Дневник Коли Синицина

– А к нам тетя Поля не собирается? – спросила Сережина мама.

– Нет, – говорит Сережа, – кажется, не собирается.

– Ничего не говорила про это?

– Нет, не говорила.

Это он, конечно, правду сказал, так как, что могла говорить тетя Поля, раз мы ее не видели! Не знаю, до чего дошел бы этот разговор, но тут опять постучался кто-то. Мы облегченно вздохнули. Дверь отворилась, и в комнату вошла сама тетя Поля. Мы разинули от удивления рты, да так и остались с открытыми ртами.

– Здравствуйте! – сказала тетя Поля.

– Здравствуйте, – ответила Сережина мама. – Какими судьбами к нам?

– Да вот из колхоза шла в город машина, я и приехала, – сказала тетя Поля.

Тут началось самое интересное. Тетя Поля протянула Сереже руку:

– Здравствуй, Сереженька! Сережа покраснел, как вареный рак.

– Здравствуйте, тетя Поля.

– Постойте, как это – здравствуйте? – говорит Сережина мама. – Разве вы сегодня не виделись?

– Где же мы могли видеться? – удивилась тетя Поля.

– Как – где? В Шишигине.

– Да я уж три дня, как не была в Шишигине. Я в колхозе работала, в Тарасовке.

– А вы где же были? – спросила Сережина мама.

– Мы – в Шишигине, – говорит Сережа.

– Так дом-то ведь был закрыт.

– А зачем нам дом? Мы в шалаше жили.

– В каком шалаше?

– Ну, построили из веток шалаш и жили.

– Ах, вот как! Кто же вам разрешил в шалаше жить? Разве вы не могли домой вернуться?

Тут заговорили все сразу – и моя мама, и Павлика, и Сережина, – и я даже не знаю, что было дальше, потому что моя мама сказала:

– Так вот как ты слушаешься свою мать! Пойдем-ка, голубчик, домой! Я тебе покажу, как жить в шалаше без спросу!

Пришлось мне весь вечер просидеть дома и слушать упреки. Даже на пчел не удалось полюбоваться.

Вот какая беда случилась сегодня. Утром я зашел к Павлику, и мы вместе пошли к Сереже. Сережа еще спал. Мы разбудили его. Он проснулся нехотя и стал ворчать на нас, потому что ему снился какой-то интересный сон и ему хотелось досмотреть его.

– Ладно, – говорим, – потом досмотришь. Надо вставать да пчел сажать в улей.

Сережа говорит:

– Вы пойдите скажите ребятам, что мы уже достали пчел, а я пока оденусь.

– А где же ловушка? – спрашиваем мы.

– Ловушка там, на балконе. Я ее вчера вечером поставил на балкон, чтоб пчелам не было в комнате душно.

Мы вышли на балкон. Смотрим… Батюшки, что творится! Дверца ловушки открыта, пчелы из нее вылетают и разлетаются в разные стороны.

– Ах ты чучело! – закричал на Сережу Павлик. – Спит себе, а тут пчелы удрали!

Сережа выскочил на балкон.

– Что же вы смотрите? – закричал он. – Пчелы разлетаются, а они смотрят!

Он подбежал к ловушке и закрыл поскорей дверцу.

– Чего ты кричишь? – говорит Павлик. – Будто мы виноваты! Ты сам оставил ловушку открытой.

– Как это я вчера не заметил, что дверца открыта? – говорит Сережа. – Почему же она открылась?

– Разиня! – говорю я.

– А я виноват? Это все тетя Поля! Мне тут из-за нее головомойка была. Совсем не до пчел было.

– Ну вот! А теперь там небось ни одной пчелы не осталось, – сказал Павлик. – Наверно, все разлетелись.

– Может быть, хоть немного осталось, – говорит Сережа. – Надо посмотреть.

Я поскорей открыл крышку ловушки, и мы втроем стали заглядывать в нее. В ловушке оказалось еще много пчел. Они начали вылезать вверх. Павлик стал махать на них рукой, чтоб они залезли обратно. Одна пчела вылетела и села мне на руку. Я испугался, уронил крышку и стал трясти рукой, чтоб сбросить пчелу, а она как ужалит меня! Я как заору, как хлопну пчелу рукой и раздавил. Тут остальные пчелы загудели, начали вылетать из ловушки и жалить нас. Павлик испугался – и бегом в комнату. Сережа за ним. Одна пчела ужалила меня в шею, другая вцепилась в волосы. Я тоже побежал в комнату и принялся вытаскивать пчелу из волос, но она все-таки успела меня ужалить в голову. Павлика две пчелы ужалили в шею и одна в губу. Сережу одна пчела ужалила в нос, а другая в затылок.

