Друзья мои мальчишки

Ветер прилетал с Баррикадной улицы. Теперь Никита знал: её звали так потому, что рабочие сражались там на баррикадах.

Ветер прилетал с Дружинниковской улицы, и Никита знал: там дружинники защищались самодельными бомбами. Ветер летел с площади.

— Можно, я ещё постою немножко? — сказал Никита.

Старик не стал торопить его.

Никита постоял немножко, потом они спустились на тротуар.

— Можно мне подержать ту железяку? — спросил Никита.

— Изволь. — Старик вынул старую железку. Её края разъела ржавчина, буквы стёрлись.

— Подарите мне её, пожалуйста, — сказал Никита. Он уже представил, как сейчас спрячет своё новое сокровище, и потянул за шнурок на мешке.

— Подарить? — Старик взял Никиту за подбородок, взглянул в светлые доверчивые глаза. — Внучек, позволь уж, я отнесу её домой своей старухе. Вместе с нею мы тут воевали. Конечно, косы у неё давно не русые…

Никита молча кивнул головой: ладно, пусть уж берёт она. И вздохнул.

— Ты о старой надписи не жалей, — сказал старик. — Вот тебе вместо неё новая. — Он за плечи легонько повернул Никиту от себя. — Видишь, я табличку привинтил? На ней написано золотыми буквами: «Площадь Восстания».

— Она на стене, — угрюмо сказал Никита, — она не снимается.

— И что ж такого? — ответил старик. — Не обязательно всё, чем владеешь, прятать в свой мешок. Приходи сюда да смотри на неё почаще.

— Я приду, — сказал Никита.

Вечерний луч солнца прорвался между громадами домов.

Луч блеснул на голых ветках, тихо погладил руки старого мастера и лёг светлой дорогой на мокром асфальте у маленьких ног, обутых в блестящие новые калоши.

Глава 5. Двое на борту

Старый мастер проводил Никиту до самой станции метро. Он застегнул Никите пуговицу на курточке, поудобнее пристроил за спиной мешок, где теперь вместо калош лежали ушанка и разные трофеи.

Никита остался один между высокими колоннами. Мимо шли люди. Одни подходили к кассам, покупали билеты, по лестнице-чудеснице, которая по-настоящему называется эскалатором, уезжали вниз, к поездам. Другие входили в телефонные будки, крутили там белые диски и что-то неслышно кричали в чёрные трубки.

Обогнав Никиту, в телефонную будку вошла девочка с папкой для нот. Встала на цыпочки, опустила монету.

Дверь в будку была приоткрыта.

— Мама, — услышал Никита, — это я. Не волнуйся, меня задержали на уроке музыки, я сейчас приеду.

Мама! Может, и его мама уже вернулась и ждёт дома. Никите тоже очень захотелось сказать в телефонную трубку: «Это я. Не волнуйся…» Он подождал, пока девочка кончила говорить, и решительно вошёл в будку. У него в кармане уже давно ожидала такого случая подходящая монета. Но сколько он ни тянулся к аппарату, подпрыгивая то на одной, то на другой ноге, ему не удалось опустить монету в щёлку.

— Давай, Никита Кругликов, я тебе помогу! — сказал за его спиной плотный мужчина в шляпе и с толстым портфелем.

Монета аккуратно упала в щёлку.

Никита встал на цыпочки и набрал номер.

Но дома к телефону подошла не мама, а Марина.

— Ты? Ты? — закричала она так громко, что трубка задребезжала в руке Никиты. — Куда ты пропал?

— Я не пропал, — сказал Никита, косясь на мужчину с портфелем. — Вот он я, в метро… Я сейчас ещё немножко поеду…

— Никуда ты не поедешь! — закричала Марина. — Я просто избегалась — тебя искала! Стой, где стоишь, и не двигайся с места. Я сейчас за тобой приеду!.. Нет, стой лучше у кассы!.. Нет, не надо, там кассы с двух сторон — ещё потеряешься! Стой возле самого эскалатора, где контролёр, понял? Стой и не вздумай с места сходить. Я сейчас!

Никита повесил трубку и уныло побрёл к эскалатору.

— Что, брат Никита, попало? — спросил вслед мужчина с толстым портфелем и начал звонить по своим делам.

Никита подошёл к контролёру и стал неподвижно, как на посту. Он с грустью следил, как лестница-чудесница уносит людей вниз, туда, где идут подземные поезда. Сперва было очень много народу, потом все уехали, и вниз побежали пустые ступеньки. Никита пролез под локтем у контролёра и стал поближе к ступенькам, чтобы лучше видеть, как они бегут.

