Девчонки в слезах

— Прости меня, Элли, за вредность, — шепчет он.

— Извини, что заставила ждать, — отвечаю я.

— Ладно, пошли ко мне, — говорит Рассел, нежно обнимая меня. — Папа и Цинтия на работе — у нас в запасе почти целый час.

Сердце бьется все сильнее и сильнее…

Глава пятая

ДЕВЧОНКИ ПЛАЧУТ, КОГДА КРАДУТ ИХ ИДЕИ

У Рассела огромная красивая квартира, где все совершенно, — она могла бы вместить целый дом. Большие кремовые диваны, на которых ни пятнышка. На полках в безукоризненном порядке выстроилось богемское стекло. Даже глянцевые журналы на маленьком столике расположились с геометрической точностью.

Если у папы Рассела и его подруги Цинтии когда-нибудь будут другие дети, жди неприятностей. Оставь мы Моголя в этой комнате на десять минут, одному Господу известно, что бы он в ней натворил.

— Красиво, — вежливо говорю я, осторожно опуская свой видавший виды рюкзак на светлый ковер.

— Скучно! Словно пришел в мебельный магазин, — ворчит Рассел. — Это не дом.

На какое-то мгновение он превращается из друга, который старше меня на два года, в одинокого ребенка — ссутулился, волосы свесились на глаза. Подхожу к нему и обнимаю. Хочу утешить, показать, что мне известно, как непросто наладить отношения с подругой отца.

Рассел неправильно истолковывает мой порыв — обнимает за талию, прижимает к себе и начинает целоваться. Гладит по волосам, проводит пальцем по уху, нежно покусывая мочку, и продвигается к шее, к очень чувствительному месту, где она переходит в плечо. Потом осторожно расстегивает школьную блузку.

— Нет, Рассел! Не надо! Ну, пожалуйста!

Мне и приятно, и страшновато. Не хочется заходить слишком далеко. А что, если неожиданно явится папа Рассела со своей подругой Цинтией и застанет нас на великолепном кремовом диване?!

— Можно пойти в мою комнату, — шепчет Рассел мне на ухо.

— Нет! Послушай, я тебе уже говорила… не хочу!

— Нет, хочешь, — отвечает Рассел.

— Ну, конечно, но это пока не входит в мои планы.

— Даже если мы любим друг друга? — спрашивает Рассел и, подняв к губам мою руку, целует кольцо.

— Даже если… — отвечаю я и, вырвавшись из его объятий, одергиваю одежду и пытаюсь успокоиться.

Меня бросило в жар. Я вся дрожу, хотя так сильно его люблю, что совсем не хочется быть благоразумной…

Подхожу к нему. Говорю, что хочу посмотреть его комнату.

У Рассела замечательно — нет беспорядка, типичного для мальчишек, не валяются где попало потрепанные журналы, грязные носки и остатки еды. Вместо сарая — ультрасовременное жилище с кремовыми шторами, темно-коричневым ковром, гитарой и единственным постером на стене… Потрясающий письменный стол неправильной формы, высокий белый стул, лампа местного освещения…

У Рассела полно великолепных красок, пастелей, цветных карандашей, тетрадей и альбомов для рисования и несколько рабочих набросков слоника для комиксов. Вариант моего слоника Элли, которого я рисую на всех школьных обложках и ставлю в конце писем рядом с именем.

— Это мой Элли-слоник!

— Ну, это действительно слоник, — отзывается Рассел.

К верхнему рисунку приклеен розовый листок. Внимательно к нему приглядываюсь, хотя Рассел пытается оттащить меня от стола приподнимает сзади волосы, настойчиво целует в шею…

Это объявление о конкурсе на лучший детский рисунок, в котором есть секция для подростков. Нужно придумать персонажа для комикса. Наградой будет его превращение в героя мультфильма, который, возможно, покажут по телевизору. В жюри входит Никола Шарп! Она мой самый любимый иллюстратор детских книг. Обожаю ее серию "Прикольные феи"!

— Ничего себе, Рассел! Почему ты не сказал мне о конкурсе? Я тоже хочу участвовать!

— Ты опоздала, Элли. Срок подачи рисунков истек. Я уже свой отправил.

— И кого ты нарисовал?

— Как видишь… — мямлит Рассел и показывает на наброски маленьких слоников.

— Но это же я его придумала!

— Нет! У твоего Элли-слоника уши гораздо больше и хобот не такой морщинистый, поэтому и смотрится он совершенно по-другому.