Мы побежали на кухню и стали мочить укусы под краном. Боль жгла, как каленым железом. Мы принялись вытаскивать друг у друга пчелиные жала. Возились, возились, насилу вытащили, но боль все-таки не проходила.

– Это все ты виноват! – кричал Сережа на Павлика, – Размахался тут руками! Пчелы не любят, когда на них руками машут.

– А ты потише кричи! – говорит Павлик. – Разве тебя одного ужалили? Меня тоже небось ужалили, да еще в губу!

– А меня в нос ужалили. Знаешь, как больно!

– Подумаешь, в нос! Что тебе носом делать? А мне губой разговаривать надо.

– Можешь не разговаривать.

Они надулись и перестали спорить.

Мы долго молча сидели на кухне, мочили в воде платки и прикладывали их к укусам.

– А ловушка открыта! – сказал вдруг Сережа. Мы побежали в комнату и стали заглядывать на балкон. Ловушка была открыта. Над ней кружилось несколько пчел, но скоро они улетели прочь. Мы вышли на балкон и заглянули в ловушку. Внутри было пусто.

– Все разлетелись! – сказал Сережа.

– А может быть, они еще прилетят обратно? – говорю я.

– Дожидайся! – ответил с досадой Павлик. В это время на улице показались Толя и Юра. Они увидели нас на балконе и закричали:

– Эй! Вы уже вернулись?

– Вернулись.

– С пчелами или без пчел?

– С пчелами.

Они быстро поднялись к нам:

– Где же пчелы?

– А их уже нет, – говорим. – Улетели.

– Куда улетели?

– Ну, «куда», «куда»! – рассердился Павлик. – Будто они нам сказали куда!

– Чего же ты сердишься? Разве нельзя рассказать спокойно!

Мы стали рассказывать про все, что случилось: и как достали пчел у дедушки, и как они улетели.

– Может быть, удастся достать еще у этого дедушки? – говорит Юра.

– Что ты! – говорим мы. – И просить больше не станем. Он нам дал, а мы уберечь даже не сумели. Не даст он нам больше.

– Что ж делать?

– Подождем. Может быть, прилетят обратно.

Стали мы ждать.

Юра и Толя сидели, сидели, потом им надоело. Они ушли и рассказали всем ребятам о том, что случилось.

Ребята один за другим приходили и расспрашивали нас. Нам даже надоело рассказывать каждому. У Сережи нос красный, как клюква, и распух на одну сторону. У Павлика раздулась губа так, что он сам на себя не похож. А у меня на голове вскочила шишка, и шея тоже распухла.

Мы прождали до обеда, но ни одна пчела не вернулась обратно.

– Наверно, они улетели к себе домой, на пасеку к дедушке, – сказал Сережа.

– Скатертью дорожка! – говорит Павлик. – Если бы они и прилетели обратно, я все равно не стал бы с ними возиться.

– А я, думаешь, стал бы? – говорит Сережа, – Очень мне нужно, чтоб они меня жалили! Я говорю:

– По-моему, это дело неинтересное: с ними возишься, возишься, а они тебя изжалят и улетят. Тут прибежал Юра и закричал:

– Ребята, идите скорее, будем письмо писать!

– Какое письмо?

– Ну, письмо в пчеловодное хозяйство. Нина Сергеевна узнала адрес. Мы напишем письмо, и нам пришлют пчел в посылке.

Павлик говорит:

– Можете писать сами: нас пчелы теперь уже не интересуют

– Почему не интересуют?

– Мы не хотим больше пчелами заниматься. Мы решили это дело бросить.

– Как так? – говорит Юра. – Мы ведь всем звеном взялись за эту работу, а вы не хотите.

– Ну, мы будем какую-нибудь другую работу делать. Разве только эта работа на свете и есть?

Юра стал уговаривать нас, но мы твердо решили:

– Не хотим, вот и все

Так ему и не удалось уговорить нас. Мы теперь хитрые: будем что угодно делать, а с пчелами пусть кто-нибудь другой возится.

Утром я проснулся и насилу встал с постели.

Шея у меня распухла и болит так, что даже голова не вертится. Если хочется посмотреть в сторону, то приходится поворачиваться всем туловищем. И еще шишка на голове болит. И рука болит.