пути сюда: будто кто-то непрерывно наблюдает за ней! Неужели могло так быть, что от самого дворца Фальконе она была объектом преследования? Зачем?

Однако если так, толчок, что она получила, определенно не случаен!

Ей стало по-настоящему страшно. Кто-то хочет ее смерти? Или это что-то вроде предупреждения: мол, если не прекратит совать нос в чужие дела, с ней может случиться то же, что с Рольфом Иганом?! Она содрогнулась.

Дон, который наблюдал за выражением ее лица, спросил сочувственно:

— Вы в самом деле в порядке? Все прошло? Он неуверенно обнял ее за плечи. Нэнси нашла в себе силы улыбнуться.

— Нормально, Дон. Не беспокойтесь… Только вот с каблуком неувязка. Придется похромать немного.

Кажется, это был первый раз, что она назвала его по имени. Он помолчал, как бы колеблясь потом выговорил:

— Как насчет того, чтобы позавтракать здесь? После всего, что было? Не мешает, а?

— Я бы с удовольствием, но меня будут ждать во дворце. Один человек…

На лице его успела смениться целая гамма чувств: от радости, когда только она произнесла «с удовольствием», до огорчения от слов «меня будут ждать» и снова к успокоению, когда она добавила, что ее подруга Тара Иган приглашена к дневному чаю в дом маркиза и нужно ее там встретить.

— Ладно, — сказал он. — Значит, до вечера, надеюсь.

— Конечно. И спасибо, что показали мне квартиру Пьетро Ринальди… И за все остальное.

— Не за что!

На обратном пути в Венецию Нэнси с опаской смотрела на всех, кто был близко от нее, и старалась находиться подальше от борта парохода. Ее мысли все время возвращались к тому моменту, когда она чуть не оказалась в воде — и оказалась бы, если б не Дон Мэдисон.

Какое это все-таки жуткое переживание! Но, как ни странно, чем больше она думала и вспоминала о нем, тем радостней становилось на душе. Чудеса, да и только!..

Нэнси полагала, что чай будет сервирован, как вчера, в саду, но, видимо, одноглазый угрюмый дворецкий Доменик решил по-другому: чтобы все происходило предельно формально — в огромной гостиной, где и полагается принимать гостей.

— Va bene, va bene, — бормотал он, когда Нэнси пыталась выразить ему свои пожелания. — Ладно, ладно…

И продолжал накрывать на стол в гостиной.

«Хитрый старый пират, — говорила про себя Нэнси, улыбаясь, несмотря на некоторое раздражение. — Я тебя вижу насквозь: ты понимаешь по-английски ровно столько, сколько сам хочешь…»

Но и в гостиной, где работал кондиционер, ярко светило послеполуденное солнце и не было летающих насекомых, как в это время в саду, оказалось не так уж плохо.

Тара была просто ошеломлена великолепием дворца и, видимо, не замечала или не обращала внимания на следы упадка, в котором тот давно уже находился.

— Ух, — говорила она, — расскажу обо всем матери и соседям! Вот они уши развесят, когда узнают, что я пила чай в самом настоящем дворце! Да еще венецианском! Да еще с маркизом!

Она была еще больше поражена, когда ее лично приветствовал сам маркиз, владелец дворца, и даже поинтересовался, где она остановилась и как себя чувствует.

— Зачем вам пансион? — воскликнул он со страшным возмущением. — Это безрассудно! Вы должны переехать сюда и завтра присутствовать на нашем традиционном маскараде. Я правильно говорю, Нэнси, дорогая?

— О, это было бы чудесно! — воскликнула Тара, прежде чем Нэнси успела ответить.

— Значит, так и решим! Я пошлю служащего уладить дела в пансионе и забрать ваши вещи, юная леди.

Тара была вне себя от счастья, но, когда попыталась выразить маркизу свою благодарность, он величественным жестом отвергнул все ее излияния.