— Вовсе нет! Когда Элли счастлив, он тоже высоко задирает хобот и подпрыгивает на одной ножке, — не отстаю я, тыкая пальцем в рисунок.

— Ну, все счастливые слоники одинаковы, — говорит Рассел, нежно постукивая пальцем мне по носу. — Не сердись, Элли, у тебя нет авторского права на всех слоников для комиксов.

Он пытается меня поцеловать, и в конце концов я ему отвечаю, но без прежнего энтузиазма. Рассел украл моего Элли!

Бедный мой слон! Горько, точно малышке, у которой отобрали любимую игрушку. Знаю, что веду себя как ребенок, но чуть не плачу от обиды. Подло с его стороны не рассказать мне о конкурсе! Могли бы вместе к нему готовиться… Но уже нет желания…

Все равно буду участвовать и ничего не скажу Расселу! Не дождется!

Рассел хочет, чтобы я прилегла с ним на коричневую кровать, но настроение уже не то. Теперь наступает его очередь дуться. И все-таки ему нравится, когда я внимательно разглядываю книги на полках. У него полно альбомов по искусству, читаные и перечитанные тома "Гарри Поттера", книги Филипа Пулмана и все номера журнала "В мире дисков", "Властелин колец", несколько книг Стивена Кинга, Ирвина Уэлша, Уилла Селфа и потрепанный сборник "Моторы для танков фирмы "Томас".

Заглянув одним глазком в его шкаф, обнаруживаю там несколько старых плюшевых мишек и на полке для свитеров — целую армию оловянных солдатиков, будто в шерстяной темнице.

Начинаем играть в войну. Солдатики разбросаны по всему ковру. Неожиданно в комнату входит вернувшаяся с работы Цинтия. Она мне кажется эффектной и очаровательной, хотя и немного старой. У нее рыжие волосы, красивый кремовый костюм и много золотых украшений. Цинтия очень старается — варит нам кофе, угощает необыкновенными американскими пирожными с орехами, задает вопросы и пытается поддержать разговор. Я веду себя очень вежливо и приветливо, но Рассел лишь мычит в ответ.

Интересно, неужели я была такой же противной, когда Анна пришла к нам жить? Наверное, еще хуже. Представляю, сколько всего ей пришлось вытерпеть — ведь она сама была студенткой. Нужно быть к ней повнимательней — побольше помогать с эскизами для джемперов. Анна слишком много работает, а папа ведет себя не лучше других мужчин — ворчит и стонет. Хуже Моголя!

Итак, болтаю с Цинтией и помогаю готовить ужин. Рассел сердится и требует, чтобы я поиграла с ним на компьютере. Он хочет показать мне, как работать с компьютерной графикой. Вечно меня учит! Если он все знает, то почему украл моего Элли-слоника?

Ну, что-то я развредничалась. Словно это так важно! Главное, Рассел меня любит, а я люблю его. Когда он кричит в третий раз, приходится встать и пойти к нему. Недоуменно приподнимаю брови и смотрю на Цинтию.

— Наверное, нужно узнать, чего он хочет, — оправдываюсь я.

— Понимаю, — говорит она с кривой усмешкой. — Стоит им щелкнуть пальцами, как мы вскакиваем и несемся со всех ног.

Однако когда с работы возвращается папа Рассела, становится ясно, кто в доме хозяин. Цинтия, как юная девушка, нежно воркует и послушно себя ведет, но так или иначе последнее слово остается за ней — она выбирает вино, смотрит по телевизору свою любимую программу, а папа становится вместо нее к плите.

Я очарована. Интересно, пошел ли Рассел характером в своего отца? Конечно, они похожи друг на друга. У Брайана, папы Рассела, те же мягкие светлые волосы, прямой взгляд, поза, даже походка — только больше морщин, двойной подбородок, и он килограммов на десять тяжелее.

Брайан зовет меня в кухню — задает массу вопросов, смеется, шутит, почти флиртует, что немного странно. Расселу это тоже не очень нравится, и он приходит за мной. Брайан долго возится с ужином, но когда наконец нас зовут к столу, еда оказывается очень вкусной. Мы начинаем со свежего инжира и пармской ветчины, а потом переходим к пасте с морепродуктами и пудингу крем-брюле. Мой папа тоже умеет готовить, но его коронное блюдо — обычные спагетти, и конечно, ему не до изысков.