Записки школьницы

— Ну, я же слушаю! В чём дело?

— Понимаешь, — зашептала трубка, — это что-то ужасное… Приходи сейчас же ко мне. Я должна сказать тебе важную новость!

— Какую? Про что?

— Придёшь — узнаешь! Это такая загадочная тайна — умереть можно.

— Скажи по телефону!

— С ума сойти! Кто же говорит по телефону загадочные тайны?

— Ну, тогда приходи ко мне!

— Не могу! Папа ушёл, а я сижу одна с Лилькой! Приходи поскорее!

— У меня твёрдый план! — закричала я. — Сегодня никак не могу! Я даже разулась, чтобы твёрдо выполнить план.

— Дура! Нет, это не тебе! Это Лилька мешает говорить о загадочной тайне. Просит, чтобы я ей открыла тайну. Понимаешь? Такая микроба маленькая, а ей уж подавай тайны. Уйди сейчас же, или я начну тебя воспитывать! Это не тебе, не тебе. Это всё с Лилькой воюю! Ну? Придёшь?

— Не могу, понимаешь? Дала твёрдое слово никуда не ходить, пока не выучу все задачи по арифметике. А Лильке не смей говорить. Разболтает всем твою тайну. Сегодня же разболтает!

— Тогда приходи скорее сама!

— Ой, Валя, какая ты! Я же сказала — не могу. Лучше и не проси. У меня же такое твёрдое слово. Ты ведь знаешь меня!

— Ну, на минутку-то можешь забежать?

— Нет, нет! Никак! Впрочем, возможно, что минут через двадцать я сумею прийти к тебе. Ну, в крайнем случае, минут через десять или через пять. В общем-то, никуда не уходи! Я уже иду!

Да и как же я могла не пойти? Нельзя же быть эгоисткой! Валя всё-таки мучается со своей загадочной тайной, а я буду сидеть и выполнять свой твёрдый план?

Надо не только о себе думать, но и о своих друзьях. У меня, конечно, железная сила воли. Я могу и завтра узнать эту тайну. Ну а как же Валя? Можно ли её оставить вдвоём с тайной? Она же мучается, наверное. Я и по себе знаю, как трудно хранить одной какую-нибудь тайну. Но зато когда поделишься с кем-нибудь секретами, — сразу становится легко на сердце.

Ну, и кроме того, нельзя же готовить уроки и в то же время думать о тайне. Это всё равно, что одной рукой играть на пианино, а другой дрова колоть.

Пойду, а уроки приготовлю завтра. Встану пораньше и приготовлю.

3 апреля

Ну, вот и дописалась!

По арифметике в четверти — двойка! Пятёрок только две. Четвёрка — одна. Все остальные отметки-тройки!

Папа со мной не разговаривает. Мама не замечает меня. Даже в магазин не посылает.

Сегодня дядя Вася спросил:

— Почему всё так смешалось в доме Сологубовых? Что происходит у вас? Кто чем недоволен? Ты не покажешь мне свой табель? Уж не твои ли отметки всему причина?

Я сказала, что табель у бабушки, а сказала так потому, что мне просто стыдно было показывать свои отметки дяде Васе. Ведь если он увидит двойку, тогда пропадёт всё его уважение ко мне.

И вдруг я подумала: «А что будет со мной, если я останусь на второй год?»

Это ужасно!

Все ребята перейдут в следующий класс, а я буду только издали смотреть на них. Лийка Бегичева выпятит губы и скажет:

— Ах, эта Сологубова? Да, да, я помню её. Она когда-то училась со мною, но была такая глупая, такая неразвитая — просто ужас! В каком-то классе она отстала от нас.

Потом все кончат школу, а я всё ещё буду школьницей. Все начнут работать, а я буду решать задачки и получать отметки.

И всё из-за этой книги. Вместо того чтобы учить уроки, я сидела и записывала разные глупости.

Потом я снова представила себе, как я встречу через несколько лет своих ребят на улице. Они возвращаются с работы, а я иду им навстречу с книжками в руках.

— Привет школьницам! — кричит Славка. — Сколько получила двоек сегодня?