Тут к контролёру подошла какая-то женщина. В одной руке у неё были два таза и ведро, а в другой — детская ванна. За ванну держалась маленькая девочка, за ведро — мальчик; девочка хныкала, а мальчик, увидев Никиту, стал строить ему рожи. Поэтому Никите захотелось с ним подраться, но он удержался и отвернулся.

Контролёр сказал:

— Нельзя, гражданочка. С громоздкими вещами не пропускаем.

— А куда ж я теперь с ними должна? — сердито закричала женщина и, звеня ведром о поручни, двинулась к лестнице. — Нет такого закона, чтобы с детьми не пускать!

— Не с детьми, а с тазами… — объяснил контролёр, отступая и загораживая ей путь.

Никита тоже отступил на шаг ближе к ступенькам, потому что женщина уже оттеснила контролёра и теперь толкала Никиту ванной.

Ведро звенело, девочка хныкала, женщина громко спорила, контролёр доказывал, мальчишка дразнил Никиту, как вдруг появился тот самый плотный мужчина из телефонной будки. Он очень спешил, по сторонам не смотрел и, прижав к животу толстый портфель, на ходу отрывал из книжечки проездной билет. У эскалатора он захотел обойти споривших. Шагнул вправо — налетел на мальчишку; шагнул влево — споткнулся о Никитины новые калоши; покачнувшись, выбил ванну из рук женщины, ухватился за Никиту да вместе с ним в ванну и свалился. И детская ванна со страшным грохотом помчалась вниз по эскалатору, имея на своём борту двух пассажиров.

— Ой-ой-ой! — кричал Никита, но никто не слышал его.

Люди со встречного эскалатора, слыша железный гром, с удивлением оборачивались и провожали глазами мчавшегося вниз пассажира. А Никиты и вообще-то не было видно.

Внизу странное судно с двумя пассажирами стремительно вылетело далеко вперёд по мраморному полу и остановилось посреди подземного дворца. Наверно, оно пролетело бы ещё дальше, если бы не длинные ноги взрослого пассажира. Они не уместились в детской ванне и затормозили продвижение судна вперёд.

Вокруг ванны собралась толпа. Люди — молодые и старые — смеялись так громко, что Никите показалось, будто на него рушится потолок.

Большой пассажир молча вылез из ванны. Он вынул оттуда портфель, поставил на ноги Никиту и обтёр платком своё вспотевшее лицо.

— Да, брат Никита, — сказал он, — на крейсерах я ходил, на подлодках плавал, на самолётах летал, а вот на таком виде транспорта — впервые… — Он смущённо потёр лысую голову и стал поджидать ехавшую сверху женщину, чтобы вернуть ей её посудину.

А Никита побежал к поезду. Он был очень доволен. Во-первых, обещал Марине не сходить с места — и не сошёл! Не его вина, что он оказался внизу! Во-вторых, не пришлось отдавать контролёру драгоценный билет, подарок на долгую память…

Через некоторое время, обежав подземное кольцо, поезд метро снова остановился на этой самой станции. Выходит — правда, что у кольца нет конца. Ни у Садового, ни у подземного, ни у какого. Где начало — там и конец. Никита доказал это всему миру. Очень довольный, он поехал, как все пассажиры, по лестнице-чудеснице вверх. Твёрдая земля приближалась. Наверху возле эскалатора стояла Марина.

— Это ты! — кричала она ему сверху, как будто он сам не знал, что это он. — Это ты! — кричала она ему голосом, который не предвещал Никите ничего хорошего. — Это ты! — И она даже побежала ему навстречу, но ступеньки под её ногами убегали обратно вверх, и у неё получился бег на месте.

А Никита сам поднимался к ней навстречу и уже видел её маленькие крепкие руки, которые через секунду схватят его за ухо. Отступать было некуда.

И она схватила его в охапку прямо с бегущей ступеньки. Она крепко схватила его обеими руками.

— Марш домой, недисциплинированный мальчишка! — торопливо произносила она свои сердитые слова.

А по красным щекам её текли слёзы, и глаза её, круглые, как у Никиты, говорили совсем другое. «Бедненький мой, — говорили они, и Марина прижимала Никиту к себе и мешала пассажирам сходить с эскалатора. — Бедненький мой, куда же ты потерялся, мы так волновались!»