Дети и эти

— Зачем? — испугался папа.

— А помнишь, в каком виде ты после прошлого совета пришёл? У вас же там, на столе, бутерброды с сёмгой, чашечки с кофе стоят. И вы, в перерывах, этим друг в друга кидаетесь. Пёстрый фартук возьми, который весь в бантиках.

— Не возьму, — твёрдо сказал папа. — Мамин фартук почти что платье. В маминых платьях одни маньяки ходят. Не надену.

— Какие маньяки? Что за выдумки? Тебе же нравится твой новый костюм. Хочешь его окончательно испортить?

Дети поцеловали папу, пожелали ему спокойной ночи, напомнили, чтобы он перед сном обязательно вымыл ноги. Папа побрёл спать, а дети вздохнули и сказали друг другу, что когда-нибудь папа обязательно поймёт, они всегда хотели ему только добра, и будет им за всё благодарен.

ТРИ ГОРШКА ЗА ЧЕТЫРЕ КОЛЕСА

У одной дочки папа просил машину.

— Зачем тебе? — удивлялась дочка. — Сам говоришь, на метро добираться гораздо быстрей. Всюду пробки. Автомобилей на улицах полным-полно. Разве не так?

— Так, — соглашался папа. — А машину от этого ещё сильней хочется.

— Давай я тебе игрушечную машинку куплю. Маленькую.

— Нет. Купи большую машину. Я ведь уже большой.

— Большая дорого стоит, — вздохнула дочка.

— А ты всё равно купи.

— Куплю, — погладила папу по голове дочка. — Обязательно. Только придётся немножко подождать. Нет у нас с тобой сейчас таких денег.

— А какие есть? Я место одно знаю. За углом. Обменный пункт называется. Можно те, какие есть, поменять нате, какие нужны, чтоб машину покупать. Показать место?

— Спасибо, папа, не надо. Ты мне лучше скажи, какая у тебя зарплата.

Папа сказал. Дочка вздохнула.

— Придётся нам, — решила дочка, — деньги взаймы брать.

— Где возьмём? — встрепенулся папа.

— Брать деньги, — сказала дочка, — надо там, где они есть. В банке.

— В какой пойдём? — вскочил папа.

Поблизости было два банка. Один взрослый, другой детский. Взрослые повесили табличку «Банк» на музей изобразительных искусств, и музей стал изображать банк. А дети переделали в банк свой детский сад. Повесили на него такую же табличку. Папа с дочкой посовещались, приняли решение: дочке идти в детский банк, а папе во взрослый.

Во взрослом банке было очень красиво. Всюду стояли мраморные скульптуры, колонны, и висели старинные картины в толстых бревенчатых рамах.

— Дадите мне денег взаймы? — спросил папа.

— А вы вернёте? — заинтересовались взрослые банкиры.

— Подождите минуточку, мне надо посоветоваться, — попросил папа и позвонил дочке по телефону.

— Они, — сообщил папа дочке, — спрашивают: верну я их деньги или не верну. Что говорить: правду или неправду?

— Говори правду, — посоветовала дочка. — Всегда надо говорить правду. Неправду не надо говорить никогда.

Папа сказал правду.

— Ладно, — говорят взрослые банкиры. — Вот вам бумага. Она называется бланк. Пишите заявление.

— А что писать?

— Изложите свою просьбу денег. И банк вам даст.

— Деньги? — обрадовался папа.

— Нет. Ответ. Отрицательный. В нём будет написано: «В вашей просьбе отказано с уважением».

Папа написал заявление, получил отрицательный ответ, пошёл домой. А папина дочка сидела в детском банке, разговаривала с рыжей кудрявой сообразительной девочкой-банкиршей. Вокруг на полках лежали игрушки, куклы, разноцветные мячики, а на полу стояли в два ряда деревянные лошадки.

— Денег взаймы дашь? — спросила папина дочка рыжую девочку.

— А тебе очень нужно?

— Очень. Папа машину просит.

— Какую?

— Сейчас спрошу.

Дочка позвонила папе по телефону:

— Ты какую машину хочешь?

— Жёлтую. С четырьмя колёсами.

— Хорошо, — сказала рыжая девочка папиной дочке, — пойдёшь по коридору, откроешь вторую дверь слева. Там, в комнате, стоят горшки с пачками денег. Возьмёшь два горшка. Только смотри, не забудь: когда вырастешь, начнёшь получать зарплаты — вернёшь в банк на один горшок больше. Не два, а три.

