Красные следопыты (Повести и рассказы)

Я не привык лгать. Я честно признаюсь, что не знаю, где тренируются победители кубка, но что дворовой команде лучше всего с ними не связываться.

По-моему, в данном случае я совершенно прав.

ПО АЗИМУТУ

Вы никогда не ходили в школу по... азимуту? Нет? И не надо. Мы вот с Павкой пошли и... И новый учебный год у нас начался не с первого, как у всех, а с третьего урока.

Павку я не видел со дня нашего возвращения из лагеря. Говорят, если зажмуриться и долго-долго о ком-нибудь думать, то можно вызвать в памяти его образ. Я зажмурился и стал думать о Павке. Но Павкин образ не появлялся. Тогда я раскрыл глаза и увидел в окне самоварную трубу, похожую на сапог. Я хотел испугаться и — не успел. Труба кашлянула и глухо рявкнула:

— Пры-ветик!

Я высунул голову в окно и увидел Павку, держащего в руках самоварную трубу.

Труба — трубой, но кто мог знать, что Павка подразумевал под ней в данную минуту. Поэтому я, на всякий случай, спросил:

— Что это, а?

Вопрос, кажется, обрадовал Павку. Ему всегда нравилось ставить меня в тупик.

— Это? — Он похлопал по железному кожуху и сказал: — Спорим, не угадаешь?

— Телескоп, — предположил я.

— Не-е, — протянул, улыбаясь, Павка.

— Перископ.

— Не-е...

На этом моя фантазия иссякла, и Павка торжественно произнес:

— Это футляр.

— Футляр?

— Точно. Для карты.

— Какой карты?

— Нашего города.

— А для чего тебе карта нашего города?

— Не мне, а нам, — поправил меня Павка и, вытащив из трубы карту, разложил ее на подоконнике. Как ни странно, но карта была совершенно чистой. Оказалось, прежде чем поместить ее туда, Павка продраил трубу веником, смоченным в керосине, и насухо протер кукольной подушечкой, позаимствованной для этого случая у младшей сестренки. Увы, на какие только жертвы не пойдешь ради науки!

Когда карта была разложена, Павка сказал:

— Будем прокладывать кратчайший путь от твоего дома до школы.

— А зачем его прокладывать? — пожал я плечами. — Вон она, школа. Отсюда видно.

Мое легкомыслие было тут же наказано. Смерив меня презрительным взглядом, Павка спросил, известно ли мне, сколько километров от моего дома до школы?

— Полтора, — твердо ответил я, — сам мерил. Шагами.

— Пол-то-ра! — неожиданно развеселился Павка. — Пол-то-ра...

— Ничего не вижу смешного...

— Не видишь? Сейчас увидишь. — Павка вынул из кармана циркуль и, поколдовав с ним над картой, торжественно объявил:

— Километр! Пятьсот метров чистой экономии. Понял? Это если в одну сторону. А если в две? Ого, целый километр! Да знаешь ли, сколько тут выиграть можно? Не знаешь? Тогда следи за моими расчетами.

Я весь обратился в слух.

— Сколько дней в году ты посещаешь школу? — продолжал Павка. — Ну, возьмем округленно — двести тридцать. За двести тридцать дней ты нахаживаешь двести тридцать лишних километров? Ясно? А за десять лет найдешь, тьфу, находишь, то есть пройдешь, две тысячи триста лишних километров. А за сто лет...

Тут, сообразив, видимо, что даже самого завзятого лентяя никто не станет держать по десять лет в каждом классе, Павка, махнув рукой — мол, и без того ясно, — предложил от слов перейти к делу.

Я не возражал, хотя даже смутно не представлял себе, о каком деле пойдет речь.

— Где тут у вас север? — спросил Павка, извлекая из кармана компас?

— Север? — Я посмотрел направо, кинул взор налево, обернулся, на всякий случай...

По всей вероятности, у меня был вид человека, ловящего ворон, поэтому Павка поспешил мне на помощь и задал наводящий вопрос:

— Где тут у вас солнце всходит?

Откуда я мог знать это, если солнце всегда опережало меня и я, встав с постели, уже обнаруживал его светящим в небе.

— Эх ты, хозяин, — протянул Павка, — не знает, где у него юг, где север?

