В союзе с Аристотелем

Мальчишки бухнулись в розвальни рядом, как поросята, обхватили руками головы, и Юрка глухо крикнул:

— Толкни!

— Ах, вас толкнуть? — проговорил Аркадий. — Сейчас.

Он быстро оглядел откос, заметил широкую выбоину и направил санки на нее. Розвальни с разлету врезались в выбоину, и пацаны как вместе лежали, так вместе, описав дугу, и растянулись на снегу. Аркадий расхохотался, но тут его сильно толкнул ветер. Он не удержался, переступил, скрестил нечаянно лыжи и вдруг покатился. Не успел он что-либо предпринять, как, раза три перевернувшись, очутился внизу, без шапки, облепленный снегом. Мальчишки, было вставшие, опять упали со смеху. И, когда Аркадий, отряхнувшись, подъехал к ним, они в изнеможении уже стонали.

— Смешно, брандахлысты?

— Ох! — отдувался Юрка. — Ох, ты и летел! О-ох!

— А вы-то летели! — позлорадствовал Аркадий. — Вы, братцы, такую траекторию описали, что ай да ну.

— Нет, а ты-то! Вот летел так летел! — не унимался Юрка.

— Ладно, черти, поднимайтесь.

Выдохшиеся от смеха, мальчишки поднимались по лестнице медленно и молчаливо, волоча санки по ступеням. Аркадий был уже на гребне — с помощью палок, уступом, он взбирался быстро.

С моста выскочил пассажирский поезд и начал притормаживать перед красным светом. Заслышав сирену электрички, урывками доносившуюся из Нового города, на перрон вывалились ожидающие.

Позади ребят, не спеша, влезали двое взрослых. Они тихо переговаривались. Юрка вдруг насторожился — один из голосов показался ему знакомым. Он быстро оглянулся и толкнул Валерку:

— Поршенничиха.

Не приостанавливаясь, оглянулся и Валерка. Свет падал тем в лицо, и мальчишки уверились, что это действительно Поршенникова. Спутником ее был высокий мужчина с бородкой. Валерка неожиданно вздрогнул — он узнал эту по-мушкетерски заостренную бородку.

— Он! — выдохнул мальчишка испуганно, вдруг изо всех сил натягивая веревку, чтобы скорее уйти от этих черных людей, скрыться.

— Что? — не понял Юрка, однако тоже приналег на бечевку.

— Это он! — прошептал Валерка. — Который украл Катьку — сектант. То есть Мистера…

— Он? — Юрка остановился, оглянулся, затем, опустив веревку, ринулся вверх по лестнице. Валерка по инерции подался вперед, но рука его выскользнула из пристывшей к веревке рукавицы, санки тронулись, зацепились открылком за перильную стойку, развернулись и, кувыркаясь, полетели вниз, чуть не сбив отпрянувшую Поршенникову. А Валерка без памяти кинулся вслед за другом. Юрка сперва махал через две ступеньки, потом через одну, наконец ноги стали словно чужими, как будто мышцы от напряжения «перегорели», но он, уже не чувствуя их, добежал все же до Аркадия и повис на его руке.

— Аркаша! — задыхаясь, проговорил он, ощущая сухое жжение во рту. — Аркаша… Вон Поршенникова с этим… сектантом.

— Где? — Аркадий выпрямился, оглядываясь, затем, отстранив брата, оттолкнулся палками и стремительно подлетел к лестнице, с которой уже те двое сошли на насыпь, миновав Валерку, присевшего на ступеньку несколько ниже площадки.

Аркадий развел перед ними руки с палками и торопливо проговорил:

— Минуточку, граждане.

Поршенникова как-то ахнула, сделала шаг назад и быстро сказала:

— Это он!..

Мужчина посмотрел на свою спутницу, на Аркадия и пожал плечами. Поезд, отделявший их от перрона, дал гудок и дернулся. Состав тронулся. Мужчина вдруг резко выставил ногу и ударил Аркадия наотмашь.

Аркадий упал и, перевертываясь через голову, покатился по крутому откосу. А мужчина с неожиданным проворством бросился к идущему составу, ухватился за поручни и прыгнул на подножку. Все это произошло так мгновенно, что Юрка вроде ничего не понял. Он проводил взглядом висящего на подножке бородача, взглянул на Поршенникову, стоявшую неподвижно у лестничной площадки, и лишь тогда сообразил, что брата ударили. Может, ножом?! Эта мысль ошпарила Юрку. И он вдруг крикнул что было сил:

— Аркаша!

