Шляпс! (СИ)

— А его Виктор Геннадич выкинул из пьесы. У нас сокращенная версия, — пояснил Денис.

— Спасибо, Буратино. Ну и ладно. Обойдемся без сизоносых. Сверчок! Сверчо-ок!

— Его нет! — доложил чей-то голос.

— И где же он?

— Он с родителями в Турцию уехал, — сообщил все тот же источник, близкий к семье Сверчка.

— И кто за него?

Весь класс одновременно пожал плечами, как одна большая команда по синхронному плаванию, выполняющая элемент программы.

— А ну и фиг с ним! — сказал папа. — Обошлись без Джузеппе, обойдемся и без насекомого.

— А как же я с ним буду говорить? — заволновался Денис.

Папа на секунду задумался.

— А мы вот что сделаем! Сверчок, он же существо маленькое, правильно? Вот таким он у нас и будет. Ты будешь говорить с ним, нагибаясь к сцене. Словно он где-то там по полу ползает. Ну или там сделаешь вид, будто взял его в ладонь. А кто-нибудь в это время за сценой будет голосом Сверчка произносить его реплики. Кто хочет быть голосом Сверчка? Никто? Тогда я волевым решением назначаю на эту вакантную должность Соню. Ты поняла?

— Поняла, — сказала Соня.

— Смотрим дальше. Тэк-с, какой-то Мальчик. Какой там еще Мальчик?

— Я! — откликнулся Андрей Михно. — Это мальчик, которому Буратино продает свою азбуку за четыре сольдо!

— Даже забыл, что там есть такой. Ладненько. Угу. Карабас Барабас. Ну это я. Жаль, конечно, что Виктор Геннадьевич не пришел.

— Виктор Геннадич любил повторять, что актеру позволено не прийти на спектакль только в одном случае: если он умер! — вдруг воскликнул Денис.

Инна погрустнела. Она вспомнила, что то же самое бабушка говорила о своей ежедневной пятиминутке на большой перемене, когда весь учительский состав в обязательном порядке собирался в кабинете директрисы.

— А теперь, выходит, Виктор Геннадич сам не пришел! — скорбно и надрывно пожаловался Денис.

— Ну, как видишь, бывают исключения, — встал на защиту папа. — Получается, что актер может пропустить спектакль, еще и если у него сломалась машина. Или если родители увезли его в Турцию… Ладно. Так, теперь моя правая рука. Дуремар!

— Я! — с дальней парты поднялся долговязый Сашка Пилишвили. На нем были огромные болотные сапоги, из которых он торчал, как засохший букет из высокой вазы.

— Садись. Мальвина!

— Я!

— Я так и подумал. Отличный парик. Пьеро!

— Это я, дядь Леш, — не вставая, Костик помахал рукой.

— Не ожидал встретить тебя в таком амплуа… Артемон!

Сережа вскочил с левого ряда, Миша вскочил с правого ряда. Поэтому папа, сидевший посередине, услышал выкрик «Я!» в стереозвуке.

— Два Артемона? — папа по очереди посмотрел на кучерявых братьев. — Мальвина в вашей версии — заводчик пуделей?

— Просто один из нас вечно болеет! А в этот раз он не заболел!

— Сам ты не заболел!

— А Виктор Геннадич сказал, Артемоном будет тот, кто лучше гавкает!

— А кто из вас лучше стрекочет? Может, один из вас согласится побыть Сверчком?

— Пусть он будет Сверчком! — эти слова папа также услышал в стерео.

— Давайте мы погавкаем, а класс проголосует, кто лучше? — предложил Сережа.

— Не, не, не! — папа замотал головой. — Вы это уж как-нибудь сами решите. Кулуарно. Если вы понимаете, что я имею в виду.

— Кулуарно — значит у кулера, — сказал Миша.

— Ну-у… Можно и так сказать. Ладно! Идем дальше. Базилио!

— Я! — котом Базилио был Юра Кондаков, пухлый мальчик в круглых очках.

Немного освоившийся в новой обстановке, папа хотел было пошутить, что, судя по виду, Юра специально для роли набрал десять лишних килограммов и испортил себе зрение, но тактичность взяла верх.

— Отлично! — вместо этого сказал он. — Так, лису Алису я знаю с детства… Тортилла!

— Я! — Тортиллой оказалась Маша Сумкина, сидевшая рядом с Соней.

— Ага! Так. Э… Гм… Дерево?

