У нас в 5 «Б»

— Ух, ты! — заинтересовался я. — А где она растёт, эта берёза? То есть где находится опушка, как далеко отсюда?

Вовка Абрамушкин ещё раз сосредоточился, даже ладошку локатором приложил к правому уху.

— Село Подгорицы Белгородской области, — наконец определил он. — Судя по звуку, почти девятьсот коренных жителей, много коров, овец и другой живности… Судя по звуку!

— Село Подгорицы! — радостно повторил я. — Слушай, а речка там имеется? Рыбалка хорошая?

Вовка отхлебнул чаю, тщательно сжевал подряд три или четыре сушки с маком и в который уже раз начал сосредоточенно вслушиваться, как под окном шуршит метла.

— Мелочь разная, окуньки да плотва, — покачал он головой. — Судя по звуку…

Я живо представил себе чудеснейшее живописное село Подгорицы в Белгородской области, хотя никогда там не был. Весело журчала небольшая речушка, а на огромном лугу паслись бесчисленные коровы и овцы, от которых почти все девятьсот коренных жителей дружно отгоняли ветками назойливых мошек и комаров.

А отдельно от других деревьев на опушке стояла огромная старая берёза с чёрным дуплом, из которого к тому же кто-то лохматый, с длинным носом насмешливо мне подмигивал.

Я распахнул окно и закричал нашей замечательной дворничихе Лидии Васильевне Ковтанюк:

— Тётя Лида, какая у вас, оказывается, необыкновенная метла! Судя по звуку!

Добродушная Лидия Васильевна очень удивилась.

— Да разве можно судить о метле по звуку? — развела она руками. — А метла что надо, это точно! Метёт — во!

И показала мне большой палец.

Буретковый катус

Звонит как-то мой друг Вовка Абрамушкин по телефону и радостным таким, почти счастливым голосом спрашивает:

— Привет! Не знаешь, что это у меня тут на столе такое? В природе бывают, к примеру, жёлтые буретковые катусы?

— Чего-чего? — отвечаю. — Чего бывает в природе?

— Ну, значит, это просто не буретковый катус, — вздохнул Вовка и положил трубку.

А ровно через пять минут звонит снова.

— Слушай, — говорит, — а бывают одновременно мягкими и холодными гудковые чумчики?

— Какие ещё, — отвечаю, — гудковые чумчики?!

— Выходит, на столе у меня и не гудковый чумчик, — сообщил Вовка и опять положил трубку.

А ещё через пять минут, конечно же, опять звонит.

— Как ты думаешь, — говорит, — кукаевские босики — вот они-то как раз холодные и сладкие, да?

— Кукаевские… кто? — переспросил я.

— Кукаевские босики, — почти по слогам повторил Вовка Абрамушкин. И печально закончил:

— Нет, судя по всему, это у меня и не кукаевские босики.

И, конечно же, положил трубку.

Но теперь не прошло и минуты, как телефон у меня зазвонил в очередной раз.

— Всё, разобрался! — заорал в трубку Вовка. — Сам во всём разобрался! Это у меня раньше, пока не съел, было ананасное мороженое! Здоровенная такая банка, целый килограмм!

Тогда уже я бросил трубку и обиделся.

Тоже мне, друг называется! У него была полная большая банка ананасного мороженого, а он с ним в одиночку разбирался, без меня.

От обиды я пошёл в магазин, купил себе тоже пластиковую коробку мороженого, только земляничного.

И, понятное дело, позвонил Вовке Абрамушкину.

— Слушай, — говорю, — как ты думаешь, чем могут пахнуть дуньдуньские буньки?

Через минуту Вовка примчался ко мне.

— Осторожно! — с порога закричал он. — Только не подходи к ним близко! Стой подальше от стола! Держись за моей спиной! Сейчас разберёмся с твоими дуньдуньскими буньками!

Нет, что бы там ни говорили, Вовка Абрамушкин — настоящий друг!

Колдовское слово

Вовка Абрамушкин изобрёл специальное колдовское слово для сбора грибов.

Я сразу понял: теперь не нужно долго ходить по лесу и заглядывать под каждый кустик. Достаточно поставить на середину поляны большую корзину и громко сказать:

— Цыц-па-цыц!

