Эта милая Людмила

Но почти с каждой минутой неясная тревога в душе у Герки становилась всё сильнее. Предположим, мальчишкам, а тем более девчонкам он ничего толком объяснять не станет. Дескать, не вашего ума дело. Детки, в школу собирайтесь, а меня в музее тысячи посетителей ждут!

А вот как объяснить взрослым… И тут Герка вдруг впервые, мгновенно, неожиданно, хотя и ненадолго, усомнился в серьёзности дедовой затеи… Но то, что дед решил наказать его, Герке и в голову не пришло. Сначала он собрался упросить перенести всё-таки загородку во двор, но тут же, вспомнив рассуждения деда, согласился с ним. Отбросив прочь все подозрения, он остановился на следующем выводе: если дед поставил специальную загородку на улице и сам собирался в случае необходимости быть экскурсоводом, значит, так именно и надо. Терпи, кандидат, экспонатом будешь!

Герка приготовился вытерпеть всех и всё. Но случилось то, чего он не только не ожидал, но даже и предполагать не мог.

Из калитки соседнего дома на улицу вышла незнакомая девочка. Герка девчонок вообще презирал, хотя бы потому, что его дразнили Девчонкой без бантиков, а таких, как вот эта, особенно презирал — всей душой. Сами подумайте: ходят в брюках, а у этой ещё и широкий ремень с блестящей пряжкой, о каком Герка и мечтать не собирался. Была на девочке клетчатая рубашка с закатанными рукавами и красные кеды. Короткие, в мелких кудряшках чёрные волосы делали её совсем похожей на мальчишку, но вот большие чёрные глаза с живым и пристальным взглядом почему-то показались Герке особенно девчоночными. «Глаза большие, — подумал он, — а ростом больно уж маленькая, вроде бы не первоклашка, а…»

Она стояла рядом со специальной загородкой, внимательно разглядывала Герку, потом сказала:

— Здравствуй, мальчик… Ты почему не отвечаешь?.. Неужели ты глухонемой?.. Или просто невежливый?

— Никакой я не глухонемой! — сразу же рассердился Герка, словно тут же догадался, сколько переживаний принесёт ему знакомство с этой маленькой девочкой. — Если человек не хочет с тобой разговаривать, то это не значит, что он глухонемой или невежливый!

Девочка присела на корточки, долго, внимательно и сочувственно разглядывала Герку большими чёрными глазами и спросила обеспокоенным голосом:

— А почему ты такой нервный, мальчик?

Герку прямо-таки чуть не подбросило в воздух от неожиданно сильной злости, и он, еле-еле сдержавшись, процедил сквозь зубы:

— Откуда ты взяла, что я какой-то там нервный?

— Я догадываюсь, — объяснила девочка, продолжая внимательно и сочувственно разглядывать его. — Ты успокойся, ну совершенно успокойся и скажи мне, пожалуйста, для чего вокруг тебя колья и верёвка? С какой целью ты сидишь здесь?

— Топай, топай, топай отсюда, — буркнул Герка, повернувшись к ней спиной.

— Мне, мальчик, некуда топать. Я совсем недавно приехала в ваш посёлок погостить у тётечки. Я ещё никого здесь не знаю. А мне необходимо познакомиться с плохими мальчишками. Здесь у вас есть такие?.. Опять замолчал да ещё и отвернулся. Видимо, ты просто очень невежливый. Но это не беда. Я помогу тебе избавиться от этого недостатка. Давай знакомиться. Меня зовут милая Людмила.

— Чего? Чего? — Герка невольно повернулся к ней и принудил себя похохотать немного. — Почему вдруг — милая?

— Потому что я симпатичная, — серьёзно объяснила девочка, присаживаясь на травку. — Ты всё поймёшь, когда узнаешь обо мне самое главное. Очень многие меня так и зовут: милая Людмила. А как тебя зовут?

Герка хмыкнул и ответил:

— Очень многие зовут меня Геркой.

— Герка! Звучит словно кличка! — Эта милая Людмила поморщилась. — У тебя должно быть полное человеческое имя. Какое?

— Полное имя у меня ерундовское, не люблю я его, — мрачно отозвался Герка, удивляясь своей разговорчивости и с невольным интересом разглядывая сидевшую перед ним девочку. И она смотрела на него большими чёрными глазами, смотрела внимательно, даже задумчиво и чуть прищурившись, и уже вовсе не походила на первоклашку. — Полное имя у меня ерундовское, — повторил Герка, хмыкнул, но хмык получился грустным. — Я милый Герман.

— Ничего ерундовского, — серьёзным, а вернее, наставительным тоном произнесла эта милая Людмила. — Красивое имя, героическое. Космонавта номер два зовут Герман Степанович Титов.

