Тимка-новосёл

Чабан, закинув повод на шею лошади, сел в седло и сказал Тимке:

— Лежи! Барашек мал-мала проверим…

Тимка лежит и смотрит, как Лохматый Дядя быстро-быстро скачет на лошади по степи…

Когда вернулся Лохматый Дядя, Тимка не слыхал. Открыв глаза, он увидел отца — тот сидел у стола и читал газету. Ярко горела керосиновая лампа. Бабушки в вагончике не было. Может, она спит? Тимка приподнялся на локтях. Раскладушка заскрипела. Отец отложил газету и, глянув на сына, сказал:

— Так! Проснулся, брат? Теперь мы с тобой поговорим!

Взгляд и тон отца не предвещали ничего хорошего. Тимка со стоном опустился на подушку.

— Ты чего охаешь? — спросил отец.

— Ноги… Ноги болят…

— Будешь по степи бродить, не только ноги заболит, голову потеряешь! — Отец подошёл и сел на край раскладушки. — Как же, брат, ты додумался в степь-то убежать? Разве бабушка не говорила, чтобы ты не уходил от вагончиков?

Конечно, бабушка говорила. Тимка хорошо это помнит.

— Ну вот, видишь, предупреждала. А ты ушёл…

— Я реку искал… Ты сам говорил, что надо идти все прямо и прямо, туда…

Тимка не успел досказать, как он искал реку: в вагончик вошла бабушка. Увидев, что отец разговаривает с сыном, она потребовала:

— Ты, Андрюша, построже с ним, построже! Иначе он меня в гроб вгонит!

Ну вот чего ещё придумала бабушка! Тимка никого не вгонял и не собирается вгонять в гроб.

— Ты, Андрюша, пробери его как следует! — не унималась бабушка. — Грех-то какой — уйти в степь и не сказаться! Я все ноги отбила, искавши его!

Тимка не сомневается, что бабушка искала его, но почему же она не нашла? И как можно отбить ноги? У него тоже болят ноги, но он их ни обо что не бил. Чудная бабушка, скажет тоже — ноги отбила!

— Давай, брат, прекращай эти фокусы! Я серьёзно говорю, — хмурится отец. — Со степью, дорогой мой, не шути. Она, если рассердится, такого задаст…

Тимке непонятно, как может «задать» степь, и он спрашивает:

— Она сильно дерётся?

— Не дерётся, усмехнулся отец. — Она огромная. Ты не смотри, что она ровной такой кажется. В ней можно заблудиться в два счёта. Пропасть… Зверьё бродит. Змей много. А если змея укусит, — считай, брат… Ну да ладно!

Отец говорил спокойно, но Тимка услышал в его голосе тревогу.

— Счастье твоё, что ты на чабана набрёл, или он на тебя, не знаю, как у вас там получилось. Если бы не чабан, до сего времени колесил бы по степи. Ночь, выбился бы из сил. Темно. Холодно. Упал бы на землю, а тут как тут серый волк. Он не стал бы с тобой разговаривать: раз, раз и…

— Я закричал бы, — нашёлся Тимка. — Громко закричал бы! Бабушка услышала бы и прогнала волка.

— Э-э, брат, ты далеконько забрел! Кричи не кричи, бабушка не услышала бы тебя… Ну, спи. Завтра я с тобой ещё поговорю, да и накажу как следует.

Отец отошёл к столу. Бабушка примялась укладываться спать. Отец потушил лампу и тоже лёг. В вагончике стало темно. Тимке кажется, что он лежит глубоко под землей, и, если бы не вздохи бабушки, можно было бы подумать, что ему уже никогда не выбраться из-под земли и не увидеть ни солнца, ни степи. А степь такая хорошая! В ней можно встретить Лохматого Дядю, ехать с ним верхом на лошади, пить холодное молоко и есть вкусный сыр. Лохматый Дядя не пугает, что в степи можно пропасть или быть съеденным волками. Вглядываясь в темноту, Тимка улыбается. Он улыбается степи и Лохматому Дяде.

Глава шестая. Есть хорошая вода!

Тимка помогал бабушке накрывать стол к завтраку. Он расставил тарелки, положил вилки, принёс из тумбочки соль.

— Поставь-ка, брат, ещё одну тарелку, распорядился отец, — и сбегай за Юлией. Пусть она идёт к нам завтракать. Мать у неё сегодня рано уехала в соседнюю бригаду.

Девочку Тимка застал в вагончике. Юлия стояла перед зеркалом и заплетала косички.

— Пойдем к нам завтракать, позвал Тимка. — Бабушка нажарила макарон. Ты любишь макароны?

— Очень! — закинув косички за спину, призналась Юлия. — Мамочка в городе часто варила макароны и посыпала их сыром. Знаешь, как вкусно?

