Восемь дней в неделю

Зачем она нужна тогда, эта любовь?

В конце второго квартала на пути к дому Аня приняла два твердых решения.

Первое, не самое главное — она никогда не выйдет замуж.

Второе, самое главное — завтра же она пересядет от Климова на другую парту и больше никогда не будет с ним разговаривать.

Итак, на втором перекрестке с любовью было покончено.

На том же перекрестке ее догнали девочки.

— Куда ты несешься… — отдуваясь, проговорила Вика.

— …как угорелая? — отдуваясь, добавила Лиля.

— Еле догнали, — сказали девочки вместе.

Девочки стояли перед Аней — обе в расстегнутых пальто, обе раскрасневшиеся, очень похожие друг на друга, почти как сестры.

— У нас к тебе важное дело!

— Смотрим, а тебя уже нет!

Аня холодно смотрит на девочек.

— Никуда я не несусь.

Девочки не глупые, они понимают.

— Ты на них не обижайся, — говорит Вика.

— Конечно, — соглашается Лиля. — Чего на них обижаться? Все мальчишки — дураки.

Аня передергивает плечами.

— Ни на кого я не обижаюсь.

— Ну и правильно, — торопливо говорит Вика. — А у нас к тебе такое важное дело, такое важное… Мы сегодня договорились… Соберемся вечером, потанцуем. Пойдешь с нами?

— Не хочется.

— Ну, Анечка, — тянет Лиля. — Ведь начало четверти… Ну, один раз в жизни можно ведь.

— Вы и без меня можете, — говорит Аня, но уже без прежней твердости.

— Не можем! — выпаливает Вика. — Нам пойти некуда.

— Так куда вы меня зовете?

— К тебе! Давай у тебя соберемся!

Вот оно что! Все ясно. То-то и мчались они за ней сломя голову. Все уже без нее решили. А если она откажется? Аня как бы разделилась на две половники: одна требует мести, второй приятно, что в ней нуждаются. Побеждает вторая.

— А мама? — спрашивает Аня, чтобы не сдаваться сразу.

— Твою маму всегда можно уговорить. Это не то что мою, — говорит Вика.

— И мою… — вздыхает Лиля.

В том-то и дело, что мам всегда приходится уговаривать. Не для того, чтобы разрешили потанцевать. Это — всегда пожалуйста. Даже сами предлагают: «Почему бы не собраться у нас? Приводи своих мальчиков и девочек». Главная трудность заключается в том, чтобы родителей на это время выжить из дому. Не хотят они уходить — и все. Очень им хочется посмотреть, как молодежь веселится. А с родителями — какое веселье?

— Мы не всех позовем, — торопится Вика. — Будет Олежка, Игорь, мы, ну, может, еще кто-нибудь. У тебя ведь сейчас одна мама, тебе легче уговорить.

— А у нас еще папы, — грустно вздыхает Лиля. — Их вообще из дома не выгонишь, особенно если хоккей по телевизору.

— Ладно, — соглашается Аня. — Попробую. Вы мне позвоните часиков в пять.

— Анечка, ты — золото, — взвизгивает Вика и вешается Ане на шею.

Лиля повисает на Ане с другой стороны. Аня отбивается, но ей приятно.

— Ой, — вспоминает вдруг Лиля, — у меня дома еще столько дел… И платье нужно погладить!

— И у меня тоже!

И вот девочки уже мчатся по улице, возбужденные и радостные оттого, что будет у них сегодня такой замечательный вечер. Аня смотрит им вслед и вдруг замечает Володю. Он стоит у газетной витрины и поглядывает в ее сторону. Аня отворачивается и шагает по улице с высоко вздернутым подбородком. За спиной она слышит торопливые шаги.

Володя догоняет ее и некоторое время молча идет рядом. Аня совершенно этого не замечает. Как будто никого рядом и нет.

— Ты куда несешься? — спрашивает Володя.

— Я абсолютно никуда не несусь, — холодно отвечает Аня.

— А чего ты меня не подождала?

— А зачем тебя нужно ждать?

Володя не знает, зачем его нужно ждать. Наверное, не нужно. Но ведь раньше ждала. В чем же он провинился сегодня? Володе до смерти хочется, чтобы эта девочка с каменным и каким-то взрослым сейчас лицом стала такой, как раньше. Он не понимает, что с ней сейчас случилось. Не догадывается он и о ее твердом решении — никогда с ним не разговаривать.

