Зарево над предгорьями

— Раз послали только девчонок, значит дело это женское.

Дружины девушек-комсомолок следили за тем, чтобы подошедший эшелон без задержки получал все необходимое: воду, продукты, медикаменты. Но, главное, во время стоянки поезда девушки должны были раздать раненым подарки от трудящихся города, принести в вагон живые цветы, почитать газеты, организовать импровизированный концерт самодеятельности — словом, сделать все, чтобы раненые чувствовали заботу о себе.

После ухода Гали Вовка взял Верного и пошел к товарищу, но того не оказалось дома. Вовка отправился в парк. Погода стояла плохая, из-за Кубани плыли все новые и новые тучи, и в аллеях старого парка было пустынно. Мальчик начал обучать Верного тем приемам, о которых вычитал в учебнике служебного собаководства, но пошел густой мелкий дождь, пришлось возвратиться домой.

Дома Вовка разжег плиту и поставил чайник. На глаза ему попалась стопка невымытой посуды. Всегда аккуратная Галя сегодня очень торопилась и оставила ее на вечер.

Несколько минут Вовка в раздумье смотрел на грязную посуду. Конечно, мыть посуду «девчоночье» дело, и он этим никогда не занимался. Но ведь Галя занята важными делами, а он ни в чем ей не помогает. Вовка еще раз с сомнением поглядел на посуду, потом тяжело вздохнул, — мыть ее все же не хотелось, — и решительно повязался Галиным фартуком.

Когда посуда была вымыта и поставлена в буфет, на Вовку нахлынул хозяйственный азарт. Он принес из сарая ведро песку, собрал все кастрюли, тазы, большой чайник, ножи, вилки и принялся за их чистку.

Незаметно стемнело.

Вовка чистил самую большую и закопченную кастрюлю, когда раздался звонок. Мальчик бросился в прихожую и распахнул дверь. На пороге стоял Качко.

Смущенный Вовка пропустил Качко вперед, а сам попытался развязать тесемки фартука, но от его торопливых движений завязка затягивалась все туже и туже.

— Хозяйством занимаешься, — с одобрением проговорил Качко. — За это хвалю!

Вовка взглянул на Качко — не шутит ли он? Но в темных глазах Василия не было ни искорки смеха.

Вовка сразу повеселел.

— Сестра у тебя очень занята… — продолжал Качко. — Знаешь, как она замечательно встречу раненых организовала! Просто молодчина!

— Вы посидите, Галя должна скоро прийти, — предложил Вовка.

— Ну что ж, подожду, — согласился Качко, решив не открывать, что пришел он ради Вовки. Секретарь опасался, как бы высокая награда не вскружила мальчику голову, и хотел поговорить с ним по душам. — Только зачем же мне без дела сидеть? Я тебе помогу. Что делать требуется?

— Да я, кажется, все уже кончил. — Вовка с гордостью показал на тщательно протертые ножи и вилки, до зеркального блеска начищенные кастрюли, аккуратно расставленные чистые тарелки. — Я хотел еще ужин сварить, да готовить не умею.

— Вот видишь, — проговорил Качко, — я и пригожусь. Показывай, что у тебя есть, и учись.

Ловко чистя картошку, Качко рассказывал:

— Я в армии в отдельной батарее служил, так когда в лагеря или на ученье выходили, лучше меня повара не было, рагу сготовим на славу. Но уговор: меня тоже ужином угощаешь. Идет?

— Идет! — весело отозвался Вовка. С Качко он чувствовал себя свободно и легко.

Кастрюля с рагу была поставлена на плиту. Качко сел на табуретку, рядом примостился Вовка.

Исподволь Качко перевел разговор:

— В школу уже ходишь?

— Да. Как из госпиталя вышел, на следующий же день пошел.

— С учебой-то у тебя как? Поотстал, наверное, пока лежал?

— Да нет, ничего. Отличник. Только одно «хорошо»…

Качко почувствовал в его голосе досаду.

— А чем недоволен? Почему тон мрачный?

Вовка долго молча смотрел на бушующее в плите пламя. Качко не торопил его. Он понимал, что мальчик сам еще не разобрался в каких-то своих мыслях.

— Вот знаете… — Вовка запнулся и смущенно спросил: — Как вас называть?

— А так же, как ты своих пионервожатых зовешь, — просто ответил Качко, — по имени: Вася.

