Без выстрела

Дорогу ему заступил Семён:

— Фёдор Фёдорович, нам очень нужно спешить. Где-то впереди находится очень опасный человек; его необходимо задержать. Он на ходу спрыгнул с поезда и теперь пытается скрыться.

Рукосуев на несколько мгновений опешил, — больно уж не походила Люда на сотрудника розыска, — а потом закивал поспешно и растерянно:

— Понятно. Прошу прощения, но вы — не в форме, и я не мог знать… Садитесь, пожалуйста, я сейчас… Сию минуточку.

Разбрызгивая грязь, «козёл» рванулся, полез на склон. Разговорчивый водитель точно воды в рот набрал, и машина шла, что называется, «по ниточке».

Молчание нарушила Люда.

— Фёдор Фёдорович, вы, кажется, принимаете нас за сотрудников МВД? Вы не так поняли…

— Нет, что вы! Я вас… не принимаю. Честное слово… Конспирация, это естественно.

— Да нет, Фёдор Фёдорович! — против воли улыбнулся Семён. — Получилось так, что мы вынуждены были вмешаться в эту историю. — И Семён сжато рассказал о событиях, предшествовавших встрече с водителем «козла».

— История! — пробурчал тот, выслушав. — Ваших действий одобрять не могу, но уж если так вышло… К кому же эти субъекты направились в Ново-Троицком? Честное слово, — не к кому! Если бы вы знали, какие у нас люди…

— Не все, видимо, — вздохнул Семён. — Попробуйте подумать, вспомнить. Может быть, потянете за какую-нибудь ниточку…

— Да как можно думать такое про человека? Ни с того ни с сего? Вы представляете, что это значит теперь — внутренний враг? Это, это… ну, вроде людоеда, что ли! Или марсианина из «Борьбы миров»!.. Ненормального, наконец!.. Кретина!..

— Однако факт налицо. Впрочем, вполне возможно, что это уголовный преступник. Ограбил сберкассу или банк.

— Зачем? — удивился Рукосуев. — Зачем грабить банк? Что станет он делать с деньгами? Автомобили покупать, что ли? Не так просто и, опять-таки, зачем?

— Вам тоже… кажется невозможным это… эта история? — вмешалась Люда.

— Нет, почему же! Приходилось даже читать книжки, но я считал фантазированием. Помилуйте, разные акваланги, и подводные пещеры, и какие-то дома на манер Удольфского замка с ужасами. Но, конечно, и зря человек с поезда не выпрыгнет на ходу, нет!

Люда молча отвела взгляд.

— Далеко ещё? — спросил Рукосуева Семён. — Как бы не проскочить мимо. Дело-то к вечеру, скоро темнеть начнет.

Ещё не услыхав ответа, он поймал себя неожиданно на том, что думает совсем о другом.

— Через полчаса должны быть в Ново-Троицком.

Полчаса так полчаса. А Люда, значит, не верит «в эту историю»? Не хочет, не желает верить вопреки фактам.

— Тот фрукт подошёл к вам на станции? У билетной кассы?

— Нет, — смело встретила его насмешливый взгляд Люда. — Мы… ехали на одной автомашине. Вас ещё что-нибудь интересует?

Семён отрицательно качнул головой. Его интересовало многое, но спрашивать об этом было бессмысленно. Об этом можно только догадываться. Можно, хотя и не нужно. Не следует.

Он искренне попытался погасить не совсем понятное раздражение. Чепуха какая… Ну, нет! Он — не Костя Моргунов, никакие девушки не выведут его из равновесия!

Люда напряженно смотрела на бегущую навстречу дорогу. На ухабах она цеплялась за поручень с такой силой, что пальцы начинали белеть, и забывала разжимать их, когда машина выравнивалась.

— Ново-Троицкое, — сказал Федор Федорович. И Люда и Семён умудрились просмотреть посёлок в разложине.

Рукосуев подрулил к домику за нарядным зелёным забором, заглушил мотор.