— Если ты на меня обиделась, то скажи за что.

— Я абсолютно на тебя не обиделась.

Володя сбоку поглядывает на Анино лицо — оно как маска.

— Пойдем в кино на четыре часа, — предлагает Володя.

Маска дрогнула, теперь она держится уже на ниточках, но все же держится.

— Ко мне сегодня придут ребята, я не могу.

При этих словах Володя спотыкается и чуть не падает. Не от слов он, конечно, споткнулся, а потому что смотрит он на Аню, а не под ноги. Но получилось будто от слов. Аня чествует себя повелительницей. Маска слетает. Второе твердое решение забыто. Она поворачивается к Володе. Вид у него смущенный и какой-то покорный. Прикажи ему сейчас Аня полезть по водосточной трубе — полезет.

— Придешь?

На этот раз мрачнеет Володя.

— А зачем они придут?

— Потанцуем.

— Ты же знаешь — я не умею.

— Вот и научишься. Что же ты, всю жизнь будешь не уметь?

— А зачем мне уметь?

— Как зачем? — ужасается Аня. — Все же танцуют.

— Нет, не пойду.

— Ну, конечно, твои задачки для тебя интересней.

Это верно, Володя увлекается математикой. Он решает задачи, которые и Анне Ивановне не всегда под силу. Но Аня и математика — это совсем разное. Володе нужно и то и другое.

— Просто я танцевать не люблю. Ты ведь тоже не все любишь…

— А если я тебя попрошу?

Аня нажимает на слово «я». Теперь уже и тупица понял бы, что выбирать нужно не между танцами и математикой. Их старая дружба — вот что проверяется и эту минуту. Она может лопнуть. Такой уж сегодня день.

Но Володя никак не хочет понять, что дружба проверяется и таким способом. Ом бы и пошел… Но он ясно представляет себя стоящим у стенки, когда остальные танцуют. Глупая это поза — у стенки. Да еще нужно улыбаться и делать вид, что тебе весело.

— Аня, я не хочу, — говорит Володя. — Ты пойми…

— Я все понимаю, — резко отвечает Аня.

Аня поворачивается и уходит, не оглядываясь.

Володя стоит.

Аня идет и ждет, что Володя бросится ее догонять.

Володя стоит и ждет, что Аня обернется, и тогда он побежит следом за ней.

Она идет.

Он стоит.

Оба ждут.

Конец дружбе!

Придя домой, Аня садится за уроки. Но сегодня ничего не лезет ей в голову. В учебнике, сквозь портрет знаменитого ученого, сквозь его широкую бороду, проступает почему-то ухмыляющаяся физиономия Кузнецова. Кузнецов открывает рот, из которого вылетают обычные его шуточки. И Аня разговаривает с ним. Мысленно. Она отвечает остроумно и резко. Кузнецов растерянно умолкает. Вот так! Следующий — Климов. Сейчас Аня ненавидит его. Она почему-то видит себя посреди катка. Вдоль снежных валов по краям носятся мальчишки. В середине пусто. Там стоит Аня — очень красивая. Возле нее — Володя. Он просит прощения, на глазах у него слезы.

Буквы учебника начинают расплываться. Настоящие-то слезы оказываются на глазах у Ани.

Это от обиды.

От любви к себе.

От ненависти к Володе.

Аня захлопывает учебник и бежит я ванную комнату. Там она долго умывает лицо, чтобы мама ничего не заметила. Если она начнет расспрашивать — не отвяжешься. А ведь и маме не всегда все можно рассказать.

К тому времени, когда в замке заворочался мамин ключ, Аня успела вымыть посуду, пройти пол пылесосом и прибрать в кухне. Она не всегда занималась уборкой, этого уж никак нельзя сказать. Но сегодня такой день. Нужно просить маму, чтобы на пару часиков она ушла из дома. После уборки просить легче.

— Ну, как дела? — спросила мама.

— Ничего особенного.

— Спрашивали?

— Сегодня никого не спрашивали. Давай, мамочка, я тебе помогу.

Аня взяла у мамы пальто, повесила в стенной шкаф. Отнесла на кухню сумку с продуктами. Мама ведь устала, надо ей помочь. Тем более что ей сейчас опять уходить.

— Угадай, с чем мы сегодня пьем чай? — спросила мама.

Ане даже гадать не надо. Конечно, с вафельным тортом. Это ее любимый торт. Ане становится неловко. Уж лучше бы мама не покупала этого торта.