У юнги тоже сердце моряка

Узнав о высадке морских бригад, Кайда и все куниковцы повеселели: теперь они двинутся вперёд!

Но вперёд двинуться не удалось. Гитлеровцы подтянули свежую дивизию. Враг отгородился от десантников проволочными заграждениями, минными полями, траншеями, дзотами. Сосредоточил на каждом километре обороны более шестидесяти станковых пулемётов, двадцать шесть орудий и много миномётов. И пришлось десантникам самим переходить к обороне. В десанте свои законы: или продвигайся вперёд, или отстаивай завоёванный рубеж. Без приказа ни шагу назад. …В середине февраля 1943 года поредевший отряд куниковцев был выведен с передовой, а в марте отправлен на формирование в Геленджик.

Перед новым десантом

В Геленджике куниковский отряд преобразовали в 393-й отдельный батальон морской пехоты. Командиром назначили капитан-лейтенанта Василия Ботылёва. Батальон пополнили новыми бойцами. Первой формировалась рота автоматчиков. Кайда, Лысов, Прохоров стали автоматчиками и оказались в одном отделении.

Вечером 8 сентября батальон разместился в палаточном городке, в лесу. Матросы пришли сюда с песней:

Боевые традиции отряда перешли к матросам батальона. Все называли себя куниковцами, в честь майора Куникова - замечательного советского командира и человека. …Всё лето батальон готовился к новому десанту. И наконец этот день наступил.

Утром Кайда встал раньше всех, вылез из палатки, огляделся. Ночью прошёл дождь, капли на листьях блестели и переливались всеми цветами радуги.

«Красота какая», - подумал Кайда. Он взял котелок и пошёл к ручью за водой.

Около штаба остановился: по радио передавали сводку Совинформбюро. До Кайды донеслось:

«8 сентября наши войска освободили города Донбасс, Славянск, Краматорск, Дружковку, Константиновку…

При отступлении из Дружковки немецко-фашистские изверги учинили зверскую расправу над мирными жителями города. Бомбили, жгли и взрывали кварталы жилых домов».

Освобождён родной город! Но живы ли отец и мать? Вряд ли фашисты пощадили родителей советского моряка.

Не знал Владимир, что его отец пошёл на фронт и был убит в боях под Харьковом.

Не знал, что в день отступления гитлеровцы облили бензином их хату и зажгли, мать его успела выскочить. Фашисты по ней стреляли, но ей удалось скрыться в зарослях кукурузы. И вынесла она из дома только фотографию, где её сын Володя снят с группой краснофлотцев.

Обо всём этом Владимир узнал несколько месяцев спустя.

С опущенной головой Кайда дошёл до ручья, сел на камень и глубоко задумался.

К Кайде подошёл Прохоров.

- Чего зажурился. Малютка? - спросил он, подсаживаясь к нему.

Кайда молча вздохнул.

Прохоров положил руку на его плечо, заглянул в глаза:

- Не нравится мне твой вид, Володя. Не тебе нос вешать.

Кайда поделился с ним своими раздумьями:

- Так хотелось бы знать перед боем о родных. Ведь сегодня, иду в третий десант.

Что нас ждёт? Получил бы весточку от матери, от отца, спокойнее было бы на сердце… Всё вспоминаю мать, как она провожала меня Ещё до войны на флотскую службу… А в сорок первом году ей послали на меня похоронную. Вот как это получилось. В начале войны я служил мотористом на корабле. Когда гитлеровцы подошли к Одессе, я записался добровольцем на передовую. В сентябре отряд моряков высадился десантом под село Григорьевка. Я был первым номером станкового пулемёта. Но недолго я строчил по врагу из нашего пулемёта: фашистские снаряды разбили «максим». Я тут же схватил винтовку и бросился в рукопашную. Знаешь, восемь гитлеровцев уничтожил. Взрыв мины сбил меня с ног. Осколки поранили руку, ногу, живот. Я всё стрелял, пока не потерял сознание. Товарищи решили, что я убит, взяли мои документы, командование послало родителям похоронную. А ночью я очнулся. Пополз. Под утро меня подобрали солдаты. Отлежался в госпитале.

