Пять веселых повестей

- Не беспокойтесь, молодой человек. Мы вам повесточку домой подошлем. Тогда уж, правда, побольше заплатить придется. Но ничего не поделаешь, раз бумажник забыли. Вот я ваш адресочек сейчас перепишу.

И он переписал мой «адресочек» в какой-то растрепанный блокнот, состоявший из отдельных листиков. Потом протянул мне паспорт, снова козырнул и зашагал себе как ни в чем не бывало посредине улицы.

А я вернулся на тротуар.

- Ну что? О чем ты с ним разговаривал? - набросился на меня Витька.

- О чем, о чем!.. - огрызнулся я в ответ. - Хорошо вам, молокососам, без паспорта!..

ПОПАЛСЯ!

В кассе остались только самые дорогие билеты. Значит, нужно было ждать, пока начнется очередной сеанс и кассирша начнет продавать билеты на следующий. А ведь до этого она еще закроет свое окошко и будет минут двадцать стучать деревянным штампиком по синей билетной книжке, словно азбуку Морзе выстукивать.

В нашем распоряжении было часа полтора. Что же делать?

Я сразу вспомнил про взрослую читальню. Она была совсем рядом, на углу, но попасть туда я раньше никак не мог: записывали только по паспорту. «Вот пойду сейчас и попрошу книжку про великого комбинатора. Надо же узнать в конце концов, с кем сравнивает меня Дима!» Я много раз слышал, как Димины приятели читали эту книжку вслух и хохотали так, что однажды даже дворничиха снизу пришла: «Надо, молодые люди, и совесть знать!»

А мне бывало не до смеха: меня каждый раз выставляли в другую комнату. Я, конечно, прилипал ухом к замочной скважине, но из-за их дурацкого хохота ничего толком не мог понять. Чаще всего Димины приятели читали главу про какой-то шахматный турнир. Дима ее прямо всю наизусть знал.

«Сейчас вот и про турнир почитаю и вообще посмотрю, что уж там такого смешного», - думал я, с трудом открывая тяжелую дверь читальни, всю увешанную объявлениями о разных читательских конференциях и обсуждениях.

- А я-я?.. - заныл Витька. - Ты будешь смеяться, а я буду здесь ходить как дурак. Да-а?..

- Если можешь, ходи как умный. Мне не жалко.

- Сам ты уж больно умный. Хи-итрый ты! Вот!.. - Витька опустил голову и обиженно заколесил по прохладному и темному вестибюлю.

- Можешь объявления почитать! Тоже интересно! - крикнул я ему уже сверху.

И тут меня кто-то схватил за руку.

- Вы что, молодой человек, на бульвар пришли?

Седая полная женщина в синем халате была очень возмущена, вся покраснела и даже руками размахивала, а говорила еле слышным шепотом.

Мне, между прочим, всегда казалось, что у библиотекарш какие-то особые голосовые связки. «Это у них чисто профессиональное, - объяснил мне как-то Дима. - Знаешь, от вечной темноты можно ослепнуть, а от вечной тишины - потерять половину своего голоса».

- И вообще мы детей не обслуживаем, - произнесла библиотекарша так тихо, словно рядом спал тяжелобольной человек и она очень боялась его разбудить. - Мы только по паспорту записываем.

- Вот и прекрасно! - шепотом воскликнул я. - Нечего здесь всяким несовершеннолетним слоняться. Пожалуйста!..

Я протянул паспорт - и вдруг мне показалось, что на библиотекарше не синий халат, а синяя милицейская форма и что в руке у нее не толстый граненый карандаш, а полосатый орудовский жезл. Точь-в-точь как мой ласковый знакомый милиционер, только шепотом, она сказала:

- Так у вас, оказывается, паспорт есть? А вести себя в читальне не научились? Были бы вы каким-нибудь там шестиклассником, тогда другое дело. А то - взрослый человек!

Библиотекарша обвела меня сердитым взглядом, как говорится, с головы до ног, и вдруг какая-то жалость появилась у нее в глазах. Казалось, она хотела сказать: «И какой же ты маленький для своего возраста! И какой же ты щупленький!»

- Ладно уж, запишу вас, так и быть.

