В одежде человека. Сфинкс или робот

— С вас пять марок.

Пять марок! Я совсем позабыл про деньги. Я забыл, что весь этот город держится на звенящих монетах и что на каждом шагу от тебя ждут странных кусочков металла или зеленых бумажек, на которых изображены какие-то важные господа.

У меня не было пяти марок, даже одной марки не было. Но мне очень хотелось есть, и с каждой минутой голод становился все сильнее.

Дама ждала с протянутой рукой. Я стал выворачивать карманы в надежде, как и прежде, что-нибудь там найти. Но, увы, на сей раз они были пусты.

Я огляделся: на меня уже начали обращать внимание. Отчаявшись, я поднял глаза и заметил в небе большую чайку, которая кружила над прилавком.

Знание иностранных языков может порой спасти жизнь. Я говорю немного на языке чаек, который, честно говоря, не отличается особым благозвучием. Но в ту трудную минуту даже те несколько слов, что я вспомнил, смогли мне помочь. Я перевожу для вас слова, с которыми обратился к чайке:

— Стреляй! — закричал я и указал на продавщицу, которая с каждой минутой становилась все более грозной. — Я поделюсь с тобой рыбой!

Чайка выстрелила пометом. Дама завизжала и закрыла лицо руками. Я воспользовался этим замешательством и убежал. Испарился, как говорят люди. Пакет с салакой был крепко зажат у меня под крылом.

Так я стал не только бродягой, но еще и вором. Знакомство с человечеством оказалось для меня более сложной задачей, чем я себе это представлял.

Выбежав на оживленную улицу, я замедлил шаг и попытался раствориться в толпе. Похоже, что меня никто не преследовал, лишь чайка летела следом в ожидании обещанной награды.

Я снова вышел к реке, которая неспешно несла свои замусоренные воды к морю, к берегам, которые я когда-то называл родным краем, и где жила моя семья и близкие. Я устало присел на причал, чайка примостилась рядом. Мы разделили рыбу — благо, ее было достаточно, — но более близкого знакомства заводить не стали. Перекусив, чайка поднялась в небо, а я остался один на один со своими мыслями.

Я думал о том, что мне непременно надо достать денег, чтобы жить, как люди. К тому времени я уже знал, что деньги можно заработать трудом. Возможно, существовали и другие, более легкие пути, но я о них не слышал. Это теперь я знаю, что даже работая с утра до ночи, нельзя заработать самых больших денег. Для настоящего богатства нужны хорошее происхождение, хорошие связи и какая-то особая безжалостность.

Я решил, что должен найти работу. На какую-нибудь легкую работу, например, в конторе, я не мог рассчитывать, ведь я не умел ни читать, ни писать, да и объяснялся на человечьем языке с трудом. С другой стороны, я мал ростом и слаб физически, и потому не мог поднимать тяжести или рыть канавы. К тому же у меня не было сильных и ловких рук — а лишь совершенно бесполезные на земле крылья.

Я брел по набережной и все думал, как же мне раздобыть хоть какую-нибудь работу. Впереди меня шли две женщины, одна из которых везла детскую коляску. Я случайно услышал их разговор.

— Да, в наше время это совсем непросто, — сказала одна женщина другой. — Приличную няню днем с огнем не сыщешь. Последняя проработала у нас всего три дня — такая вертихвостка — целыми днями только и делала, что укладывала волосы и болтала по телефону.

— Таким легкомысленным девицам нельзя доверять, — отвечала вторая. — Я думаю, лучше взять женщину в годах.

И тут мне в голову пришла замечательная мысль. Я забежал вперед, остановился перед женщинами и вежливо приподнял кепку. Они с недоверием посмотрели на меня.

— Простите, пожалуйста, но я случайно услышал ваш разговор. Дело в том, что я очень люблю детей и у меня большой опыт в воспитании подрастающего поколения. А сейчас я как раз ищу работу, и поэтому с удовольствием бы принял ваше предложение…

С каждым словом я чувствовал себя все более неуверенно, потому что женщины смотрели уже на меня не только с возмущением, но даже с презрением.

— Но вы же мужчина! — сказала наконец женщина с коляской.

— Да, — согласился я.

— А я ищу женщину, среднего возраста.

