Твой светлый дом

Только сейчас с ужасающей ясностью осознал Родион, что дед Матвей навсегда ушел из жизни.

— Не успел… не научил, — прошептал он. Лицо его исказилось от боли. Он изо всей силы ударил кулаком по верстаку, закричал: — Не усп-пе-е-ел!

Аннушка распахнула двери сарая, остановилась у порога, не понимая, что происходит с ее племянником. Родька плакал навзрыд и колотил кулаком по верстаку. Тетка кинулась к нему, прижала к себе.

— Родя… Не надо, родной… Ну, успокойся… Ну, миленький. — И расплакалась сама.

Глава седьмая

После похорон Матвея Степановича жизнь в старой хате разладилась. У Акулины Кондратьевны все валилось из рук. И печь работала плохо. Теперь в хате редко пахло вкусным, больше — подгорелым, пережаренным.

Андрей работал уже на кормокухне, варил комбикормовую кашу для коров на той же самой ферме, где был заведующим: так решило правление колхоза.

Родион редко видел отца. А если тот и попадался на глаза — то пьяным. И на ночь куда-то исчезал. Аннушка хотела приструнить его, так он обругал ее: «Не суйся!.. Не учи старших жить». Она еще оставалась дома: помогала Акулине Кондратьевне по хозяйству, ходила на ферму доить материных коров.

Мать стала сама на себя не похожа: ни с кем не разговаривала, о чем-то думала, часто плакала…

Муторно было на душе у Родиона. Пропала у него охота учить уроки и ходить в школу: все ребята переметнулись к Сеньке. С ним у Родиона было уже несколько стычек. Чуть до драки не доходило.

Недавно Сенька и Шурка натравили на Родиона Бырю из восьмого класса. Быря, видно, сильно накурился перед тем, как подойти к нему в шумном коридоре. Дохнув табачным запахом в лицо, Быря громко, чтоб слышали другие, спросил:

— Родька, говорят, твой отец сам расхлебывает кашу, которую варит…

Родион не дал ему договорить. Быря от удара вскрикнул и, стараясь устоять, нелепо замахал руками. Дежурные старшеклассники схватили Родиона, отвели к директору школы.

Иван Николаевич пригрозил вызвать родителей.

Обозлился Родион, стал пропускать уроки. Несколько дней подряд, будто по болезни, не ходил в школу. Навещали его Виталька и Ольга.

Вот уж не думал Родион, что Ольга будет с ним! Мало знал ее, оказывается.

Приехала Ольга в село с родителями недавно, года полтора назад, когда начали строить животноводческий комплекс. Отец ее работал там электриком, мать вначале доила коров на старой ферме, а теперь ее назначили заведующей молочной лабораторией. Ольга была похожа на мать. Волосы такие же золотистые, волнистые, а глаза серо-голубые, внимательные и вроде бы немного грустные…

А Виталька действительно настоящий друг! Щуплый, с виду слабый, а на самом деле жилистый и крепкий, он всегда был рядом — и в игре и в драке. Виталька никогда не предаст его, как это сделал Шурка, и не будет стоять в сторонке, как трусливый Петяшка.

Если бы не Виталька и Ольга, совсем было бы тошно жить Родиону на свете.

Утром Родион пошел в мастерскую, куда давно не заходил.

В сарае все оставалось так, как и было при жизни Матвея Степановича. У верстака по-прежнему стояли недоделанными поставец, стол и табуреты.

Родион взял отшлифованную балясину в руки. Погладил ее. И так захотелось ему вдруг завершить какую-нибудь дедову работу!.. Может быть, он сумеет распилить балясинку и «прилаштовать» ее половинки к дверцам поставца, как хотел это сделать дед Матвей?… Родион надел передник, зажал в тиски верстака балясинку, взял узенькую продольную пилу, примерился и начал работать. Остро заточенное полотно хорошо вгрызалось в крепкое дерево.

— Пошло, пошло! — обрадовался он.

Увлекся, нажал сильнее и не заметил, как распил ушел от центра. Родион хотел выровнять, но пила не подчинилась. Нажал сильнее — перекошенное полотно со звоном лопнуло, а распиленная часть балясинки откололась наискось. И тут со двора донеслись лай Кудлая и голоса ребят:

— Кудлаша, привет!.. Ты что, не узнал знакомых?

Родион вышел из сарая. Увидел Ольгу, Витальку, Танюсю, Сеньку, Шурку и Петяшку. Меньше всего ему хотелось видеть сейчас Сеньку с Шуркой, да и Петяшку с Танюсей — тоже.

