Мой тайный дневник

Турок

В августе мы уехали в пионерский лагерь и там, в деревне, нашли себе товарищей. У них был кружок пчеловодов. И не только кружок, но и настоящие пчелы. В прошлом году у них было восемь ульев, а теперь уже только семь. Потому что один улей у них украл медведь. Настолько медведи любят мед!

Мы им не поверили, и они сказали:

— Приходите посмотреть и увидите, что у нас этого украденного улья на самом деле нет.

Нас разбирало любопытство, и мы отпросились у пионервожатого. Пошли втроем: я, Миша Юран и один мальчик из Жилины — Бубник. Он самый послушный, поэтому ему и велели за нами присматривать.

Сначала он присматривал: построил нас в ряд, и мы прошли строем до самого поворота. Но за поворотом Бубник сделал стойку и побежал. Мы сразу поняли, что он уже больше за нас не отвечает. Тогда и мы побежали и стали кувыркаться через голову, потому что нам было весело.

Ребята ждали нас за деревней. И при нашем приближении руководитель кружка Тонда Гричар скомандовал:

— Вот та зеленая будка — это пчельник. Кто прибежит первый?

И он побежал сам, и мы тоже побежали. Некоторые побежали медленно, а некоторые быстро. Но быстрее всех бежал Бубник, поэтому он и был первый.

Добежав, он хотел схватиться рукой за пчельник, чтобы всем было видно, что это именно он — первый. И вдруг страшно заорал, потому что схватился-то не за пчельник, а за пчелу — и она его ужалила.

Тонда приложил к руке Бубника мокрый камень и велел так держать. И сказал:

— Да, работа с пчелами радостна, но болезненна!

На нас пчелы не обратили никакого внимания. Мы подошли поближе. Действительно, восьмой улей украл медведь, потому что их там было всего семь.

Все ульи были здорово раскрашены, но один был самый красивый. Хоть на самом-то деле он тоже был ульем, но все-таки выглядел совсем как турок. Старый-старый турок, с усами и трубкой. Трубка нужна была для того, чтобы пчелкам было где сесть, когда они возвращались домой. А там, где у него был рот, зияла дыра — как раз через нее пчелки и летали на улицу и обратно.

Этого турка пионеры получили в подарок от одного старого деда. И было этому улью наверняка лет двести.

Мы обрадовались, что медведь украл не турка, но Тонда засмеялся и сказал:

— Турка не унесли б и два здоровых мужика.

Но это была неправда, потому что мы с Мишей турка сразу же приподняли, а мы ведь еще несовершеннолетние.

Потом мы попробовали турка даже немножко понести и здесь была наша роковая ошибка.

Пчелки подумали, что их опять кто-то крадет, и поэтому их королева выслала двух своих служанок на разведку. Они посмотрели, посмотрели и решили, что, кроме медведя, некому. И решили жизнь свою положить, но кражи не допустить. Да, здесь-то мы и допустили ошибку, что пострадавшим оказался не медведь, а Миша.

Когда Миша почувствовал, что случилось, он нечаянно выпустил из рук улей, потому что схватился за голову. Я один турка удержать не мог, и поэтому он у нас упал. Турок упал на голову, и трубка у него отломалась. И изо всех своих дырочек он начал выпускать пчелок.

Мы смекнули, что дело плохо, и заорали. И даже побежали прочь. Пчелы кусали нас сзади, но мы бежали все вперед и вперед. Но, когда нам наконец удалось выбежать на дорогу, мы увидели, что пчелы во сто раз умнее нас, потому что как раз там-то они нас и поджидали с другим войском, чтобы напасть на нас спереди.

Было их несколько миллионов, так что нам пришлось отступать. Но никто не знал куда, потому что пчелы были всюду — и спереди, и сзади, и вокруг. Пришлось нам позвать на помощь Тонду.

— Бегите сюда, ко мне! — откликнулся он.

Мы побежали к нему и спаслись уже только в ручье.

Тонда отвел нас к себе домой, и его мать сделала нам уксусные компрессы, и только потом мы пошли домой, в лагерь.

Идти-то мы могли, но Миша ничего не видел, а я только чуть-чуть, левым глазом, и Бубник только чуть-чуть, правым.

Пчеловоды нас проводили до поворота, а дальше не пошли. Тогда мы взяли Мишу за руки и пошли одни.

Вечером был костер, но нас там не было, потому что мы лежали в изоляторе.

Мы разговаривали о том, о другом, и Миша сказал:

— Как ты думаешь, Тонда даст нам один рой? Я думал, что даст.

Потом вожатый принес нам поесть, но всё, все, даже хлеб, подавал нам с вилочки, потому что никак нельзя было добраться до рта — так все распухло.

Когда мы наелись, Миша сказал:

— Вот вернется ко мне зрение, и я сделаю чертеж нашего улья, но это будет совсем другой улей, не какой-то там дурацкий турок.

Так мы основали кружок пчеловодов.

Не договорились мы только о том, продавать нам мед или есть самим. Я думаю, что все-таки самим, потому что мед очень полезен для здоровья.

Потоп

Когда хлещет дождь и громыхает гром, наша бабка не пускает меня на двор, чтобы меня не убило.

И вчера вот так я сидел с ней на кухне, и мы смотрели из окна, потому что была гроза. Бабушка все вздыхала и приговаривала, что льет, как перед потопом. А я все допытывался, помнит ли она о потопе лично или только по рассказам.

Бабушка сказала, что она лично видела наводнение только однажды, когда разлилась река Грон и вода снесла у них хлев с поросенком. Поросенок плыл через всю деревню, примостившись на доске, и истошно визжал, а потом его выловил дедушка.

Но о самом потопе она не помнила и знала о нем только из уроков закона божьего, когда еще маленькой училась в школе.

И вот она начала мне рассказывать, какой это был страх, когда господь бог разгневался на людей из-за их грехов тяжких, решил всех утопить и спасти только одного Ноя с его семьей.

И хлынул тут дождь и лил сорок дней и сорок ночей подряд, вот тогда-то и случился потоп.

Я спросил:

— А что, звери тоже тонули или нет?

— Конечно, и звери, — ответила бабушка.

— А что, разве и на них господь бог разгневался за грехи тяжкие? — спросил я.

— Да нет, звери не грешат, у них же нет души.

— А зачем же он, господь, хотел их утопить?

— Ну, знаешь! — рассердилась бабушка. — Звери терпели за нас, за людей.

Мне это дело не понравилось. Зачем же страдать невинным? Я бы за Канториса страдать не стал и за его грехи даже нашего пса Буру и то не разрешил бы утопить. Уж лучше б я бросил в потоп самого Канториса! Тем более что он все равно как-нибудь выплывет.

А бабушка рассказывала дальше, что господь бог приказал Ною построить деревянную лодку, которую назвали почему-то ковчегом или еще как-то в этом роде, но это была великая тайна, о которой никому нельзя было рассказывать.

Только когда должно было стать так плохо, что хуже не бывает, Ною разрешено было взять в этот свой ковчег по одной паре всех зверей, чтобы сохранить их до лучших времен.

— Что же это был за огромный корабль, в который вошли все земные звери? Сколько же у Ноя было судоверфей, которые построили для него такой корабль! — сказал я.

— Ты не серди меня! — негодовала бабушка. — Никаких таких верфей тогда еще не было. Он строил все сам, один, и величиной этот корабль был с наш дом.

Я засмеялся.

— Вот это да! — сказал я. — Да в наш дом не вошел бы даже и цирк, который приезжал сюда в прошлом году! Одних зверей у них было пятнадцать вагонов! А ты думаешь, это самый большой зверинец?