— Я! — из-за парты поднялся Рома Пехов. — Я его держу. У меня маленькая роль.

— Не бывает маленьких ролей! Бывают маленькие актеры! — изрек старый афоризм папа. Что звучало двусмысленно, так как Рома был самым маленьким в классе, а потому и единственным, кого не было видно из-за дерева. — Теперь куклы!

Половина класса поднялась из-за парт.

— Ого! Садитесь. Лягушки!

Поднялась вторая половина класса.

— Ясно. Садитесь.

Папа вспомнил, как в прошлом году класс так же массово участвовал в постановке «Красной Шапочки». Ролей в сказке было мало, поэтому все мальчики, за исключением нескольких охотников, стали друзьями волка (они ходили за ним следом и выли хором), а все девочки стали подружками Красной Шапочки (они кружились вокруг нее в хороводе). Как заметила позже Соня, на сцене не хватало только друзей пирожков.

— Ну вот, полдела сделано! — чересчур оптимистично заявил папа. — Теперь открываем роли и будем репетировать.

— Мы в актовом зале должны репетировать! — поправила папу Инна.

— Хорошо, пойдемте в актовый зал, — папа встал. — Построиться по парам! Вы же еще парами ходите? Или вы уже достаточно взрослые, чтобы стесняться держаться за руки?

— Мы уже два года как гурьбой ходим, — сказал Костик.

— Тогда построиться в гурьбу! — распорядился папа.

Рой пятого «Д» вылетел из дверей класса и, бестолково толкаясь, направился в сторону актового зала. Позади всех тащился Сашка в болотных сапогах.

— А что за история с человеком из детской передачи? — спросил папа у шедшей рядом Сони.

— Я же тебе рассказывала! Ты еще сказал: «Здорово!»

— Да? Я?

Папа давно понял, что искусство быть родителем состоит в умении, не отвлекаясь от своих дел, говорить ребенку «Здорово!» или «Молодец!» каждый раз, когда он что-то там тебе показывает или рассказывает.

— Напомни вкратце.

— Сейчас идет фестиваль школьных театров. Или что-то в этом роде. И представитель из передачи «Мегашалуны» ходит на эти спектакли. Театральная студия, которая покажет лучший спектакль, будет снята в одном из выпусков. То есть весь наш класс! Ну, если мы победим, конечно.

— Здорово!

Пятый «Д» спал и грезил, что попадет в телевизор. Маша Сумкина и Кристина Попова даже выпросили под будущую запись передачи новые модные платья.

— Но я что-то сомневаюсь, что мы победим, — призналась Соня.

— Гони сомнения прочь! Не сомневайся! Важна уверенность.

— Хорошо. Я уверена, что мы не победим!

— Вот! Так-то лучше!

Папа остановился у дверей актового зала и подождал, пока класс соберется в кучку. Последним дошаркал Сашка.

— Все на месте?

— Ерохиных нет.

— Кто-нибудь их видел?

— Они остались у кулера, — сказал Сашка. — Вы же сами просили их разобраться кулинарно.

— Ладно, догонят.

Папа распахнул двери и первым ступил в актовый зал. Кто-то уже включил лампы, освещавшие сцену. Задник представлял собой рисунок с невнятными сказочными мотивами — гигантские цветы, пузатые деревья, радужные облака. С таким фоном можно было играть любую детскую пьесу. Ну, разве что, кроме трагедий, которые выходили из-под пера Дениса. Для оформления его историй подходила только увеличенная репродукция «Черного квадрата» Малевича. Но только без белой рамки — с ней бы получилось слишком весело.

У кулера тем временем заканчивался очередной этап переговоров между конфликтующими сторонами. Вначале Ерохины для разминки откатали свою обязательную программу («Почему ты?» — «А почему ты?» — «Я первый спросил!» — «Это ты сегодня первый спросил, а вчера я первый спросил!»). Затем они попробовали перейти к торгу. Однако быстро выяснилось, что ни один не имел достаточно ценной вещи, которую бы можно было предложить в обмен на уступку. У братьев-одногодков всегда так. Для них меняться друг с другом — это почти как списывать у самого себя домашнюю работу. И вот теперь Миша, нахмурившись, смотрел на Сережу, а Сережа, насупившись, отвечал на взгляд Миши.

Не спуская с брата глаз, Сережа потянулся, чтобы набрать воды в стаканчик. Это шло вразрез с Мишиным планом по обезвоживанию Сережи.