Тайна шкатулки с драгоценностями

Благодарю вас, господа, — сказал капитан, протягивая руку полицейским. — Как бы ни было тяжело и неприятно, эта мера мне тоже кажется единственным выходом. — И, обращаясь к своему помощнику, спросил: — А вы что думаете?

Тот покачал головой, но было непонятно, одобряет он предложение полицейских или нет.

— Обыскивать всех пассажиров, капитан?! Ах, если бы мы только могли уладить это дело, не прибегая к крайним мерам! — Затем махнул нам рукой. — Вы свободны, молодые люди.

Мы уже собирались уходить, когда один из инспекторов обратился к Мали:

— Извините меня, мадемуазель, но, раз уж вы здесь, позвольте спросить: не у вас ли находится в настоящее время овчарка, которая упала за борт?

— Это так. Я заперла ее у себя в каюте.

— Ночью она несколько раз будила нас своим лаем. Это очень досаждает.

— В самом деле, господин инспектор? Очень странно, ведь Кафи никогда не лает, когда рядом с ним есть кто-нибудь из своих, даже если услышит подозрительный шум.

Полицейский натянуто улыбнулся.

Вероятно, вы слишком крепко спите. Что ж, в вашем возрасте это вполне естественно. — И обратился к помощнику капитана: — Не могли бы вы попросить этих молодых людей устроить свою собаку где-нибудь еще, раз уж они не хотят держать ее, что вполне понятно, в помещении для перевозки животных?

Слышите, ребята? — повернулся к нам хозяин каюты. — Ваша собака мешает этим господам. Окажите любезность и возьмите ее к себе. Тогда, если она и начнет лаять, то не причинит большого беспокойства, ведь рядом расположены каюты персонала. Заранее вас благодарю.

Мы вышли на палубу, понимая, что не слишком продвинулись в решении проблемы, и от всей души сочувствуя несчастной египтянке и ее внучке, которые лишились всех средств к существованию.

— Если бы мы только могли быть уверены, что, когда наш теплоход придет в Александрию, шкатулка обязательно найдется! — воскликнул Гий.

Не найдется, — убежденно проговорил Сапожник. — Наверняка вор примет все меры предосторожности, лишь бы не попасться. Он не полный идиот, чтобы в первом же порту попытаться покинуть корабль с украденными драгоценностями!

И как же тогда он их вынесет?

— Мне кажется, он попытается это сделать позднее, когда «Виль-дё-Нис» вернется в Марсель и все пассажиры сойдут на берег. Я ни капли не сомневаюсь, что вор — член команды. Ведь только моряк может знать на судне все укромные уголки и тайники!

— Думаешь, это дежурный по палубе?

Либо он, либо еще кто-нибудь из экипажа.

Другими словами, два этих дела связаны между собой, — подвел итог Стриженый. — Я имею в виду попытку утопить Кафи и исчезновение драгоценностей.

Точно!

Я придерживался того же мнения, хотя конкретных фактов, подтверждающих эту версию, у нас не было.

— Кто знает, а вдруг полицейские следят именно за человеком, который украл драгоценности! — предположила Мади. — Ведь они не говорили, чем занимаются на борту.

— Нам не сказали, а капитан и его помощник, конечно, в курсе дела. Специальное задание! Молчок, и больше ни слова! Может, они следят за преступником, который плывет до Александрии, и собираются продолжить слежку уже в Египте.

Но все это были только гипотезы. Мы были так увлечены разговором, что даже не заметили, как к нам приблизился Ортоли.

— Кто бы мог подумать! Я только что узнал, что вы, мадемуазель, и вы, господа, были приглашены для беседы к помощнику капитану. Могу ли я позволить себе поинтересоваться у вас, что случилось?

— Ничего интересного, — нелюбезно ответил Сапожник, которого вкрадчивые манеры палубного матроса раздражали почему-то особенно сильно. И добавил, наблюдая за реакцией собеседника: — В основном речь шла о тайных сеансах радиосвязи.

