Динка прощается с детством

ничего, она со всеми расправится.

- Вот что, Федорка. Я сама приду к тебе в эту субботу, и не я буду, если твой старый дурень еще когда-нибудь сунется в вашу хату... Поняла? - строго говорит Динка плачущей подруге.

- Эге... Поняла, - бормочет, оробев от ее воинственного тона, Федорка. Только... что ж ты ему зробишь?

- Что зроблю, то зроблю, - круто обрывает ее Динка. - А теперь иди домой и больше не плачь, да не спорь с матерью. Что бы она ни сказала - молчи. Молчи до субботы! И считай, что этого мучного жениха у тебя уже нет! Тю-тю! - весело заканчивает Динка, чмокая подругу в мокрую щеку.

- Тю-тю! Ой, матынько моя! - прыскает от смеха Федорка. - Ну и что ты за людына, Динка! Ты ж и мертвяка насмешишь! А я как поговорю с тобой, так и горя нема! Тю-тю! Надо ж такое слово придумать! - растроганно говорит Федорка, прощаясь.

* * *

В комнате уже совсем темно, Динка садится у стола и сжимает обеими руками голову... Она очень устала, столько всякой всячины перевернулось в ее голове за этот день!

"Не голова у меня, а рубленая котлета! Не сработает она ничего... А еще надо подумать о самом главном. Завтра поиски Иоськи..."

Динка хочет представить себе базар, шмыгающих в толпе рваных мальчишек. Иоську она узнает по глазам: у него синие, Катрины глаза. "А сколько же ему теперь лет?" - думает Динка, но ресницы ее слипаются. Спать... спать... Динка ощупью добирается до кровати и, не раздеваясь, валится на нее как сноп. Под окном, тихонько всхрапывая, пасется Прима. В раскрытую дверь осторожно заглядывают две собаки и, убедившись, что, кроме спящей Динки, в комнате никого нет, широко зевая, укладываются неподалеку от хозяйки.

Глава тринадцатая

ПОИСКИ

Динка выходит из дома очень рано. Она боится, что утром придет Ефим и, заметив ее сборы, скажет:

"А куда-то ты собралась? Нема чого тебе ездить в город! Сиди дома. Мамы нет, Лени нет - значит, слухайся меня!" Без мамы и Лени Ефим всегда чувствует на себе ответственность за "девчаток" и строго опекает их. С Мышкой он еще церемонится, а с Динкой обращается, как с дочкой. Кстати, своих детей у него нет.

"Вот он и отыгрывается на мне! - сердито думает Динка, уныло плетясь по лесу. - Еще целых два часа можно было поспать, так нет, вставай, иди неизвестно куда так рано!"

Солнце еще только поднимается. На траве лежит ночная роса, деревья и то еще не совсем проснулись: шу-шу-шу - перешептываются между собой; и птицы еще не хлопочут около своих гнезд; на дороге прибита пыль, не видно свежей колеи. Динке хочется спать, она идет с закрытыми глазами, натыкаясь на кусты и деревья. На руке ее болтаются сцепленные ремешками сандалии, прошлогоднее платье с вылинявшими голубыми горошками цепляется за кусты и, обрызганное росой, липнет к голым коленкам.

"Если завалиться тут где-нибудь и поспать еще часочек?" - вздыхает Динка.

Но в лесу легко заспаться, она знает это по собственному опыту. Нет уж, ехать так ехать! Только как соваться такому разморенному человеку в город,