Все съедобные грибы, прежде всего грузди и боровики, конечно, как только услышат это слово, сразу же сбегутся со всех сторон и сами начнут укладываться в корзину.

— Здорово! — сказал я, потому что Вовкина придумка мне очень понравилась. — Пойдём в лес, немедленно проверим твоё изобретение на практике, а?

— Пошли, — согласился Вовка.

Мы захватили каждый по огромной плетёной корзинище, отправились в лес и быстро нашли подходящую солнечную полянку.

— Цыц-па-цыц! — что было мочи заорал я.

— Цыц-па-цыц! — подхватил Вовка. — Цыц-па-цыц!

Крошечная пёстрая пичуга испуганно вспорхнула с ветки и, недовольно щебеча, улетела прочь.

— Что-то не бегут твои грибы, — сказал я моему другу Вовке.

— Не бегут, — согласился Вовка. — Всё правильно. Моя теория действует.

— А что тут правильного? — не понял я.

— У грибов ушей нет, — объяснил Вовка. — Вот они колдовского слова и не слышат! Услышали бы — сразу прибежали!

Грибов мы с Вовкой в тот день много насобирали — море, две полные огромные плетёные корзины. Под каждый кустик заглядывали.

Преувлекательнейшее занятие, я вам скажу!

Боевая ничья

Я никогда не был футбольным фанатом, это всё Вовка Абрамушкин.

Прибегает ко мне, глаза выпучил:

— Включай скорее телевизор, футбол начался!

Уселись мы на диване, а Вовка не унимается:

— Ты за кого болеть будешь? Выбирай! Я — за «полосатых»!

Мне было всё равно, и я сказал:

— Хорошо, я тоже за «полосатых»… А как команда называется?

— Нетушки, нетушки! — заспорил Вовка. — Я первым выбрал, за «полосатых» я! А ты давай за других болей, за «синих»! Ну выбирай!

— Ладно, — согласился я. — Тогда я болею за тех, которые в жёлтых трусах… За «синих», одним словом…

— Та-ак, против «наших», значит, — осуждающе кивнул Вовка. — Вот ты какой, оказывается!..

И отодвинулся от меня на другой край дивана.

— Ну-ну, сейчас мы тебе шарик-то в ворота закатим!

Тут как раз футболисты в жёлтых трусах и синих майках забили «полосатым» гол со штрафного.

Вовка насупился и начал кусать нижнюю губу.

— Вовка, не переживай, — сказал я ему. — Всякое бывает…

Игра продолжалась, а Вовка Абрамушкин угрюмо пыхтел почти до конца первого тайма. Как раз пока «полосатым» не забили второй гол. Тогда Вовка вскочил с дивана и стал метаться по комнате, сжав ладонями подбородок и громко мыча, будто у него сильно болел зуб. Нет, громче — словно у него внезапно разболелась вся нижняя челюсть сразу.

— Вов, — пробовал я утешить друга. — Чего ты?! Они отдохнут чуток, а потом возьмутся и такое моим устроят!

— У-у-у-у! — стонал в ответ Вовка. — У-у-у!

Во втором тайме команда Вовчика пропустила ещё один гол.

Ах, да на загляденье! Наш защитник прошёл с мячом через всё поле, в одиночку обыграл человек шесть «полосатых», всех по очереди!

А затем метров с двадцати, пушечным ударом загнал мяч под самую перекладину! У меня аж дух захватило…

А потом всё, 3:0, матч закончился.

Вовка, мой лучший друг, был серый, как стена.

— Вова, — сказал я ему. — Считай, что у нас ничья. Боевая ничья! Каких-то три гола разница, чепуха, почти поровну…

Вовка, немного поломавшись для виду, в конце концов со мной согласился. И, чтобы развеять последние сомнения, съел большое яблоко.

А я про себя подумал: «Да чтобы „наши“, „синие в жёлтых трусах“, каких-то там „полосатых“ под орех не разделали?!»

«Тпру!» и «но!»

Вышел я прогуляться, смотрю: посреди двора Вовка Абрамушкин на стуле верхом уселся, спинку стула двумя руками ухватил, подпрыгивает и кричит:

— Но-о-о-о!

А потом вдруг:

— Тпру-у-у-у!