— Знаете, меня ведь тоже допрашивали по этому поводу! Помощник капитана приказал обыскать мою каюту. В ней буквально все перевернули! Я терпеть не могу подобного обращения! Представляете, я попал в подозреваемые только потому, что увлекаюсь коротко волновой связью и собираю передатчики!

Высказавшись, Ортоли отошел. Почему он вдруг решил заговорить с нами? Может, он проведал, что мы назвали его имя помощнику капитана? Может, он нам адресовал свой упрек?

— Похоже, он хотел показать нам, что обо всем знает, — предположил Стриженый.

Как чудесно было на палубе, со всех сторон обдуваемой легким ветерком! Берега скрылись из виду, со всех сторон плескались волны — и ничего больше. Мы плыли по Ионическому морю, а ночью должны были подойти совсем близко к Греции. Греция! Перед отплытием из Марселя нам не раз являлась в мечтах эта волшебная страна, посетить которую предстояло лишь на обратном пути. Однако сейчас наши мысли занимали отнюдь не Акрополь и не Парфенон.

Опускался вечер. Кафи весь день провел в помещении для перевозки животных, теперь же мы отвели его к себе в «подвал», чтобы он не беспокоил своим лаем пассажиров первого класса. Затем мы отправились на ужин. В столовой все обсуждали события минувшего дня, и даже Гий, обычно витавший в облаках, заметил, что большинство пассажиров прихватило с собой сумочки, портфели, чемоданчики. Это объяснялось очень просто: люди перестали доверять друг другу. В конце ужина в нашу столовую зашел помощник капитана, появление которого прервало все разговоры. Его обычно улыбающееся, приветливое лицо на этот раз было серьезно.

— Наши уважаемые гости! Вы, очевидно, уже в курсе того, что в двенадцать часов дня на нашем судне произошел крайне неприятный случай: у одной из пассажирок пропали драгоценности. Принимая во внимание всю значительность этой кражи — а речь идет, несомненно, о краже, — мы с капитаном провели расследование, которое, к сожалению, до настоящего времени не принесло ощутимых результатов.

Моряк сделал небольшую паузу и продолжал: '— Нам было бы весьма неприятно оскорблять пассажиров обыском. Однако, если до прибытия в Александрию драгоценности не будут найдены, мы, к своему величайшему сожалению, будем вынуждены провести досмотр членов экипажа и пассажиров, которые сойдут на берег в этом порту. В случае необходимости нам придется повторять эту процедуру во всех портах, куда мы будем заходить. Однако от этих крайних мер можно было бы и отказаться. Мы обращаемся сейчас к человеку, совершившему этот неблаговидный поступок, если, конечно, он находится здесь, в зале. Мы предлагаем ему оставить шкатулку с драгоценностями в том месте, которое он выберет сам, и известить об этом администрацию, бросив записку — разумеется, без всякой подписи — в ящик для жалоб и предложений. Этот человек, несомненно, понимает, что проскользнуть сквозь расставленную нами сеть невозможно, а потому предпочтет возвратить украденное. В этом случае мы обещаем немедленно прекратить начатое расследование.

Пока помощник капитана произносил эту речь, в зале царило полное молчание. Когда же он закончил свое обращение, одни пассажиры зааплодировали, другие же открыто выказывали неодобрение.

— Жаль помощника, ему не позавидуешь, — вздохнула Мади. — Но еще больше мне жаль пожилую даму и ее внучку. Честно говоря, я сильно сомневаюсь, что угроза обыска испугает вора.

— Мне тоже что-то не верится, — согласился Стриженый. — С такими деньжищами ворюга легко не расстанется! Наверняка найдет какой-нибудь способ вынести драгоценности и при этом не попасться. Если шкатулку украл этот матрос, он вряд ли клюнет на удочку помощника. Для этого он слишком умен.