Что же тут поделаешь! Не мог же я вот так, в одночасье, стать женщиной среднего возраста. Я извинился и вежливо приподнял кепку в знак прощания. Но тут я заметил в коляске моего непосредственного работодателя. Он смотрел на меня ясными удивленными глазами и вдруг сказал:

— Мама, птичка!

Женщины засмеялись, и я тоже засмеялся, хотя в ту минуту мне было совсем не до смеха. Довольная мама погладила малыша по головке:

— У нашего Вилле такое бурное воображение.

Я подумал, что это, скорее, у остальных людей очень бурное воображение, раз они считают мужчиной любого, кто одет в штаны и рубашку. Но мне хотелось понравиться, и поэтому я тоже стал хвалить маленького Вилле.

— А где вы работали раньше? — спросила мама Вилле.

— М-м-м… В пищевой промышленности.

По-моему, это была замечательная придумка, и при этом в ней не было ни капли лжи, ведь рыболовство относится к пищевой промышленности.

— Но вы сказали, что вам приходилось иметь дело с детьми?

— Да, у меня одиннадцать собственных детей.

— Бог ты мой! — воскликнули женщины в один голос. — Неужели в наше время еще бывают такие большие семьи? Ну и забот, наверное, у вашей супруги!

— Все заботы мы с женой всегда делили пополам, — похвастался я.

— Подумать только, а мой муженек ни разу даже подгузник Вилле не поменял.

Теперь женщины смотрели на меня куда более благосклонно. Вилле протянул ко мне ручонки:

— Дай!

Пришлось разрешить ему потрогать мой клюв. Он осторожно погладил его и даже прикоснулся щекой к перьям на шее.

— Похоже, вы ему понравились, — тихо сказала мама Вилле. — Простите, как ваше имя?

Я не хотел называть им итальянское имя, так как боялся, что женщины тоже начнут говорить о паспорте. К тому же мое произношение (спасибо моему музыкальному слуху) значительно улучшилось за этот день. Теперь я вполне походил на горожанина или жителя пригорода, приехавшего сюда в поисках работы. Поэтому я и сказал первое, что пришло мне на ум:

— Хурулайнен.

— Что ж, господин Хурулайнен, я думаю, вы нам подходите. Моя фамилия Сормикас, а с Вилле вы уже познакомились. Похоже, вы действительно умеете находить общий язык с детьми. Итак, вы будете сидеть с Вилле по четыре часа в день, пока я на работе. Я, как вы, наверное, догадались, работаю на полставки. Кстати, а где вы живете?

Гордость и робкая натура не позволили мне сказать, что у меня нет дома. Я боялся, что госпожа Сормикас прогонит меня или вызовет полицию. Поэтому я неопределенно указал крылом в сторону города. К моему удивлению, женщине оказалось этого достаточно, и она сказала:

— Хорошо, значит, я жду вас завтра утром ровно в восемь.

Я не осмелился спросить о деньгах или, как говорят в данном случае люди, о зарплате. Но решил, что непременно поговорю об этом утром. Я хотел попросить немного денег вперед.

Я по-прежнему был бездомным, но теперь у меня была работа. Я стал трудящимся, а значит, еще на шаг приблизился к своей заветной мечте — стать настоящим человеком.

Я шел по улицам, вглядываясь в лица людей, и ощущал необыкновенную гордость от собственной значимости… Но когда на город опустился вечер и зажглись уличные фонари, мною вновь овладели усталость и тоска по дому. Впереди была еще одна ночь, и я не знал, где и как ее проведу. В парк я больше пойти не решился.

Я поднялся на мост и облокотился на перила. Подперев голову крыльями, я смотрел в непроглядную глубину темной воды и думал о другой воде, синей и прохладной, с барашками пены на гребнях волн, чистой и прозрачной до самого дна. На другом берегу реки я заметил лодки, некоторые из них были вытащены на землю и перевернуты. Мне показалось, что под лодкой я смогу провести ночь в безопасности, и там меня никто не потревожит. Набережная была безлюдна, поэтому я набрался храбрости, перелетел через реку и приземлился около небольшой деревянной лодки, выкрашенной в белый и зеленый цвет. Попытавшись залезть под лодку, я вдруг услышал из темноты сиплый ворчливый голос: