Друзья мои мальчишки

Тогда Илюша ухватил Таиску за руку, и они стали пробираться к старой ветле, что росла возле городского Совета.

— Скорей лезьте к нам! — закричало им сверху, с дерева, сразу несколько голосов.

В зелёной листве повсюду виднелись голые коленки, локти, ноги в тапочках. На старой ветле было полно ребят.

Илюша с Таиской уселись на сук, свесив ноги, и увидали всю площадь как на ладони.

Рядом с трибуной — вот счастливчики! — стояли ученики деда Ильи, вся его школа-бригада. Илюша узнал их: и длинного Семёнова Николая и Рыжика. Рыжик не был рыжим, просто фамилия у него такая. Илюша, сказать по правде, этого Рыжика не очень любил. Потому что дед Илья часто говорил о нём всякие хорошие слова, хвалил за старательную работу. А Илюше хотелось, чтобы дед хвалил только его, Илюшу, и больше никого…

Сейчас ученики деда Ильи стояли строем, красивые, как офицеры на Красной площади, когда парад. Они глядели на трибуну. Там была товарищ Орлова Надежда Ивановна — председатель городского Совета. Ветер трепал её стриженые русые волосы, и она придерживала их рукой. Рядом с нею стоял дед Илья и разговаривал сразу со всей площадью.

— Даю рабочее слово от себя и своих учеников! — говорил он. — Отдадим стройке всё умение, всю душу вложим!

Тут молодые каменщики забыли про свою воинскую красоту, замахали руками, закричали:

— Ур-ра-а!

И все люди на площади тоже закричали «ура». И все крыши вокруг загремели, как барабаны, печные трубы загудели и засвистели, и даже ветла без верхушки закричала и зашумела каждой веткой. Это стучали, кричали, шумели ребята, сидевшие на крышах и заборах и на старой ветле. В общем, получилось боевое «ура».

Когда оно прокатилось по площади, дед Илья поднял руку:

— Предлагаю! — Громкоговорители разнесли его голос по всем улицам Старой Узы. — Предлагаю в воскресенье объявить народное гулянье. И на гулянье соревноваться мастерам-строителям. К примеру, пригласим каменщиков со всего района, потягаемся — кто быстрей стены кладёт. Кладку будем вести не просто для показа, а для дела. Вот тут, на площади, в войну фашистская бомба разбила каменный магазин. А фундамент уцелел, он крепкий. Мы на нём поставим стены. Пусть будет новый магазин в нашей Старой Узе. Приедет начальник строительства, встретим его, скажем: «Вот вам, товарищ начальник, самые умелые. Ставьте на ответственные дела». Так?

— Та-ак! — загудела площадь.

Кто-то потянул Илюшу за ногу. Под деревом стоял почтальон Кузьма Семёнович, старый дедов приятель.

— Распишись, Платов-младший, за телеграмму. Отдашь деду. Мне туда не пробраться.

Илюша, а за ним и Таиска скатились с ветки на землю.

— А от кого телеграмма?

— Расписывайся вот тут, — сказал почтальон и протянул книгу. — Дед разберёт от кого.

Печатными буквами Илюша написал свою фамилию, и вместе с Таиской они стали прокладывать дорогу к трибуне:

— Телеграмма! Телеграмма!

Все люди расступались перед ними.

Митинг подошёл к концу. Толпа стала редеть.

Дед спустился с трибуны и взял из Илюшиных рук телеграмму. Прочитал, разгладил русые с серебринкой усы.

— Ого-го-о! — весело, громово крикнул он. — Илюшка! Через неделю твой батя приезжает! Чуешь?

— Чую-у-у! — Переполненный радостью, Илюша помчался галопом по площади на своём выдуманном коне, размахивая выдуманной саблей.

И Таиска поскакала рядом с ним, стремя в стремя.

Когда же, ныряя под локтями гуляющих людей, они обскакали полный круг, Илюша услыхал, как Надежда Ивановна сказала деду Илье:

— Он, верно, и не узнает отца.

— Узнаю! — громко ответил Илюша. — Узнаю сразу!

Ну и что ж, что он не видал батю уже четыре года? Ну и что ж, что ему тогда не было и трёх лет? Зато он тысячу, а может быть, даже миллион раз глядел на карточку, которая висит у бабы Тани над комодом. И ничего, что карточка маленькая и пожелтевшая и что отец там совсем молодой! Всё равно Илюша узнает его сразу хоть в тысячной толпе!..