— Полные?

— Это уж как получится.

В одно прекрасное утро просыпается папа, дочка ему говорит:

— Выгляни в окно. Видишь, во дворе новая жёлтая машина стоит — это твоя.

— Спасибо, — обрадовался папа, хотел сразу бежать вниз, но дочка сказала:

— Сначала надо умыться, почистить зубы, позавтракать, надеть брюки, рубашку, побриться и не забыть положить в карман водительские права. Где твои водительские права?

— В картонной коробке.

— В какой коробке?

— В той, где паспорт.

— А паспорт где?

— Тоже в коробке. В той, в которой водительские права.

Наконец водительские права нашлись. Папа положил их в карман, спустился во двор, нажал новенькую кнопку на новеньком пульте, отключил автомобильную сигнализацию, открыл дверцу, отпустил стояночный тормоз, достал из багажника буксирный трос. Дочка увидела в окно, как папа с машиной возится, позвонила ему на мобильный телефон.

— Что ты копаешься, не едешь? По телевизору говорят: пробки. Никуда добраться не успеешь.

— А я и не собираюсь никуда добираться, — сказал папа и привязал красный буксирный трос к жёлтой машине. — Я её по двору за собой тянуть буду. На верёвочке.

КУКОЛКА, БАЛЕТНИЦА, МОКРЫЙ МИНИСТР

В субботу одной девочке неожиданно пришлось наказать своего папу за то, что он вчера во дворе обстрелял бабушек из водяного пистолета. Такого хулиганства девочка от своего тихого, скромного отца никак не ожидала.

— Папа, — сказала девочка, — ты понимаешь, что очень жестоко со старушками поступил?

— Я не поступал. Просто водой стрельнул. И всё. Один раз.

— Хорошенький раз. Семь бабушек наповал облил.

— Не семь. Только шесть. Одна газетой укрылась.

«Что же теперь будет? — размышляла девочка. — Сегодня он бабушек из пистолета облил, завтра милиционеров поливать начнёт. Сначала рядовых, потом лейтенантов, потом полковников. Так он и до милицейских генералов дойдёт».

— О чём ты думал, — возмущённо спросила девочка, — когда струю в бабушек пускал?

— Я, — честно сказал папа, — думал: попаду или не попаду. Вдруг промажу.

«Нет, — решила девочка, — сам он не остановится. Возьмёт и обольёт самого главного милиционера — министра внутренних дел. Другие министры под руку попадутся — их тоже обольёт. Министра образования, министра здравоохранения, министра обороны. А заодно и премьер-министра. С ног до головы. Кончится тем, что папа сунет в карман водяной пистолет, пойдёт в Кремль. Обливать президента. Всего этого допускать нельзя. Надо остановить его прямо сейчас, пока ещё есть надежда, что папа может исправиться».

Наказанный папа тосковал у окна, девочка смотрела на него и думала, что вообще-то папино наказание совсем некстати. На столе лежат очень дорогие билеты в самый большой театр. Два билета на балет достались девочке случайно. Как раз в субботу она собиралась устроить папе сюрприз: пойти вместе с ним смотреть балет, и вот теперь папа сидит наказанный, а билеты пропадают, потому что нельзя же вести на балет человека, который совершил хулиганский поступок и никакого балета не заслужил. Но если человек раскаивается, то это, конечно, уже совсем другое дело.

— Ты раскаиваешься? — спросила девочка папу.

— В чём?

— В бабушках. Понимаешь, что это насилие, которого с бабушками допускать нельзя? Старушки могли простудиться.

— А зачем они про них сказали, что им жарко, что они сами просят? А сами убежали.

— Что ты выдумываешь? Разве бабушки просили тебя их обливать? Говори честно, просили или не просили?

— Не просили.

— Ну вот. Наконец-то решил говорить правду. Это хороший признак. Значит, ты уже начал раскаиваться. Начал?

— А зачем они мои леденцы взяли? И все сгрызли.

— Опять враньё. Громоздишь ложь на ложь, — вздохнула девочка. — Бабушки не грызут леденцов. У них для этого зубы не приспособлены. Если ты меня уважаешь, немедленно, сейчас же говори правду. Грызли бабушки твои леденцы?