Каос и Бьёрнар. Олауг и Пончик

Он так устал, что прилёг отдохнуть, а Каос положил рисунок в большой пакет, который ему дала Эва, и стал ждать, когда за ним придут. Ждать ему пришлось недолго.

Сегодня за ним пришёл папа, у него был перерыв перед вечерним рейсом.

— До свидания, Каос! — сказала Эва. — Передай привет маме и спасибо тебе за сегодняшний день. Отдыхай, вы здорово потрудились сегодня.

По дороге домой Каос спросил у папы:

— А мы поедем в субботу в горы?

— Думаю, что поедем, — ответил папа. — Мама свободна, а у меня только один вечерний рейс. Надо съездить и отдохнуть. Поудим с тобой рыбу, побродим, а вечером посидим у камина.

— И будем рассматривать звёзды, и поднимемся на вершину Высокой. Хорошо, папа?

— А что тебе понадобилось на вершине? — удивился папа. — Разве ты забыл, как тяжело туда подниматься?

Папа с Каосом однажды уже поднимались на эту вершину, Каос тогда так устал, что обратно папе пришлось нести его на руках. Конечно, он удивился, когда Каос снова заговорил о вершине.

— Мне очень надо. — И Каос рассказал папе, как они с Бьёрнаром летали сегодня в космос, а дома показал ему рисунок.

— Ну что ж, по-моему, вы неплохо придумали, — сказал папа. — Я вам помогу.

— Это всё Бьёрнар придумал, — честно признался Каос. — Я только чуть-чуть.

К маминому приходу картошка у них уже была сварена. Мама разогрела рыбные тефтели, которые купила по дороге, а Каос тем временем вымыл салат. Мыть салат всегда поручали ему, он наловчился и мыл его очень чисто.

А после обеда Каос играл в прятки с детьми, которые жили на втором этаже Газетного дома, и так заигрался, что даже забыл об их с Бьёрнаром полёте в космос. Но папа не забыл об этом. Вернувшись из последнего рейса, он долго сидел и смотрел на рисунок. Каос с мамой уже давно спали. Они не знали, что папа поднялся в типографию, где работа кипела круглые сутки, и попросил разрешения снять фотокопию с рисунка. Ему было жаль, что рисунок пропадёт, когда Каос бросит его с вершины. Папа сделал несколько копий — себе, Эве и про запас. А вот зачем они ему понадобились, вы узнаете из следующей главы.

В горах

Наступила пятница. Каос любил пятницу, потому что она была непохожа на все остальные дни. Он, как обычно, утром приходил к Бьёрнару, но оставался у него только до полудня. В двенадцать часов Бьёрнар с Эвой уходили на тренировку, а потом готовились к приезду папы. Папа Бьёрнара работал в большом городе и приезжал домой только на субботу и воскресенье. И конечно, Бьёрнар и Эва с нетерпением ждали его приезда.

В эту пятницу у папы Каоса был только один вечерний рейс, и потому они прежде всего занялись уборкой квартиры. А потом стали печь хлеб. Папа любил сам печь хлеб.

Он затевал с тестом игру: бил его кулаками, как боксёр своего противника, мял, и после этого хлеб у него получался высокий, вкусный, с хрустящей корочкой. Папа дал Каосу кусок теста, и Каос тоже испёк хлеб. У папы получились три большие буханки, а у Каоса — одна маленькая. Когда хлеб остыл, папа положил одну буханку в хлебницу, а две другие завернул в бумагу и сунул в рюкзак.

К маминому приходу обед уже стоял на столе. При виде накрытого стола мама засмеялась.

— Я понимаю, чего вам хочется! — сказала она. — Ладно, я еду с вами, хоть и устала.

И папа с Каосом очень обрадовались, потому что иногда мама говорила:

— Нет, поезжайте без меня, я слишком устала и хочу побыть дома.

Каос стал укладывать свой рюкзак. Он привык делать это самостоятельно. Он взял с собой свитер, носки, тёплую майку, резиновые сапоги, плащ, кое какие игрушки и, конечно, маленькую буханочку, которую испёк сам.

Мама тоже уложила свой рюкзак. Незаметно от Каоса она спрятала туда торт, о котором он должен был узнать только в горах.