Дюймовочка, конечно, заступится за меня и скажет:

— Как не стыдно обижать ребёнка! Не у всех же хорошие способности. Не обращай внимания, Галочка! Вот, возьми на конфетки! Бери, бери, не стесняйся. Я теперь сама зарабатываю деньги, а тебе где же их взять?

Мне захотелось уткнуться головою в подушку и реветь до потери сознания.

Кончено! Никаких книг! Никаких записок! Больше слова не запишу в эти тетрадки.

А может, порвать их?

Порвать или не порвать?

Не зная, как мне поступить, я загадала на Мурзика. Если он мяукнет, когда я его поглажу, — сохраню записки на память, а если Мурзик ничего не скажет по-своему, по-кошачьему, — разорву.

Я подошла к Мурзику. Он лежал, развалившись на диване, подняв лапки так, будто сдавался в плен. Я погладила его… Он потянулся, показал розовый язычок и, сладко зевнув, мурлыкнул: «Мяу».

Значит, придётся сохранить тетрадки. Но вот на этой, на последней страничке я ставлю загадочный, таинственный знак и записываю торжественно к л я т в у:

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

2 сентября

Вот она, моя смешная, моя глупая мечта!

Перелистывая помятые страницы, я чувствую, как шёки мои краснеют, как всю меня бросает в жар. Неужели это я писала? Все эти глупости?

Как быстро всё-таки меняется человек! И как незаметно!

Когда я приехала из пионерского лагеря и пыталась надеть своё любимое голубое платье, оно затрещало по швам. Вот как выросла я за одно лето. Да и сама я очень изменилась. Даже удивительно, как изменилась. Стала гораздо серьёзнее, и мысли у меня появились уже другие. Летом я читала много хороших книг, и, кажется, чтение принесло мне большую пользу. Да и вообще с переходом в шестой класс чувствуешь себя как-то совсем по-иному. Во всяком случае, я уже знаю, что теперь не буду играть ни в секреты, ни в классы, ни в пятнашки, ни в прятки. Сейчас мне интереснее проводить время среди взрослых, слушать их разговоры, советоваться с ними, спрашивать их обо всём, что в прошлом году меня совсем не интересовало. Как жаль, однако, что взрослые и сейчас ещё смотрят на меня, как на ребёнка. А мне ведь уже тринадцать лет. Через три года я получу паспорт, но, к сожалению, взрослые думают, будто детство продолжается и после тринадцати лет.

Тринадцать лет! Ужасный возраст! Играть с девочками десяти и одиннадцати лет мне уже не хочется. Да и они теперь не подходят ко мне. Для них я уже взрослая, и они просто стесняются меня. Взрослые же смотрят на меня как на младенца. И получается так: ты и не взрослый и не ребёнок, а что-то вроде карлика с бородой из сказок Гримма.

Хотелось поговорить с дядей Васей, но его нет в городе. Он уехал на практику ещё в начале лета, и мне просто не с кем посоветоваться. А за лето накопилось столько разных вопросов, на которые самой не так-то просто и ответить. Почему бы, между прочим, не открыть такие справочные киоски в городе, в которых каждый мог бы получить ответ на любой вопрос? Интересует меня, например, для чего живёт человек. Я подаю письменный запрос и тут же получаю справку. По-моему, это не так глупо. Существуют же справочные киоски, где разъясняют, когда идут поезда, кто где живёт, как найти какое-нибудь учреждение. Я думаю, что многим нужны справочные киоски и по всем другим вопросам.

14 сентября

Сегодня приехал дядя Вася. Увидела я его и подумала: что с ним такое? Он стал меньше ростом и совсем уже не таким выглядит, как полгода назад. Я не удержалась и сказала:

— А знаете, дядя Вася, вы как будто поменьше ростом стали.

Он засмеялся.

— Это ты выросла, а я всё тот же. Честное слово, не обманываю. Но ты-то, ты-то какая длинная! Так вымахала за лето, что и не узнать даже.

Я разговаривала с ним целый час. Между прочим, он спросил, как подвигается моя книга о школе.

— Ты говорила как-то зимою, что пишешь книгу. Ну, и как? Хоть показала бы своё творчество. Как знать, может, живу я рядом с будущей знаменитостью, с классиком советской литературы и не подозреваю даже об этом.