Овчарка Рой. Овчарка Рой и девятый "В"

Левую к правой. Правую в сторону бокового строения. Левую к правой…

И-и-и-эхххх!

Этот возглас вырвался вдруг из многих уст, когда край карниза согнулся.

Томи зажмурился.

Это длилось то ли долю секунды, то ли несколько секунд. Он не мог сказать.

Когда он открыл глаза, Йони висел на карнизе.

Как он держался?

Вот, раскачиваясь, он снова переместил руку. На этот раз на более короткое расстояние. Но быстро. Затем тотчас другую. Снова правую. А за ней левую…

Когда Йони достиг очередного места крепления карниза, прогнувшийся край опять распрямился.

Из груди зрителей вырвался вздох.

Йони выкрутится — если хватит силы в пальцах.

Следующий отрезок карниза был намного короче предыдущего. Край карниза теперь совсем не прогибался, и Йони двигался вперед с хорошей скоростью.

— Он уже на крыше!

Томи тоже так считал. Высота падения теперь составляла всего два этажа и быстро сокращалась. Йони уже был вне опасности.

У него была чудовищная сила в пальцах: даже достигнув места, где он мог достать ногами крышу бокового строения, Йони подогнул ноги и передвигался, раскачиваясь, на руках, пока не коснулся коленями поднимающейся снизу крыши.

Под громкие аплодисменты сорвиголова пересек крышу и спустился во двор по пожарной лестнице бокового строения.

Как только его ноги коснулись земли, Лауронен подошел к нему и протянул руку.

— Это колоссально, Йони! Другой бы сразу сорвался!

Йони запыхался. Но его рука была твердой, когда Томи пожал ее.

Юсси похлопал Йони по плечу.

— Я все время боялся, что ты сорвешься! — повторял он. — И это была бы моя вина. Полностью моя. От начала до конца.

Где-то внутри школы на верхнем этаже какой-то класс выбежал в коридор. Гомон голосов был уже слышен во дворе.

— Теперь, значит, моя очередь, и быстро, — сказал, словно проснувшись, Лауронен.

Кому-нибудь следовало бы сбегать и крикнуть, чтобы выбежавшие на перемену ученики не шумели, но никто не сделал этого. Все будто к месту приросли, когда Лауронен крадущимся, но быстрым шагом стал описывать дугу влево, приближаясь к конуре добермана.

Решение Лауронена было и хорошо и плохо: так как вход в конуру был справа, собака не должна была заметить пришельца — но и Лауронен не мог увидеть собаку прежде, чем та выйдет из конуры.

Ну, да он мог полагаться на то, что ребята подадут ему сигнал об опасности. Но все же Томи не был уверен в правильности решения Лауронена. Звук шагов и запах человека доберман должен был учуять еще до того, как тот попадет в его поле зрения, а то и раньше.

К счастью, ветер дул от конуры в сторону Лауронена. Возможно, это давало ему один-единственный, и небольшой, шанс.

— Теперь он пересек предел безопасности, — тихо произнес Йони, стоявший возле Томи.

Томи тоже так считал. На покрытом льдом и гравием асфальте при пристальном рассмотрении можно было увидеть «сферу власти», границы которой доберман очертил своей цепью. Он бегал между двумя сторонами угла двора вдоль натянутой проволоки.

Лауронен уже оказался в пределах этой черты.

Землю, по которой он, крадучись, пробирался вперед, с равным успехом можно было назвать заминированной. Или непрочным льдом. При первом подозрительном звуке Рита пулей вылетит из конуры.

Лауронен двигался, всецело владея собой. Он наверняка знал, что запаздывает: в любой момент из здания кто-нибудь мог выскочить и насторожить добермана в самую неподходящую минуту. Хотя сейчас было время обеда, некоторые школьники куда-то шли или бесцельно бродили по двору.

Если Лауронен хотел добиться успеха, ему следовало действовать стремительно. Но бесшумно.

Никто из учеников никогда еще не заходил во владения собаки так далеко. Рита, вообще говоря, умела охранять свою «сферу власти». Но на этот раз, как ни странно, она оставалась в конуре.

Может быть, не без основания утверждали, что хозяева соседних со школой домов пичкали собаку дворника снотворным, иначе она шумела бы всю ночь. Хорошо, если б доберман спал сейчас без задних ног.

Уж не от погоды ли, изменившейся два дня назад, Томи пробирал озноб? Хотя все термометры показывали плюсовую температуру, воздух был промозглый и дул холодный ветер.

А может, его трясло, как при малярии, просто от страха? Опасность, угрожавшая Лауронену, сотрясала все существо Томи, и молекулы, составлявшие его тело, казалось, вот-вот разлетятся в разные стороны.

В позапрошлом году некоторые ученики рисковали дразнить Риту, забегая на несколько метров в ее зону власти. Эта игра длилась до тех пор, пока доберман не укусил одного из них. После этого уже никто не осмеливался вступать во владения Риты или подходить близко к ее конуре, с левой стороны которой сейчас, крадучись, шел Лауронен.

— Следующие десять секунд все решат! — хриплым голосом сказал Юсси, тоже стоявший возле Томи. — Рита наверняка учует запах!

— Живее, Лауронен! — тихо проговорил Томи.

Не слишком ли долго он мешкал там в последний момент?

Лауронен наклонился к конуре и протянул руку за плошкой.

И тут собака проснулась.

Возможно, ее слух уловил тончайший хруст песка и льда, когда плошка оторвалась от земли. А быть может, она почуяла запах смельчака возле конуры. Во всяком случае, она подняла голову.

— Берегись, Лауронен! — крикнула Минна в тот самый момент, когда доберман пошевелился.

Хладнокровное наблюдение девочки за входом в конуру и ее острое зрение дали похитителю плошки фору в несколько метров.

Лауронен понял, что медленному движению пришел конец, и бросился бежать с плошкой в руке.

Реакция у него была молниеносная. Когда Лауронен сорвался с места, Томи вспомнилось несколько яростных стометровок, которые он видел по телевидению. Лауронен рывком поднялся на ноги точно так, как это делают некоторые заправские спринтеры, когда они после старта, набрав скорость, оставляют позади своих соперников.

— Она уже выскочила из конуры! — закричали хором все, стоявшие за линией безопасности.

В добермане дворника было что-то отталкивающее. Томи и сам не мог определить, что именно. Это было просто животное, каким его вывели. Именно вывели! Томи не видел в нем создание природы.