— Сыром? — переспросил Тимка. — Сыром нельзя посыпать. Только солью и сахарным песком можно посыпать.

— А вот и можно! Можно! — заспорила Юлия. — Мамочка сыр на тёрке натирала мелко-мелко и посыпала на макароны.

Тимка уже знал, что спорить с Юлией бесполезно, всё равно она будет настаивать на своём, такая уж у неё привычка.

Девочка, войдя в Тимкин вагончик, поздоровалась со взрослыми. Сначала она сказала: «Здравствуйте!» А потом: «С добрым утром!»

— Садитесь за стол! — пригласил ребят Тимкин отец.

Бабушка, разложив макароны по тарелкам и налив молока в кружки, потребовала от ребят, чтобы всё было съедено и выпито.

Юлька ела молча. Она не клала локтей на стол. Сидела прямо, не горбясь. А съев макароны и допив молоко, поблагодарила бабушку и поклонилась.

Тимка после еды тоже благодарил бабушку, но он никогда не кланялся и вообще считал, что кланяться могут только девчонки, у них ведь и шеи тоньше, чем у мальчишек.

Отец сидел на ступеньке вагончика. Увидев, что ребята закончили завтрак, он позвал их к себе и спросил у девочки:

— Тебе Тимка не рассказывал, как он плутал по степи?

— Я же говорила ему, чтобы он не ходил один. Он у вас очень непослушный ребенок, очень! Я не люблю непослушных детей.

Детей? Как будто она взрослая! Тимка решил доказать Юльке, что она тоже ребёнок, и пусть не задаётся.

— А девчонки разве не дети? Да? — спросил он.

— Она тоже ребенок, — ответил за Юлю отец. — Но ребёнок послушный. Ты живёшь здесь недавно, а уже показал себя… В общем, проказишь, брат! Идите гуляйте.

Отец закашлялся. Юля насторожилась.

— Вы простудились? — спросила она у Тимкиного отца. — У мамы есть лекарство. Она лечила меня им. Хотите, принесу?

— Пустяки, пройдет… — отказался отец.

Тимка подал знак Юльке, чтобы та не приставала к отцу, но девочка не послушалась и продолжала спрашивать:

— У вас, наверно, сильно горячая голова, вы ужас как кашляете!

— Прошу не беспокоиться, «товарищ доктор»! — рассмеялся отец и, взяв Юлькину руку в свою, пожал её.

— Пойдём! Папке не нужно твоё лекарство! — Тимка дёрнул Юльку за косу.

Когда шли по поляне, Юля принялась за своё. Она осуждающе взглянула на Тимку, решительно сказала:

— Папу нельзя называть папкой, а маму мамкой, они родные и старшие. Ты их зови папой и мамочкой.

Тимка внутренне был согласен с Юлькой, но не подал виду и ответил:

— Девчонки подлизы. Они к мамам подлизываются. Да! И ты подлиза…

— Вот и нет! — запротестовала Юлька. — Надо быть вежливым, так мне мама говорила.

Ребята сели в тени вагончика. В лицо дул жаркий сухой ветер. Далёкая гряда сопок была окутана сиреневой дымкой. Тимка рассказывал, как он в степи встретил Лохматого Дядю и ехал с ним верхом на лошади.

— Я знаю, как ты заблудился в степи! — прервала Юлька. — Нам с мамочкой рассказывала твоя бабушка.

— Рассказывала бабушка! Но разве она знает, как трудно найти в траве птицу и поймать суслика? Юлька тоже, наверно, не знает, куда прячутся суслики.

Оказалось, что Юлька хорошо знает, куда прячутся суслики. Она даже знает, что если в нору налить воды, то зверёк сам выскочит наружу и его легко поймать.

— Если бы ты знал, — говорила Юля Тимке, — какие суслики вредные! Они страх как много съедают зерна. Их уничтожать надо. Я знаю суслячье место. Тьма сусликов. Они на скате всю землю изрыли. Столько нор накопали! Там беркуты летают. Они сусликов ловят. Беркутов нельзя стрелять, они помогают людям сусликов уничтожать.

Рассказ Юльки заинтересовал Тимку, и он спросил у девочки:

— Ты мне покажешь суслячий скат? Покажешь? Я рогатку сделаю и много-много сусликов настреляю!

Юля не ответила на просьбу Тимки и заговорила о том, как они с мамой часто ходили в кино. Ну и что ж? Тимка в городе тоже часто ходил в кино. Он даже видел картину про каменный цветок. А вот здесь, в степи, наверно, не придётся посмотреть интересного кино. Бабушка тоже недовольна, что приходится жить в степи, где нет ни радио, ни порядочной воды. Интересно, довольна ли Юля тем, что она приехала сюда?