Взгляни на небо

— Ты понял?! — заорал Таир.

Глаза его как-то по-сумасшедшему сверкали.

— Чего понял? — Володька на всякий случай отодвинулся подальше.

Таир поманил его, зачем-то оглянулся по сторонам, хотя вокруг ни одной живой души не было, если не считать рыб, и прошептал:

— Ме-сто-рож-де-ние!

— Где? — испугался Володька.

Таир поднял палец, помотал его перед Володькиным носом:

— Тс-с-с! Здесь! Где-то! Рядом! Нефть! У-у! Ме-сто-рож-де-ние!

— Ну да?! — Володька тоже почему-то стал озираться.

— Точно! Раньше плыли — не было? Не было. Теперь есть? Есть! Откуда? — Таир обжигал азартным шепотом Володькино ухо. — Искать надо! По течению пойдем, вверх. Найдем. У-у! Что будет!

— А что?

Володька тоже стал перебирать ногами от нетерпения.

— Что! Чудак! Месторождение ведь! Нефть! Польза какая! Черное золото! Что! Он еще спрашивает! С Луны упал, да?

— Сам с Луны упал, — машинально ответил Володька. — Надо в село бежать. Расскажем.

— Тс-с-с! Эх ты! Сами найдем! Представляешь? Ищут, бурят, а тут мы сами! Геройский поступок! Юные разведчики недр! Черное золото! Подарок любимой Родине! В «Пионерской правде» вот такой портрет! — Таир попилил ладонью свой пуп.

— Ну да?! Вот такой? — Володька тоже попилил.

— Это что! В телевизоре покажут! Точно! По радио! Обалдеют все! Черное золото.

— Бежим!

— Куда?

— Расскажем! Приведем! В «Пионерке», говоришь?

— Ну!

— Родька лопнет от зависти. Ха! Все лопнут! Черное золото! Бежим скорее.

— Да погоди ты! Бежим, бежим. Найти сперва надо.

— А как?

— Вверх по течению пойдем. И на пятна глядеть станем.

— Пошли!

Идти пришлось недолго. Метрах в пятидесяти вверх по речке, у самого берега между голышами, четко различались маслянистые темноватые пузырьки. Они медленно всплывали со дна, стремительно растекались по поверхности мерцающими разноцветными пятнами.

Еще не веря в неслыханную удачу, Таир и Володька ошеломленно переглянулись и, не сговариваясь, бросились бежать в село.

Вздымая мелкую белесую пыль, тревожа своими восторженными воплями разомлевших от жары мохнатых деревенских псов, они пронеслись по главной улице к правлению колхоза. Все работоспособное население было в поле, шла уборка чая.

Когда Володька и Таир, запыхавшиеся, окруженные десятком неистово лаявших собак, подбежали к правлению, то увидели на дверях здоровенный висячий замок.

Помимо собак их сопровождали несколько местных мальчишек и девчонок.

Володька и Таир заметались перед крыльцом. Они оглянулись и тут заметили в тени под развесистой чинарой стариков. Аксакалы сидели неподвижно и задумчиво глядели на облако пыли, в котором метались Володька, Таир, мальчишки, девчонки и собаки. Самый главный аксакал был самый задумчивый и длиннобородый.

Когда орущее, лающее пылевое облако подкатило к чинаре, главный аксакал медленно поднял тяжелые веки и погладил узкую белую бороду.

— Месторождение! — орал Таир. — Булькает!

— Черное золото! — орал Володька. — Там! Скорей!

— Гав! Гав! Р-р-тяв! — лаяли собаки.

— Ура! — кричали местные мальчишки.

— Говори, — тихо приказал главный аксакал, и все мгновенно умолкли.

Только Таир быстро-быстро, захлебываясь гортанными звуками, заговорил по-азербайджански.

И Володька даже не удивился тому, что все понимает.

От нетерпения он подпрыгивал и все пытался вставить словечко, но ему никак не удавалось вклиниться в стремительную россыпь Таировых слов.

Ему казалось, что старики заснули. Они прикрыли темными веками глаза и застыли, только толстые папиросы дымились в узловатых руках.

Таир замолк, и наступила напряженная тишина.

Вдруг все мальчишки, и все девчонки, и все собаки отпрыгнули назад, потому что главный аксакал неожиданно вскочил как совсем молодой человек и выкрикнул какие-то клекочущие слова. Глаза его сверкали.

