Новая жизнь Димки Шустрова

— Ну что ты, мама! Немного шампанского. Разве это считается? У меня просто отличное настроение!

Наконец и Димка вылез из своего заточения. Интересно все же взглянуть на мать, которая выпила шампанского и теперь расшумелась на всю квартиру. Нет, на вид не пьяная. Только глаза блестят и волосы не в таких красивых кольцах, как утром.

— А к тебе дядя Боря на машине приезжал. Звонил три раза.

— Борис Аркадьич? — чуть озадаченно сказала Надежда Сергеевна и прошла в комнату. — Что же никто не подаст мне вазы? Нужны вазы с водой. Слышите, какой запах!

— На своей новой машине приезжал, — мстительно заметил Димка. — «Жигули». Зеленого цвета. Красивая — жуть! Он все красивое любит. Я тоже ездил. Шикарно! Творение человеческой цивилизации.

— Пожалуй, с Борисом Аркадьичем неловко вышло, — согласилась Надежда Сергеевна.

— Да уж куда как неловко! — Елена Трофимовна решила, что наступила и ее очередь открыть глаза дочери на то, как непорядочно поступила она. — Человек предупредил, ждал тебя…

— Ой, из пяти лепестков нашла! — вскрикнула Надежда Сергеевна. — Это к счастью! — Она осторожно оторвала крохотный цветок и положила в рот. — Что правда, то правда — неловко вышло. Борис Аркадьич звонил вчера. Но я ведь не знала, обстоятельства изменились. И я уже не могла предупредить. Дом у Бориса Аркадьича новый, ни у кого телефонов нет. Как я могла позвонить? Ну и вот — так ли уж я виновата?

Димка принес вазы и чайник с водой. Хмуро спросил, показав на цветы:

— Тоже из своего сада?

— Ты невнимательно слушал, — разбирая ветки сирени, заметила Надежда Сергеевна. — Я же сказала: цветы из леса. Ах, какая там красота!

«И я мог бы на эту красоту посмотреть», — собирался еще раз съязвить Димка, но телефон, вновь затрещавший в передней, дал ему возможность более сильно выразить свои чувства:

— Иди, иди! Опять дядя Боря. Вот ему и расскажи про лес!

Надежда Сергеевна на секунду растерялась. Но телефон, как суровый судья, требовал к ответу. Она подошла и сняла трубку.

— Да, Борис, это я… Где проводила время? Ну, а почему сразу такой тон?.. В лесу была… Да, была не одна… Нет, ты его не знаешь… Весьма достойный человек… А позвонить тебе не смогла… Но почему все же ты разговариваешь таким тоном?.. Ну и что? А я, представь, считала себя свободной… И вообще, это не телефонный разговор. Да, конечно, еще поговорим… И тебе — спокойной ночи.

Надежда Сергеевна задумчиво положила трубку на рычаг и, войдя в комнату, не посмотрев в зеркало, сказала:

— Ну что притихли, мои хорошие?.. Да, во все времена так: каждый человек решает какие-то проблемы. У тебя, Дима, свои — школьные, футбольные. У бабушки заботы другие… Вот и в мою дверь стучатся проблемы. И надо их решать. Поняли?

Главное Димка, кажется, понял: сладкая надежда на поездку в зеленых «Жигулях» таяла на глазах.

— А носы, ребята, вешать не нужно, — бодрым голосом заключила Надежда Сергеевна. — Все у нас образуется. И будет, как говорится, полный порядок… Ну, вопросы есть?

Димка налил в вазу воды из чайника и хмуро сказал:

— Есть вопрос.

— Слушаю, — улыбнулась Надежда Сергеевна и руку приподняла, словно брала интервью и собиралась что-то записывать.

— Сказала, что цветы из леса?

— Оттуда, — кивнула мама.

— А разве сирень в лесу растет?

— Действительно, подковырнул! — Надежда Сергеевна засмеялась. — Но, видишь ли, в лесу мы нарвали черемухи, а сирень… Да, это был уже не лес, скорее — сад. Заброшенный дом или сарай, — я даже не поняла, — на опушке рощи… В общем, Владимир перелез через ветхую ограду и наломал веток.

— Батюшки! — всплеснула руками Елена Трофимовна. — Среди бела дня! В чужом саду! Да как ты позволила? А он-то… Еще говоришь: достойный человек!

— Весьма достойный! — подтвердила Надежда Сергеевна. — А вообще, от него всего можно ожидать.

— Батюшки, да кто ж он такой?