Товарищ Орлова улыбнулась, Илюша почувствовал на своём затылке её тёплую руку.

— Ты люби отца, — сказала она. — Он у тебя хороший. Мы с ним в одном пионерском отряде были, на одной парте сидели. Он меня за косы дёргал.

— Вот так хороший! — огорчилась Таиска.

— Да, хороший! — подтвердила Надежда Ивановна. — И мы с ним в партизанском отряде воевали. — Она взяла Илюшу и Таиску за руки, и они вместе пошли с площади. У серого камня остановились подождать деда Илью. Над камнем, на обелиске, неярко светилась пятиконечная красная звезда.

— Тут и её мужа схоронили, — шепнула Таиска Илюше.

— Знаю, — тоже шёпотом ответил Илюша. — Зато он взорвал фашистский штаб, и все фашисты взлетели в воздух.

Подошёл дед Илья. Остановился у камня, снял картуз.

— «Живые вам бесконечно должны»… — прочитала Надежда Ивановна вслух золотые буквы на камне.

— Чего должны? — шёпотом спросила Таиска.

— По-моему, памятник должны поставить из чистого золота, — сказал Илюша.

— Или из хрусталя, — решила Таиска.

— Нет, — тихо ответила им Надежда Ивановна. — Самый лучший им памятник — сделать всё то хорошее, что они задумали, да не успели.

— Тогда мы построим Новый город. Правда, деда?

Товарищ Орлова улыбнулась.

— А почему… — спросила она, — почему этот мальчик в одной сандалии? Все строители должны быть одеты и обуты.

Глава 6. Баба Таня

Дед Илья уверяет: если бабе Тане к пяткам приделать счётчик, окажется, что она за день пробегает сто километров. Из комнаты в кухню, в сенцы, на крыльцо, во двор, по выложенной кирпичом дорожке в погребицу за молоком, за творогом, к курам в сарайчик. И обратно в дом. Маленькая, быстрая, на твёрдых каблучках…

— Илюша, вставай, пора! — Её проворные руки вынимают из печи ватрушки — золотые корочки, молоко — румяные пенки. — Дед давно на стройку ушёл. Я уборку начала, верхнюю горницу для твоего бати выбелила. А ты всё спишь! — И опять её каблучки стук-стук по дому.

Вдруг стук смолкает. Она кричит из коридора:

— Игрок! Ты что игрушки раскидал?

Илюша дожёвывает ватрушку, допивает молоко и неторопливо вылезает из-за стола.

— Маленький я, что ли, в игрушки играть?

В коридоре пол вымыт добела. Баба Таня стоит высоко на подоконнике, развешивает пучки полевых трав — сушить. Возле её ног жёлтый ящик с детскими Илюшиными кирпичиками. Он уж и забыл, когда играл в них.

— Я, что ли, их вынул, да? Они мне вовсе не нужны!

— А не нужны — поставь на место! — командует баба Таня.

Илюша суёт ящик на нижнюю полку и недовольный выходит на крыльцо. С бабой Таней не поспоришь!

Дед Илья всегда говорит: «У нас бабка командир, только успевай поворачивайся!»

Когда-то баба Таня была краснощёкая комсомолка, боевая, отважная. Вместе с дедом Ильёй она у кулаков хлеб отнимала для Красной Армии и первая в городе косу себе обстригла. Какой же, сказала, боец с косами?

Но Илюша с сомнением оглядывает бабу Таню: на её затылке седая коса скручена крендельком, щёки покрыты сетью морщинок — обыкновенная домашняя бабушка. Просто очень хорошая, лучше всех!

Попробуй, например, догадайся, что скоро захочется есть. А у неё уже обед поспел. Или вот Илюша только подумал, что ранец с жёлтыми ремешками лучше портфеля, а баба Таня уже купила ему ранец и как раз с жёлтыми ремешками.

И на комоде у неё много интересных вещей, например граммофон с зелёной трубой. Платов Второй, Илюшин батя, давным-давно вставил в граммофон электромоторчик, а баба Таня старинную трубу снимать не разрешила. Рядом с граммофоном — коробка из ракушек, а в ней — подкова, выкрашенная красной эмалевой краской. Эта подкова у бабы Тани памятная, дед Илья подарил в молодые годы. В общем, баба Таня отличная бабушка, только её никогда не переспоришь.