— Лукич! Дома? — позвал он, не вылезая из машины.

— А где ему быть? — дребезжащим тенорком отозвался кто-то. Окно распахнулось, чья-то рука раздвинула цветастую занавеску, но хозяин оставался невидимым за густо разросшимися на подоконнике геранями. — Моё почтеньице, Фёдор Фёдорович. Чаевничать будешь, поди?

— Не знаю, Лукич. Ты бы на минутку вышел сюда, дело есть.

— Добро. Кисет, обожди, найду…

Через минуту-другую брякнуло железное кольцо на дверях. К машине подошёл старик в наброшенной на одно плечо телогрейке. Время не смогло согнуть его, только выбелило бороду и давно не стриженные космы, прикрытые картузом.

— Ты, однако, везёшь кого-то? — удивился он и поклонился с достоинством. — Здравствуйте вам, люди дорожные!

— Андрей Лукич, тебе два верховых не попались на глаза сегодня? Мимо должны были проехать, твой дом первым стоит…

— Видел, как же. Серега-водомер, а с ним приезжий какой-то. Давно уже проехали-то оне. Далече должны теперь быть.

— Сергей… Скурихин?… С гидрологической станции? — У Рукосуева словно дыхание перехватывало.

— Он самый. А дорога, видать, шибко худая. Кони у обоих по самые холки в грязи. У приезжего пиджак из чёрного красным от глины сделался, ей-богу! Да и твой драндулет не лучше, — глазами показал старик на машину.

— Так… — сказал Фёдор Фёдорович. Руки его, лежавшие на баранке, бессильно упали на колени. — Так…

Старик, неторопливо сворачивая «козью ножку», спросил:

— Сказать старухе, чтобы самовар вздула?

— Нет… Поедем мы, Лукич… Да…

— Как знаешь, неволить не стану.

— Да… поедем… — повторил Рукосуев и тряхнул головой, словно борясь с дремотой. — Надо ехать.

Через поселок ехали с зажжёнными фарами. Оттого казалось, что дома стыдливо прячутся, отодвигаясь в тень, в сумрак. Когда свет фар уперся в серо-чёрную стену тайги за поворотом, «козёл» сбавил скорость, а водитель его заговорил, ни к кому не обращаясь:

— Вот тебе и Сергей Скурихин… Сергей Михайлович, мастер чучела набивать… Рыбий заступник… — Он вдруг затормозил круто и почти крикнул, рывком оборачиваясь к Семёну: — Не может! Не может Серёга!

А закончил тихо, добавляя газ и сутуля плечи:

— Опутать могли. Поди, не подозревает Скурихин, как опутали…

Дорога, обманывая игрой света и теней, металась, приплясывала в лучах фар. Она то вставала дыбом, как бы норовя привалиться к ветровому стеклу, то обрывалась вниз, и тогда поток света терялся в черноте неба. Помедлив секунду или две, свет начинал скользить вниз, нащупав сначала вершины деревьев за разложиной, в которую стремительно упала дорога.

— Торопиться незачем, — хмуро сказал Фёдор Фёдорович. — Адрес известен: за Никольское километров двадцать… Знакомые места…

Семён понимал состояние водителя. Нелегко открывать в привычном облике хорошо знакомого человека скрывающую его личину. Наивно думать, будто этого Скурихина опутали! Заметая следы, волк уходил в логово к другому волку. Неясно было только одно: каким образом договорились они о встрече у шлагбаума?

Допустимо, что встреча была условлена заранее. «Геолог» предполагал сойти в Дарасуне, а они заставили его поторопиться. Билет до Москвы — просто манёвр… Или — он успел добраться до Читы? У этого Скурихина, или, как его там, конечно, есть рация. Как у всех таких. Возможно, подобные Скурихины имеются и в Чите. Два или три шифрованных слова по рации — вот и всё. Просто и ясно.

Главное — он здесь, человек с полевой сумкой. Как ни петлял, ни хитрил, он оставил-таки след, не сумел замести. А как старался, наверное?