— Наступит время — узнаете…

Ночью, когда все спали, Дымок, как настоящий хозяин дома, обошел комнаты, вспрыгнул на стол и долго, жадно нюхал незнакомые цветы, подрагивал чуткими струнками усов.

Вот и цветы с неведомыми, волнующими запахами рождали все ту же неясную тревогу, предчувствие каких-то перемен.

В школьном буфете

Во второй раз перехватил он взгляд Марины. Быстрый, настороженный и любопытный. Димка заволновался. Оттого и поясочек у цифры «7» (он как раз писал ее в тетрадке) будто сам собой протянулся вниз и вбок до самой линейки. Получилась такая уродина, что в другую минуту он, может, на весь класс прыснул бы со смеху, а сейчас только на Любчика покосился: не заметил ли тот? Любчик с усердием решал пример.

«И чего она смотрит? — подумал Димка. — Из-за того, что цветы обещал подарить и взять в ракету?.. Может, и правда подарить? Взять дома из букета и отдать ей…»

Забавную загогулину в его тетрадке Любчик все же увидел. Сам он уже закончил решать, написал ответ, закрыл его промокашкой, чтобы Димка не мог списать, и заглянул в тетрадь соседа.

О чем Димка думает? Пример не решил, семерке какой-то бантик пририсовал. Ну и ну! До конца учебы неделя осталась, а он бантики рисует!

Но… друга в беде оставлять не дело. Любчик сжалился, хотел шепнуть: пусть результат, получившийся в скобках, Димка разделит на три, — но в этот момент со второй парты среднего ряда на них вновь оглянулась черноглазая Марина. Только если бы «на них»! Любчик понял: быстрый и любопытный взгляд Лизюковой обращен к Димке. И Любчик ничего не стал шептать ему. Еще и подумал мстительно: «Сам, сам соображай, если хочешь быть космонавтом или ученым».

Кое-как справившись с примером, Димка завернул колпачок ручки и покосился на вторую парту. Покосился и… в груди — екнуло! Снова из-под русого завитка волос — черный, настороженный взгляд Марины!

Затрещал звонок, захлопали крышки парт, и Димка сказал Любчику:

— В буфет побегу. — И на всякий случай спросил: — На тебя очередь занимать?

— У меня есть, — обиженно мотнул Любчик головой с коротко остриженными волосами и расстегнул портфель, где, завернутые в бумагу, лежали бутерброды с маслом и ветчиной.

Молодец Димка, что поторопился: через минуту он уже готовился протянуть свои монетки буфетчице тете Нине. Оглянулся на дверь. Ага, и Марина явилась! Будто знала, что Димка поджидает ее. Подошла и достала из кармана кошелек.

— Тебе молока? — спросил он.

— И ватрушку.

Деньги у нее Димка брать не хотел, но Марина сунула ему в ладонь серебряную монетку и пошла к свободному столику возле освещенного солнцем окна.

Димка, нагрузив поднос, попросил у тети Нины еще и два пряника с желтым затвердевшим сиропом. Молоко из стакана Марина отпивала малюсенькими глоточками и сквозь пушистые ресницы поглядывала на притихшего Димку.

— Ну, Шустров, какие планы на лето? — первая начиная разговор, спросила Марина.

Димка вздохнул. Планы! Дела такие — не до планов.

— Не знаю. — Он откусил хрустнувший в зубах румяный бочок ватрушки и принялся старательно жевать его.

Марина чуть наморщила нос и улыбнулась:

— Ты жуешь, а волосы вот тут, — она показала у своих висков, — шевелятся.

Димка пожал плечами:

— Ты зачем столько пряников купил?

— Вкусные. И ты ешь.

— Но я ведь не платила.

— Угостить, что ли, не имею права! — буркнул Димка. — Бери. Это же… от сердца.

— Тогда спасибо, — церемонно сказала Марина и осторожно взяла пряник. Повернула его из стороны в сторону, будто никогда таких не видела, понюхала. — Да, вкусный… А мы — на Черное море. На два месяца. Сначала с бабушкой поеду, а потом у папы с мамой будет отпуск… А ты не поедешь?

— Откуда я знаю! — Димка тоже понюхал пряник. — Тут с мамой…

— А что с мамой? — Длинные реснички Марины так и нацелились на Димку.

— Ешь, — сказал он и подумал: «Вот любопытная!» — А у тебя тоже волосики шевелятся! — вдруг обрадовался Димка и рукой потянулся к ее лицу — показать, где они шевелятся, но вовремя спохватился: еще увидит кто-нибудь.