А за это время немцы заняли Дружковку. Так и не узнали родители, что я жив…

- Отгоним тёмные мысли, Володя. Ведь на всех фронтах наши бьют фашистов. Вот это радость! А ты задал мне задачу, из-за тебя раньше встал, - переменил разговор Прохоров. - Совесть есть у тебя или нет?

Кайда удивлённо посмотрел на него:

- Не понимаю.

- Гляньте на него, он не понимает! - воскликнул Прохоров. - А кто вчера уговаривал меня написать в боевой листок заметку? Ты, редактор!

Кайда улыбнулся. Месяц назад его назначили редактором взводного боевого листка.

К порученному делу он отнёсся добросовестно, серьёзно. Командир взвода хвалил его за каждый номер, однажды похвалил даже командир роты автоматчиков. Вчера Кайда узнал, что Иван Прохоров подал заявление о приёме в партию и попросил его написать заметку.

- Всё же написал? - поинтересовался Кайда.

- Нет, - ответил Прохоров, махнув рукой. - Взял карандаш но ничего не написал.

Стал свою жизнь вспоминать, раздумывать. И рассудил так: освободим Новороссийск - пусть тогда и решают вопрос о моём приёме. Если буду воевать не хуже коммунистов, значит, достоин.

- Ты на «Малой земле» хорошо воевал, - сказал Кайда. - Сам знаешь, в нашем отряде выделиться трудно! И заметку ты непременно напиши!

- Далась тебе эта заметка, нашёл писателя! О чём же мне писать?

- Напиши, с каким чувством идёшь в десант.

- Так бы сразу и сказал. Напишу. А теперь умоемся свежей водицей.

Оба встали.

Прохоров хотел положить руку на плечо Кайде, но не достал. Заглядывая снизу вверх, весело заметил:

- Ну и здоровенный же ты. Малютка. Чем только тебя мать кормила?

- Галушками, Ваня, да пампушками, - усмехнулся Кайда.

В тылу у врага

В ночь на десятое сентября 1943 года батальон погрузился на катера и мотоботы.

Семнадцать автоматчиков - два отделения - разместились на моторном баркасе.

«Морской охотник» вёл его на буксире.

Катера вышли на Кабардинский рейд и заглушили моторы. Стало тихо. Отсюда видна была «Малая земля». Там, как всегда ночью, раздавались взрывы, трещали пулемёты, взлетали ракеты, бороздили воздух трассирующие пули. и вдруг всё кругом загрохотало, засверкало. Побережье Цемесской бухты осветилось. Снова заведены моторы, и катера рванулись вперёд, ведя за собой на буксирах мотоботы и баркасы.

Командир отделения Лычагин приказал мотористу:

- Приготовься!

Катер прорвался сквозь огневую завесу и оказался в бухте. С кормы катера раздалась команда:

- На баркасе заводить мотор! Буксир рубим!

Кругом рвались вражеские снаряды. Катер, лавируя, ушёл вперёд, а баркас остался на месте. Мотор чихнул и заглох.

Раздался голос командира:

- Немедленно завести мотор!

Но завести его мотористу никак не удавалось.

Вражеские снаряды разрывались всё ближе и ближе, от фальшборта летели щепки.

- Ложись на дно! - дал команду Лычагин. И снова приказ мотористу: - Немедленно завести мотор!

Кайда пробрался к матросу, спросил:

- В чём загвоздка? Давай помогу.

Прошло ещё несколько минут, и они вдвоём завели мотор. Но тут в борту появилось несколько пробоин, в них хлынула вода.

Бухту затянуло дымом и гарью. Моторист растерялся, не зная, куда направить баркас.

- Давай прямо! - крикнул ему командир. - Не крутись на месте!

Баркас напоролся на струю пуль. Моторист отвернул правее. И вот полузатонувший баркас ткнулся в берег. Десантники мигом выскочили из баркаса, но сразу же пришлось залечь. Пулемётный огонь прижал их к самой кромке берега.

При свете ракет автоматчики определили, что высадились они гораздо правее того места, где должна высаживаться вся рота. Подвёл мотор, а моторист не смог правильно определиться. Но матросы его не винили. В таком пекле, когда кругом рвутся снаряды, свистят пули и осколки, где дым гуще, чем при дымовой завесе, растерялся бы самый опытный штурман.