— Космонавта как угодно звать можно, — проворчал Герка, — всё равно нормально получится. А у меня… — Он махнул рукой.

— Красивое у тебя имя, — с уважением проговорила эта милая Людмила. — Как в опере. Знаешь, есть такая опера «Пиковая дама»? И кинофильм такой был. Там пел очень красивый офицер. Артист Стриженов. И звали его, того красивого офицера, представь, не Герка, а Герман. Правда, в результате всего он сошёл с ума и умер, но имя у него было красивое, как у тебя.

Герка от растерянности, удивления и радости, готовой вот-вот перейти в ликование, чего-то ничего не понимал: ему и приятно было это слышать, и не очень-то уж приятно. Никакой «Пиковой дамы» он не видел, потому что ещё ни разу не был в оперном театре. А смотреть оперу по телевизору — скука жуткая. Все поют, поют, поют, поют, слов почти не разобрать, иногда попляшут немного и опять поют, поют, поют… Дед вот очень терпеливый, любую передачу, несколько любых передач подряд может с начала до конца досмотреть, а оперу… Зе-е-е-ева-а-а-а-ет громче, чем артисты поют…

Одновременно Герку вдруг стало всё больше и больше раздражать, что он почему-то разговаривает с этой милой Людмилой и разговаривает-то — стыд и позор! — с удовольствием. Конечно, ему очень по душе, что она считает его смешное имя красивым. Но ведь она девчонка, и вполне возможно, что просто врёт. Он оба уха развесит, а она ему потом хихиканьки устроит!.. Но сильнее всего его смущал и беспокоил всё время меняющийся взгляд её больших чёрных глаз.

— Река у вас далеко? — спросила эта милая Людмила.

— Рядом тут, — думая о своем, машинально ответил Герка и тут же ехидно поинтересовался: — А зачем тебе река? Плавать, скажешь, умеешь?

— Конечно. Я очень хорошо плаваю. Я три года ходила в плавательный бассейн. Но потом я увлеклась балетом. И ещё я люблю рыбачить. А ты?.. Ну, чего ты опять молчишь, Герман?

— А чего ты ко мне пристала?

— Я к нему пристала! — поразилась эта милая Людмила и даже чуть обиделась. — Нет, нет, вы только посмотрите на него! Да ты просто абсолютно невежливая личность! Если хочешь знать, то мне и разговаривать-то с тобой неинтересно!

— И не разговаривай, никто тебя и не просит! — Теперь уже Герка обиделся. — Не хочешь — не надо! Без тебя обойдемся как-нибудь!

— Во-первых, я вежливый человек, понимаешь? Мы с тобой оказались соседями. Вот мы и обязаны познакомиться и быть в дружеских отношениях. Во-вторых, я разыскиваю плохих мальчишек, чтобы заняться с ними пе-ре-вос-пи-та-тель-ной работой. Я прощаю тебе, Герман, твою грубость. Я отучу тебя от неё. Объясни мне, пожалуйста, почему ты оказался здесь среди кольев за веревкой?

— Я не обязан объяснять, — пробормотал Герка, — сижу, вот и всё. Мое дело. Захотел — сел, захочу — уйду. А ещё лучше будет, если уйдёшь ты.

— А мне думается, здесь что-то не то. Не зря ты тут сидишь, конечно, и не случайно. Есть какая-то причина, может быть, очень важная и серьёзная. Может быть, здесь тайна, Герман?

Герка сидел, и она сидела. Герка молчал, и она молчала. Ему это уже надоело, а ей, видимо, нисколечко. Наконец она спросила:

— В шахматы играть ты умеешь?.. Или хотя бы в шашки?.. Чем вот так зря сидеть, сыграли бы, а?

«Уйти мне никак нельзя, — очень уныло подумал Герка, — дед мне велел для музея тренироваться, и в любой момент он может прийти. А эта уходить и не собирается. Понятия ведь не имеет, что я не кто-нибудь, а кандидат в экспонаты! Но объяснять ей я ничего не буду. Не поймет она ничего, а глупостей разных наболтает много!»

Да, эта милая Людмила уходить и не собиралась, сказала:

— Чтобы ты не скучал, я побуду с тобой. Я чувствую, вот всем сердцем ощущаю, что ты нуждаешься в помощи и поддержке. Если ты окажешься плохим мальчиком, я охотно займусь с тобой перевоспитательной работой. Для начала объясни все-таки, кто и зачем посадил тебя сюда?.. Он опять молчит! — раздражённо воскликнула она. — Что он хочет этим доказать, спрашивается?