— Гав! Гав! Р-р-тяв! — залились собаки.

— Ура! — завопили мальчишки и девчонки.

— Месторождение! — закричал Таир.

— Черное золото! — заорал Володька.

— Лопаты! — приказал главный аксакал. — Мотыги! Лом!

Все побежали за инструментами, а один не очень старый старик с деревянной ногой проковылял за угол дома и тут же стремительно прикатил на открытой трехколесной коляске.

А еще один аксакал приехал на телеге, запряженной мохнатым бодрым коньком с бельмом на правом глазу.

С ломами, лопатами и мотыгами погрузились в эти два транспортных средства и в сопровождении восторженных псов, с которых давно уже слетела сонная одурь, помчались к месторождению. Впереди пылила инвалидная коляска, оттуда высовывался Таир и кричал Володьке, который трясся в телеге:

— «Пионерская правда»! Во!

Он очерчивал пальцем вокруг лица рамочку.

— Телевизор! — кричал Володька. — Во! — Он рисовал на груди медаль. — Родька! От зависти! Кх! — Он приставлял палец к виску.

Оба заливались счастливым смехом, а главный аксакал настегивал кизиловым прутом конька, и глаза его горели неукротимым огнем.

Приехали к речке. Все бросились, отталкивая друг друга, к месторождению. Сзади неторопливо шел самый старый человек с киркой и с белой бородой. Он шел молча. Все вдруг засмущались, притихли и расступились. Главный аксакал внимательно оглядел булькающее место, улыбнулся и ударил киркой.

Тугим фонтанчиком выплеснулась маслянистая жидкость.

— Ур-ра! — закричали все.

— Р-р-тяв! — поддержали собаки. Еще раз ударил аксакал. Еще!

Он отошел. Заработали лопаты. И вдруг горестно и тихо ахнул Таир. И наступила такая тишина, что стало жутковато.

Володька протиснулся вперед и увидел проржавелый, рыжий бок железной бочки. Ее полностью замыло гравием и песком, а в самой середине откопанного куска чернела рваная дыра, пробитая киркой главного аксакала.

— Солярка! — тихо сказал старик. — Половодье! Водокачка! Движок!

Больше он ничего не сказал, но так поглядел на Володьку и Таира, что те съежились и им очень захотелось стать маленькими рыбками, чтобы — нырь! — и уплыть с глаз долой.

Все отвернулись и молча полезли по откосу к транспортным средствам. Даже собаки ушли. И тоже молча. Только хвосты их выражали презрение.

— «Пионерская правда»! — сказал Таир. — Во! — Он попилил свой живот ладонью около пупа.

— Телевизор! — сказал Володька. — Месторождение!

— Родьке — ни-ни! — предупредил Таир.

— Могила! — ответил Володька.

В это время зашуршала галька на тропинке. Вниз спускался самый старый аксакал. Он стоял перед ребятами, отдувался, внимательно разглядывал их. Мальчишки совсем сникли. Старик неожиданно улыбнулся.

— Молодцы, — сказал он. — Речка сейчас совсем маленькая, рыбе плохо, тесно. Солярка для нее отрава. Малькам — смерть. Сегодня же эту бочку вытащим. Молодцы!

Он повернулся и, опираясь на свой кизиловый посох, кряхтя, полез вверх по тропинке.

Глава шестая

Вернулись учителя со своей конференции, вернулись с гор знаменитые добытчики нефти Таир и Володька, и начались нормальные школьные будни.

Будни…

Многострадальный директор школы классифицировал замысловатые выходки своих учеников по собственной системе:

а) нечаянно;

б) по глупости;

в) намеренно, но беззлобно и даже остроумно (а в большинстве только с потугами на остроумие); г) мрачные — из-за обиды на несправедливость (истинную или мнимую);

д) беспричинные («раззудись плечо, размахнись рука»);

е) злостное хулиганство.

Отец Володьки говорил:

— Ну что, опять? Бедные ваши учителя! Молоко им надо выдавать. Очень вредное производство — делать из вас, обормотов, людей. Немыслимо трудное дело, нервы надо железные иметь. Ну скажи мне, Володька, зачем вам понадобилось лезть в окно класса по водосточной трубе? Опять вы с Таиркой отличились!

— Ха, — усмехался Володька, — почти весь класс полез.

— И девочки тоже? — изумлялась мама.