— Скорей, скорей, копуши! — торопил их папа. — Отправление через полчаса, а мне ещё надо заправиться.

— Иди без нас, — сказала мама. — Мы придём следом.

— Только не опаздывать! — предупредил их папа — Задерживаться нельзя, меня ждёт много пассажиров.

— Мы никогда не опаздываем, — сказала мама.

Папа ушёл, а мама с Каосом проверили, чтобы в квартире всё было в порядке — конфорки погашены, утюг и свет выключены, окна закрыты. Теперь можно было идти. Они вышли и заперли за собой дверь. От прохладного воздуха у Каоса защекотало в носу. Мама встретила на улице знакомую и заговорилась с ней.

— Только на минутку, — сказала она Каосу, и он заволновался.

Сколько раз бывало, что, остановившись на минутку, взрослые вообще забывали о времени. А ведь папа предупредил их, чтобы они не опаздывали, Каос потянул маму за руку — никакого результата. Он потянул сильнее.

— Сейчас, сейчас, Каос, у нас ещё много времени — отмахнулась мама, продолжая беседовать.

Но времени, очевидно, оставалось не так много, потому что потом им пришлось бежать бегом до самой станции.

— Мы опоздаем? — волновался Каос. Увидев из зала ожидания, что голубой автобус стоит на месте, Каос перевёл дух. Они с мамой сразу сбавили шаг, не спеша подошли к автобусу и заняли свои места. Мама кивнула папе, словно это был не папа, а просто хороший знакомый.

Каос сидел у окна, а мама рядом. Простояв целый день за прилавком в аптеке, она теперь отдыхала.

Автобус заехал за пассажирами в городские гостиницы и вскоре оказался набитым битком. Ехать по городу в сумерках было ещё интересней, чем днём. Уличные фонари причудливо освещали дома, витрины и пешеходов. За окном промелькнула длинная Главная улица, площадь, водопад и Газетный дом, в котором жил Каос. Громыхнув на мосту, автобус выехал за город.

Теперь за окном мелькали поля и усадьбы Автобус забирался всё выше и выше. Огни города остались далеко внизу. Вдруг стало совсем темно — автобус въехал в лес. Папа включил фары, и Каос увидел деревья. Те, что стояли в тени, казались чёрными и таинственными. Каос закрыл глаза, чтобы получше запомнить эту таинственную темноту. Потом он открыл глаза и стал смотреть на рты пассажиров. Получалось, как в немом кино люди говорят, а что говорят — непонятно. Ведь это были иностранцы, приехавшие полюбоваться норвежскими горами. Все они держали в руках фотоаппараты, но фотографировать было слишком темно.

Наконец лес поредел. Высокие деревья сменились невысокими — они не тянулись вверх, а как бы стелились по земле. Это потому, что здесь всегда дул сильный ветер и деревья жались к земле, прячась от ветра и зимних буранов.

Автобус забрался уже очень высоко в горы. Каос ощущал это по приятному холодному запаху с примесью дыма. Осенью в горах всегда так пахло. Впереди показались дома, в одних окна были освещены, в других было темно. Автобус проехал ещё немного и остановился перед первой гостиницей на большой ярко освещённой площади. Папа понёс в гостиницу почту, а мама очнулась от сна.

— Кажется, я заснула, — сказала она, улыбаясь. — Ну, скоро мы уже увидим нашего Лилипутика.

Большая часть пассажиров вышла у первой гостиницы, несколько человек — у второй, а последние четыре человека — у туристской базы. Теперь в автобусе остались только папа, мама и Каос. Папа отвёл автобус на стоянку, где автобус всегда ночевал, и они тронулись в путь.

Сперва Каос ничего не видел, но потом его глаза привыкли к темноте, и оказалось, что вокруг не так уж и темно. Они шли гуськом по знакомой тропинке, каждый нёс свой рюкзак. Тропинка вела их то вверх, то вниз, то направо, то налево. Ноги их хорошо знали эту тропинку и ступали уверенно.

Наконец впереди показался домик, который принадлежал папе, маме и Каосу. Они ласково называли его Лилипутиком за то, что он был очень маленький. Рядом с Лилипутиком стоял маленький сарай для дров и такая же маленькая уборная.