— Знаете, Вася, горячо заговорил мальчик, — я вот с тех пор, как меня орденом наградили, все думаю… Что я могу сделать? Учусь на «отлично», только одно «хорошо» — по русскому, раньше-то у меня по русскому «посредственно» было. Но этого же мало. Ведь надо еще что-то делать…

— Хорошие думы, Володя, хорошие! Давай завтра пойдем в батальон народного ополчения, и ты расскажешь, как сбил самолет, как важно быть метким стрелком. Согласен?

Вовка сиял. Наконец-то ему нашлось настоящее дело!

— Только, чтобы не в ущерб учебе, и сестре нужно помогать.

— Успею, Вася, честное пионерское, — пообещал мальчик.

На следующий день Владимира Кошубу внимательно слушали бойцы батальона народного ополчения и, когда он кончил, долго хлопали. Потом батальон перешел к занятиям; Вовка сел в сторонке. Его никто не гнал.

…Как и в прошлые годы, Вовка ходил в школу, а Галя — в институт. Но прибавилось много новых обязанностей.

Галя сразу же из института шла в дружину или в горком комсомола, и дома появлялась только вечером. Вовка ходил в магазины и на базар, готовил обед, прибирал комнаты. За обедом брат и сестра рассказывали друг другу свои новости, читали вслух письма от отца и Юрия. Потом Галя отправлялась в дружину, а Вовка — на занятия ополченцев.

В батальоне Вовка быстро стал своим человеком. Вскоре он в совершенстве овладел боевой винтовкой и пулеметом, а когда Качко раздобыл где-то трофейный автомат, освоил и его.

Начальник штаба Аметистый, в прошлом командир эскадрона у Котовского, убежденно говорил:

— У этого мальчика настоящий военный талант. Он станет прекрасным командиром.

Над этим добродушно подсмеивались, но факт оставался фактом: стрелял Вовка лучше, чем многие в батальоне, и оружие знал на «отлично».

С первых дней Отечественной войны в Ставку Верховного Командования и Государственный Комитет Обороны, в различные части и соединения посыпались тысячи писем с Дона, Кубани, Терека, Ставрополья, Адыгеи. Авторы этих писем — ветераны гражданской войны, пятидесяти-шестидесятилетние казаки, девушки, кончившие снайперские и кавалерийские школы Осоавиахима, — стремились защищать родину и жаловались на военных комиссаров, отказавшихся послать их на фронт.

Кроме этих писем, в Государственный Комитет Обороны, ЦК ВКП(б), местные партийные органы приходили выписки из решений общих собраний колхозников. Колхозы просили разрешить им формирование добровольческих эскадронов. Они обязывались снабдить добровольцев обмундированием, конями, продовольствием, фуражом и холодным оружием.

Осенью 1941 года Ставка Верховного Командования разрешила формирование казачьих добровольческих частей.

Много славных страниц вписали в историю Великой Отечественной войны добровольческие казачьи дивизии. В сальских, кизлярских и моздокских степях, на кавказских перевалах, в Крыму и Молдавии, на Дунае, Висле и Одере покрыли славой свои гвардейские знамена казаки-добровольцы.

…На Кубань для формирования добровольческой казачьей дивизии прибыл генерал К. На Дону, Кубани и Ставропольщине он был известен еще по годам гражданской войны.

Генерал К. обошел здание, выделенное под штаб, и остался доволен: оно было просторным, удобным. Адъютант с двумя солдатами и шофером расставляли стулья и столы в кабинете командира дивизии. Посмотрев на их работу, генерал неожиданно засмеялся. Он подумал, что находящиеся в этой комнате — весь личный состав дивизии. Мысль была забавной — дивизия из пяти человек! — но никак не горькой. Генерал знал, что не пройдет и двух дней, как люди появятся. Однако это случилось намного раньше.

— Разрешите, Василий Иванович? — раздался с порога голос.

— Заходи, заходи, старый дружище! — крикнул генерал, метнувшись к двери.

Покосившись на входящего Аметистого, адъютант мигнул солдатам и первым вышел из кабинета. Один из солдат стал с автоматом у входа в штаб.

На полном ходу подлетела машина и, резко затормозив, остановилась у самых дверей штаба. На месте пассажира сидел одетый в замасленный комбинезон сержант, очевидно шофер, а за рулем — командир в парадной черкеске, с дорогой, отделанной золотой чеканкой шашкой и таким же кинжалом.