Она направилась к своему столику, по краям которого стояли длинные узкие ящики с карточками. И тут я с ужасом вспомнил, что ведь Дима давно уже записан в этой самой читальне.

- Не надо меня записывать, - схватил я библиотекаршу прямо за синий рукав. - Не надо… Я уже и так… давно к вам хожу…

- Где же ваш читательский билет?

- Билет?.. Ах, билет?! Билет я дома забыл.

- Тогда придется паспорт в залог оставить.

- Конечно! - обрадовался я, нацепляя на нос мамины очки. - Возьмите себе на здоровье!

Библиотекарша удивленно подняла на меня глаза, но ничего не сказала.

- Мне бы «Двенадцать стульев», - попросил я уж таким тихим шепотом, что она даже и не расслышала толком.

- Стулья? Да, да, стулья для читателей имеются, конечно. Пожалуйста, садитесь, - сказала она, все так же жалостливо разглядывая меня. - Садитесь. Вы что-то слегка побледнели.

Да, я, конечно, побледнел, когда она заговорила про читательский билет. Но теперь уж опасность миновала!

Седая библиотекарша была похожа на старую добрую учительницу, и ей, наверно, очень трудно было сердиться.

- Мне бы книжку «Двенадцать стульев»… Книжку… - уже громче попросил я.

Она довольно ловко для своих лет поднялась по деревянной приставной лестнице и с трудом вытащила потрепанную книжку, плотно зажатую соседними томами. Книжный ряд тут же сомкнулся, и даже никакой щелочки не осталось. Библиотекарша медленно погладила потрепанную книжку, потом погладила корешки других книг, будто утешая их: «Ничего, мол, ваша соседка скоро вернется на свое место». Спускалась она с лестницы гораздо медленней, чем поднималась, нежно прижимая книжку к груди.

Книга эта сразу, уже одним своим видом, мне очень понравилась. Я любил зачитанные книжки с пожелтевшими страницами и зубчатыми, потрепанными краями. У таких книг даже запах какой-то особенный: понюхаешь - и сразу читать захочется.

Я вошел в читальный зал, весь уставленный очень солидными и важными столами. Я еще ни разу в жизни нигде не заседал, но мне всегда казалось, что именно за такими вот длинными столами происходят всякие длинные и скучные заседания, против которых статьи в газетах помещают. В зале была мертвая тишина. И только сами книги, которые чувствовали себя здесь полными хозяевами, чуть-чуть нарушали ее: они осторожно переговаривались, шелестя страницами. Все сидели с опущенными головами, словно провинились в чем-нибудь.

Я пошел к самому дальнему столу, за которым сидел один только человек - пожилой, лысый дядя. На улице стоял конец апреля, а дядя был в белых полотняных брюках и белой рубашке с отложным воротником. Словом, одет он был до того по-летнему, что мне показалось, будто в читальном зале очень жарко и душно. На столе возле него лежали белая панама и палка с толстой гнутой ручкой.

Читая журнал, лысый дядя все время улыбался и согласно покачивал головой.

Я стал перелистывать «Двенадцать стульев» и вскоре понял, что Дима сравнивает меня с самым настоящим жуликом. «Ну ладно! - подумал я. - Вот прочту побольше книг и найду, с кем тебя самого сравнить!.. Найду какого-нибудь злодея!»

Но вскоре я перестал злиться и начал потихоньку хихикать, что почему-то доставило лысому дяде большую радость. Можно было подумать, что он вместе со мной читает книгу и ему тоже очень смешно.

Наконец я добрался до главы о шахматном турнире и уж захохотал прямо во все горло. В дверях сразу появилась старая библиотекарша. Вид у нее был такой, словно в доме начался пожар и пламя уже пожирало самые ценные книги.

- Что вы делаете? Как вы себя ведете!..

За меня библиотекарше ответил лысый дядя:

- Ничего особенного. Просто молодой человек очень заразительно смеется, а смех - это те же витамины. Послушайте, как он хохочет. Нам с вами так уж не похохотать!

- Но хохотать надо про себя! - возразила она.

- Нет, вы послушайте только, что здесь написано! - воскликнул я, думая рассмешить библиотекаршу. - Здесь написано: «Великий комбинатор играл в шахматы второй раз в жизни…» Всего второй раз! А полез сражаться на тридцати досках!..