Аркадий задержался на половине склона и, отцепив сломанные лыжи, лихорадочно вскарабкивался наверх на четвереньках.

— Где он? — хрипло спросил Аркадий.

— Прыгнул на подножку, — сказал Юрка.

— На подножку? Ты видел?

— Видел. Он стукнул тебя и сразу прыгнул.

— Ага. Ну, в добрый час. Это его бог швырнул на подножку, — злорадно проговорил Аркадий, глянув вслед поезду, который уже зачертили серые бешеные вихри.

Затем, будто только теперь заметив ее, он подошел к Поршенниковой и, склонившись к ее лицу, произнес:

— Ну, что? Вы все еще знать никого не знаете?..

— Господи-и, — вздохнула протяжно Поршенникова.

— Рыцарь двадцатого века! Бросил овечку из своего стада… Вы думаете, он достучится? Нет. Ему нельзя отцепить руки, чтобы постучаться, — его сдует…

Поднялся наверх и Валерка. Аркадий тотчас отослал мальчишек за лыжами и санями.

— Видел? — спросил Юрка, когда они, утопая в снегу, добрались до лыж.

— Видел. Как Аркаша летел. Кубарем.

— А как сектант удирал?

— Нет.

— Эх, ты!.. Он как махнет на подножку, как вцепится в ручки — и поехал, упершись брюхом в дверь… Все, теперь Поршенничихе крышка. Теперь ей некуда отступать. За решетку… А ты молодец, Валерк. Узнал этого бандюгу. Без чемоданчика и без плаща узнал. А говорил: не узнаю.

— Я не думал, что так сразу и узнаю. А только посмотрел, как будто током дернуло.

— Интересно, откуда они шли, и куда, и зачем?.. И почему, и отчего?.. Неужели опять Катьку заманивали, а, Валерк?

— Не знаю.

— Надо завтра же расспросить… Хоть бы он сорвался с подножки да шмякнулся бы на что-нибудь!

Потрясение еще не утихло, но Валерка начал вникать в происшедшее глубже. Хоть он и признал бородача, однако опять испугался, опять струсил. Ну что же это такое?.. Не сегодня ли клялся он вместе с ребятами быть мужественным? Не обещал ли он Юрке ничего не бояться?.. Но не только ребятам и Юрке, но и сам себе говорил, что надо перебарывать боязнь и действовать вопреки страху. Вся беда в том, что эти боевые рассуждения в решительную минуту не являются на выручку. Нет, очевидно, невозможно сразу перемениться, подобно тому сказочному дурню, который, прыгая из котла в котел с разными жидкостями, превращается в красавца, нет. Надо больше тренироваться, надо бороться за самого себя, иначе на всю жизнь останешься трусом, и вечно из-за тебя будут страдать другие.

Ребята везли в санях сломанные лыжи, изредка оглядываясь на Аркадия с Поршенниковой, шедших позади, и без аппетита жевали холодные, мокрые от снега и раздавленные пироги. Вьюга приутихла, лишь отдельные порывы достигали прежней пронзительности. Валерка напомнил, что осенью они вот так же двигались следом за старухой и дразнили ее. Юрка опять представил висящего на подножке бородача, и в памяти вдруг всплыл Варфик, едущий на дрожащей рессоре…

Возле Поршенниковых мальчишки остановились. Взрослые приближались молча. Женщина, не замедляя шага, только отпихнув ногой мешавшие санки, свернула во двор и, не поднимая головы, застучала крючком, ища петлю. Ребята смотрели на нее.

— А где Катька? — спросил вдруг Юрка.

— Отстаньте вы с вашими Катьками! — буркнула Поршенникова, заперла наконец калитку и направилась к дому.

— Ну, как, братцы, настроение? — спросил Аркадий, когда, открыв дверь, женщина исчезла в сенях.

— Мы ее так и отпустим? — почти испугался Юрка.

— Как — так?

— Ну вот так: мы — домой, и она — домой.

Аркадий пожал плечами.

— Она не убежит?

— Дальше Советского Союза не убежит!

— Она что-нибудь рассказала, да? Ты ее допрашивал? — не унимался Юрка.