— Вы чего? — спросил он их.

— Мы пришли тебя проведать — ты ж больной, — объяснил Сенька.

Родион с укоризной посмотрел на Витальку и Ольгу. Виталька виновато развел руками, а Ольга сказала напрямик:

— Родька, мы их не звали, они сами привязались к нам.

— Ну заходите, если пришли. — Родион повел рукой в сторону сарая.

В мастерскую ребята вошли гуськом. Девочки сели на розовые тыквы, ребята остановились около верстака и токарного станка. Сенька, заметив сломанную пилу и испорченную балясинку, с издевкой сказал Родиону:

— А ты, оказывается, умеешь столярничать?

— Не твое дело! — оборвал его Родион и набросил на обломки балясинки передник.

Шурка в это время жал ногой на педаль станка, разгоняя маховик, Родион бросился к нему, оттолкнул:

— Не тронь!

Шурка захихикал:

— Родька, говорят, у твоего отца орден отобрали — правда?

— Кто говорит?!

— Чего ты психуешь? Чего накидываешься? — подступил к Родиону Сенька. — Он же просто так спросил.

— Просто так?! — Родион разозлился. — Это ты науськиваешь его на меня. Чего тебе надо?

— Не выдумывай. Никого я на тебя не науськиваю…

— Врешь! — Родион схватил Сеньку за грудки.

— Родька, не цепляйся ко мне — ты же больной.

— Да я тебя… и больной на лопатки положу!

— Ну, смотри, потом не жалуйся, — оскалился Сенька.

— Я не пожалуюсь, только бороться без подножек! — вошел в азарт Родион.

— Я буду судьей, — предложил Петяшка. — Проведу схватку по правилам.

— Ребята, бросьте! — пыталась остановить их Ольга.

Но утихомирить Родиона уже было невозможно. Злился он на весь белый свет, мучался, остро и болезненно воспринимал все, что касалось отца.

Родион и Сенька, сняв куртки, крепко охватили друг друга и, лоб в лоб, посапывая и надсадно, по-мужичьи, покряхтывая, топтались по кругу.

Виталька и Шурка, болея, следили за ними. Петяшка вел себя нейтрально, как и положено судье. Силы были равные, но манеры борьбы, темперамент — разные. Родион яростно наступал на Сеньку, теснил, а тот расчетливо использовал его промашки.

Танюся переживала за Сеньку откровенно и шумно:

— Сенька, не зевай — Родька напирает!

— Сиди помалкивай! — прикрикнул на нее Сенька.

Танюся обиделась, капризно сказала:

— Ох как они долго возятся! Мне уже и есть захотелось.

— Сенька, гни его!.. Вот так! — поддразнивал Шурка. — Дави на позвонок! Он не выдержит — выдохся!

— Да замолчи ты, дурошлеп! — рассердился Виталька. — Твой Сенька хитрит… Судья, чего ворон ловишь?

— Штрафую Сеньку на два очка за пассивную борьбу! — закричал Петяшка.

— Он штрафует!.. За что? Каждый борется, как хочет… Я тебя вот ка-ак штрафану! — Шурка замахнулся.

— Ну, штрафую на одно очко, — струсив, уступил Петяшка.

Родион накинулся на Сеньку очертя голову: рванул его раз, другой, пытался взять на бедро, кинуть через себя, но тот уклонялся от атак и, улучив момент, дал резкую подножку. Родион упал и тотчас вывернулся из-под навалившегося Сеньки. Вскочил.

— Ты подножку дал! Мы же договорились…

— Не ври! Я не давал…

— Была подножка! — возмущенно крикнул Виталька.

— Не было! Не было! — завопил Шурка.

— Была подножка, я видела, — подтвердила Ольга. — Скажи, Танюся, была подножка?

Танюся пожала плечами.

— Ну, а ты чего, Петяшка, помалкиваешь?… Эх, вы! — с презрением сказала Ольга. — Ну и компашка тут собралась! На вас противно смотреть. Судья трусит, секундант врет, наблюдательница лукавит, а сам борец сподличал.

— Я не давал подножки, — оправдывался Сенька. — Родьке показалось.

— Мне показалось?! А это тебе покажется?

И Родион залепил Сеньке хлесткую пощечину.

Замахнулся и Сенька, ударил его кулаком в лицо. Они схватились снова. Затрещала у кого-то сорочка.