— А ты бы узнал? — наскочил я на Павку, но мой друг даже не удостоил меня взглядом. Он воззрился в противоположный угол комнаты и голосом первооткрывателя воскликнул:

— Фикус!

— Фикус, — согласился я, — ну и что?

— А то, что листья на дереве гуще там, где больше света. А больше света там, где юг. Вот фикус и покажет эту сторону света.

— Да, но может ли комнатное растение...

— Может, — предупредил мои сомнения Павка, — будем считать листья.

Сосчитав листья, мы установили истину, то есть юг. Найти север было легче. Он ведь всегда напротив. Разложив карту, мы установили, что наша школа находится строго на северо-западе. Карте полагалось верить.

— Вот этого направления и будем придерживаться, — сказал Павка и скомандовал: — Выходи из дому и ложись на курс.

— Ложись... на что?

— Ладно, хватит толковать! — рассердился Павка. — Делай, как я, и все станет ясно.

Мы вышли из дому, и я с любопытством уставился на Павку: «Интересно, как и на что он будет ложиться?» Но Павка никуда не лег, а бодро зашагал курсом на запад, то и дело сверяясь с компасом. Мне не оставалось ничего другого, как последовать за своим другом.

В том, что хождение по компасу не безопасное занятие, я убедился с первых шагов. Нам надо было пересечь птичий двор, обнесенный высоким забором. Первым преодолел препятствие Павка. Я подпрыгнул, уцепился руками за доски и вдруг с ужасом почувствовал, что вылезаю из штанов. Сила, более могучая, чем мои руки, тянула меня обратно. «Земное притяжение», — пронеслось в голове. Я грохнулся вниз и сразу убедился, что земное притяжение ни при чем. Надо мной стоял лохматый пес и добродушно скалил зубы. По всей вероятности, он был сыт, а я недостаточно аппетитен. Поэтому мы расстались довольно дружелюбно. Я, прихрамывая, поплелся в обход птичьего двора, а пес, сладко позевывая, побрел в свою конуру.

— Славка! — услышал я знакомый голос и увидел Павку, мчащегося во главе большого стада гусей. Сперва я подумал, что Павка решил поиграть с ними в догонялки, и, на всякий случай, улыбнулся. Но, присмотревшись, тут же изменил свое мнение. Вредные птицы шипели, как сковородки с яичницей, и наперебой норовили куснуть моего друга за что-нибудь помягче. Но не это поразило меня.

Мчась впереди разъяренного стада, Павка, однако, не обращал на своих преследователей ни малейшего внимания. Он был весь поглощен созерцанием стрелки компаса. Я понял, никакая опасность не способна сбить моего друга с курса, и побежал рядом с ним.

Впереди блеснула сабля реки. Гуси, утомившись, приотстали, и мы остановились перед непреодолимым препятствием. Правда, слева лежал мост, по которому можно было попасть в школу, но это не входило в наши расчеты. Ведь мы шли по азимуту!

Нас выручил плот, пришпиленный к березе. Мы развязали петлю, схватили какую-то жердь и, отпихнувшись от одного берега, поплыли к другому.

Я пихал, а Павка, как капитан, стоял на шатких подмостках и сверялся с компасом.

Вдруг случилось нечто странное. Наш плот рвануло в сторону и понесло прямо на мост, где стайка мальчишек удила рыбу. Плот несло прямо на них, а они, не обращая на нас никакого внимания, пристально высматривали что-то в воде.

— Р-раз! — плот приткнулся к мосту, и ребята уставились на нас с таким видом, словно мы были жителями подводного мира.

Некоторое время на мосту царило оцепенение, а потом грянул хохот, да такой, что коровы, пившие воду, задрали хвосты и рысаками помчались на луга.

— Ничего не вижу смешного, — начал было я, макая ноги в набежавшую волну, и вдруг увидел парня со спиннингом. Парень, чертыхаясь, старался отцепить его от нашего плота.

— Дурак... С курса сбил! — ругнулся Павка, но на всякий случай в сторону, чтобы не услышал здоровенный парень, и мы побежали на мост.

...В коридоре школы было пусто.

— Ура! — крикнул Павка. — Первыми пришли. Вот что значит ходить по а-а-а...

Тут он распахнул дверь класса, и остальная часть слова «азимут» застряла у него где-то в желудке. Павка растерянно протянул:

— А-а... вы уже здесь?